Нервные клетки не восстанавливаются. Но им помогают свободные

Став подростком, таили обиду на сверстника, который нелестно отозвался о вас? А в детстве считали, что наказание, окрики и подзатыльники, – норма? Вставьте нужное. Если в душе осталось то, что мешает вам жить счастливо и порой заставляет плакать в подушку по ночам, самое разумное – обратиться к специалисту.

“Я что, псих?”. Ольга ШИХОВА, семейный и клинический психолог, кандидат биологических наук, с которой мы побеседовали, говорит, что чаще всего именно эта установка становится причиной отказа от обращения к ним. И в один голос спешат успокоить: с психически больными людьми они не работают. Человек с расстройствами психики должен обращаться к психиатру, который назначит лечение с использованием медикаментозных препаратов.

– Что является самым сложным в вашей профессии?

– Я думаю, это умение сохранять внутреннюю устойчивость. Когда ты являешься свидетелем большого количества депрессивных состояний, профессиональный психолог, испытывающий эмпатию, пропускающий через себя эту боль, сам тоже “заваливается” в болезненные состояния. У каждого человека есть внутренние заряды, вещи, которые нас беспокоят и о которых мы, может быть, давно уже забыли. И когда мы слушаем другого человека, эти заряды поднимаются, и нам становится еще больнее и тяжелее. Поэтому профессиональные психологи регулярно ходят на собственную терапию, проходят консультации у более опытных преподавателей и специалистов, где делают разбор ситуации, того, что чувствует сам психолог с тем или иным запросом человека.

Ольга Шихова

Есть еще интервизионные группы, когда коллеги между собой, примерно равные по опыту, тоже делают разбор случаев и оказывают друг другу психологическую поддержку. Что касается сохранения баланса, ведь есть противоположная сторона, когда можно стать черствым, бездушным, когда ничего не трогает. И здесь уже можно говорить об эмоциональном, профессиональном выгорании, когда человек к человеку относится как к объекту, а не как к живому существу, которое испытывает боль, радость и другие чувства. Так что умение поддерживать, сохранять баланс в своей работе – на мой взгляд, самая сложная задача, с которой приходится постоянно работать. Об этом нужно регулярно заботиться.

– Нужны ли какие-то особые качества человеку, который решил стать специалистом в этой области?

– Не уверена, что это какие-то особые качества, не присущие другим специальностям. И уверена, что любые профессиональные качества можно “прокачать”. Чтобы стать профессиональным психологом, нужно иметь большую любовь к людям и большое желание им помогать. Очень часто в психологию приходят люди, которые в детстве или, став старше, испытывали проблемы, в которых решили разобраться. И по мере того, как они разбирались с негативными сторонами своей жизни и замечали, как им становится всё лучше, у них возникало желание помогать другим людям тоже чувствовать себя лучше. Иногда нам кажется, что ничего изменить нельзя.

Я в последнее время много работаю с женщинами, которые подвергались психологическому, эмоциональному, физическому, сексуальному насилию в детском и подростковом возрасте.

Они рассказывают: я только когда выросла, узнала, что, оказывается, есть семьи, где детей не бьют, на них не кричат, их не унижают.

Что человеческие отношения между собой – это нормально. А раньше мне казалось, что норма – когда ты всё время подвергаешься каким-то нападкам, унижениям и еще более неприятным вещам со стороны своих близких. Поэтому, когда человек, который решил свои проблемы или захотел разобраться, как устроены взаимоотношения между людьми, идет в профессию психолога и очень часто становится в ней успешным. Я считаю, что самое главное качество, которое нужно, – очень большая любовь к людям.

Другое качество, которое поможет, – способность перерабатывать большое количество информации.

Психолог перерабатывает не только ту информацию, которую дает ему клиент. Он тщательно подмечает мимику, жесты, интонации, с которыми говорит человек.

В момент работы психолога происходит обработка информации по очень многим каналам. И одновременно у него в голове идет поиск возможных путей решения озвученной проблемы, само ее вычленение. Очень часто первичный запрос – не то, что человек на самом деле бы хотел решить в своей жизни. Обычно это такая маска для истинного запроса. И нужно разглядеть под тем, что человек приносит на первые несколько встреч, что-то более важное и вовремя задать вопрос. Мы не телепаты и не можем читать, что у человека в голове, но по тем микроскопическим сигналам, таким как мимика, речь, реакция на слова психотерапевта, мы можем подмечать, что важно и что существенно.Умение концентрироваться, фиксировать самое важное в большом потоке информации – очень хорошее качество, которое поможет стать профессиональным психологом.

– Что самое сложное во время встречи с психологом?

– Если у человека уже есть опыт работы с психологом, он, конечно же, ему помогает – хотя бы сориентироваться. Но часто приходят неопытные клиенты, и важно понимать, что ты идешь к человеку, который поможет тебе чувствовать себя лучше – психологически и эмоционально. Если это уже психосоматические нарушения, которые потом должны быть подтверждены в процессе диагностики, то со временем человек и физически чувствует себя лучше. Четыре маньяка из моей жизни: как не стать жертвой и чему стоит обучить своих детей

Самое сложное, пожалуй, – быть искренним. Часто бывает, что люди испытывают страх оценки. Человек что-то рассказывает про себя и может бояться, что психолог, которого он в первый раз в жизни видит, будет его оценивать или осуждать. И чем более искренен человек будет на приеме у психолога, чем более внимателен будет к своим чувствам, эмоциям, мыслям во время работы со специалистом и в кабинете, и между встречами, тем лучше и эффективнее будет проходить их совместная работа.

– У кого проще “навести порядок в голове”? У тех, кто моложе, или у тех, кто в возрасте?

– Однозначно – у тех, кто моложе. Они намного быстрее достигают положительных результатов. Это связано с тем, что еще не сформировались фундаментальные, очень мощные нейронные связи, которые привели человека к проблемным отношениям или поведению. Считается, что мозг окончательно формируется до 25 лет. Это единственная структура нашего организма, которая формируется на протяжении такого длительного времени. Поэтому, если на прием приходит подросток или молодой человек, там еще продолжается формирование мозга и нейронных связей, и с помощью работы психолога можно подкорректировать и улучшить свою жизнь в наиболее короткие сроки.

По своему личному опыту могу сказать, что у меня было много клиентов старше 50–60 лет, и, если сохранен интеллект (а мы знаем, что с возрастом начинаются дегенеративные процессы, начинает развиваться деменция), от работы с психологом тоже будет очень хороший результат. Ведь сколько бы лет ни было человеку, он всё равно хочет чувствовать себя лучше, чтобы его приняли. Есть такое выражение – “психологическое поглаживание”. Чтобы его приободрили, поддержали, сказали: “Да, то, что ты чувствуешь, нормально”. И вместе поискали пути, как можно улучшить ту или иную ситуацию.

Что касается людей, у которых уже начались возрастные изменения, то и здесь психолог может очень хорошо помочь. Есть такое направление – нейропсихология, или так называемые “брейн-тренеры” (тренеры мозга).

Они помогают людям, у которых уже начались какие-то старческие изменения или в связи с применением наркотических препаратов, не просто замедлить, но и отмотать назад определенную долю тех нехороших изменений, которые уже произошли в головном мозге.

Это связано с тем, что наш мозг очень пластичен. У него большой запас нейронов. Как говорят, “нервные клетки не восстанавливаются”. Да, они не восстанавливаются в какой-то степени, но у нас имеется большой запас свободных клеточек, за счет которых можно многое поменять в жизни. Сформировать новое поведение, мыслительные процессы, по-другому относиться к тем вещам, которые делают нашу жизнь неприятной. Поэтому имеет смысл обращаться к психологу в любом возрасте.

– Сколько встреч бывает достаточно, чтобы человеку полегчало?

– Минимальное количество встреч для этого на моей практике было ноль. Например, звонят клиенты и, уточняя со мной время визита, с чем мы будем с ними работать, потом очень часто говорят: “Вы знаете, а мне уже полегчало”. Сама мысль, возможность опереться на какого-то другого человека (и он тебя не осудит, не прогонит, не закидает палками, а наоборот – постарается разобраться с тем, что происходит в твоей жизни, и помочь тебе найти какие-то решения) помогают, чтобы уже стало легче.

Если говорить об окончательных результатах терапии, есть несколько задач, которые решаются в процессе работы с психологом.

Когда это симптоматически, то есть существует что-то одно, но небольшое, и оно не распространяется на всю жизнь, здесь могут помочь 1–2 встречи. Если это какой-то симптом, который сформировался уже какое-то время назад и укрепился в жизни, если ставить себе задачу только скорректировать этот симптом без глубинной проработки, то очень часто хватает одночасовых 8–9 встреч. Если в процессе работы происходит понимание, что есть у человека большой травматический опыт, который он несет с детства, или было сформировано зависимое поведение, или это уже психосоматический симптом, может потребоваться в случае травматического опыта не меньше 20 встреч. А если уже сформировались психосоматика или зависимости, то нужны будут и 2 года, и больше. Всё будет зависеть от того, какие задачи ставятся для работы с психологом, откуда эта проблема взялась, насколько она глубока. Чтобы сформировались новые устойчивые нейронные связи, считается, что нужно 18 месяцев. Нужно хорошенечко поработать над собой – и через 1,5 года вы увидите, что поменялись если не на 180 градусов, то в очень хорошую сторону и очень заметно.

– Когда клиентов больше всего? Время года, месяц, фаза Луны влияют на количество обращений?

– Честно говоря, я от фазы Луны не делала никаких заметок, мало обращаю на нее внимания. Время года – чаще всего, учебное, когда люди не в отпусках. Ну и летом, в принципе, народу тоже бывает очень много. Но сказать, что в какие-то месяцы люди валом валят, я не могу. Определенной статистики не заметила, как и мои коллеги.

Да, бывают спады. Например, перед праздниками, когда люди заняты. После праздников, наоборот, бывает более оживленный поток. Это может быть связано с тем, что, когда люди на праздниках остаются в семьях, у них немного возрастает конфликтность. А может быть, это связано с отложенным спросом, потому что перед праздником прийти не удалось. Словом, сказать, что как-то влияют время года и другие внешние факторы, я не могу. Так как я являюсь и клиническим, и семейным психологом, то, с точки зрения клинических пациентов, есть всем известные весенние и осенние всплески. И они как раз таки бывают в последний месяц лета и первый месяц осени – это осенний всплеск. Или в последний месяц зимы и первый месяц весны – это весенний всплеск. Ну а люди, у которых нет какого-то клинического диагноза, равномерно распределены по всему году и фазам Луны.

– Бывало ли, что вы отказывались от работы с клиентом? Почему?

– Такое редко, но бывало. Например, я отказываюсь работать с клиентом, если обращается близкий человек, к которому у меня свое человеческое отношение. Понимаю, что нейтральную психотерапевтическую позицию выдержать не смогу, и помогаю этому человеку найти другого психолога. Я знаю, какие подходы у моих коллег, какие у них профессиональные парадигмы. И, исходя из запроса моего близкого человека, примерно могу предложить того или иного специалиста.

Был случай, когда ко мне обратилась женщина, которая не знала меня. А я раньше работала в одной компании, где она занимала более высокий пост, и ее знала. И у меня тоже было к ней свое отношение. Я ее не взяла из-за личностного отношения, порекомендовав другого специалиста. Еще могу отказаться, если увижу, что клиент саботирует, не хочет работать, регулярно не выполняет домашние задания. Но в моей практике такого было очень мало.

Или, например, звонит женщина и говорит: запишите моего, например, брата. Спрашиваю: “Он совершеннолетний?”. Отвечает: “Да”. Уточняю: “А почему он сам не может позвонить?”. – “Ну он не хочет, но мы всей семьей решили, что ему надо”. Я тоже таких клиентов не беру, потому что насильно работать человек не может. А мы с вами говорили, что важна искренность и важно понимать, зачем тебе это нужно.

Есть такая группа зависимых клиентов, у которых бывает нулевая мотивация.

Но я с зависимостями, кроме пищевой, не работаю. А у людей с пищевой зависимостью обычно мотивация не самая высокая, но и не нулевая. И они обычно приходят ко мне сами. А от людей с зависимостями химического спектра или игроманией я отказываюсь, если они не сами выходят со мной на связь. И еще: я не работаю с алкогольной и наркотической зависимостями, потому что у меня манера общения слишком мягкая для такой группы пациентов. Им нужны более жесткие рамки в коммуникации с психотерапевтом. Понимаю, что буду неэффективна в работе с ними. Лучше я буду работать с людьми, которые перенесли насилие, имеют травматический опыт – за счет мягкости в этой сфере я более полезна, нежели в работе с алкогольными зависимостями.

Светлана ШЕСТЕРНЕВА, АЛМАТЫ