Первый “ұят” в истории: как начали стыдить 100 лет назад

Алматинский исследователь попытался дать научное осмысление такому публичному феномену, как “ұят” (в переводе с казахского – “стыд”), и вот что он выяснил.

Выгодная торговля добродетелями

– В чем ваш интерес к исследованию “уята”, почему вы решили разложить это явление по косточкам?

– Во-первых, толчком послужили резонансные скандалы, связанные с “уятом”, и отсутствие их научного осмысления: в дискурсивном поле вокруг этой проблемы существует только конфликт мнений, парадоксальным образом перетекающий в союз интересов и той и другой стороны: и та и другая группы получают свой символический капитал на медийном рынке, не существуя друг без друга, – рассказывает Игорь КРУПКО, историк, докторант института истории и права КазНПУ им. Абая. – Во-вторых, активизация “уята” – лишь один из тревожных симптомов. Существование подобных способов символического насилия позволяет распространять его на разные социальные группы, угрожая задачам модернизации общественного сознания в нашей стране. Сегодня осуждению подвергаются девушки в коротких юбках, завтра – с рыжими волосами, послезавтра – все левши, а на выходных, к примеру, – все горожане. Агрессия может перекидываться с уровня на уровень, как пламя с этажа на этаж, пока не охватит все здание.

– На самом ли деле “ұят” имеет отношение к моральным кодам традиционной культуры казахов?

– Безусловно, моральные коды традиционной культуры (в нашем случае – казахской) представляют огромный интерес для историков и антропологов, изучающих историю эмоций, антропологию чувств, культуру тела и т. д.

Смысловое богатство концепта “ұят” в традиционной казахской культуре помогает исследователям ответить на самые разные вопросы.

Однако в современном обществе “ұят” превращается в выгодную торговлю добродетелями квазитрадиционной культуры на медийном рынке, как и всё в системе капиталистических отношений.

– Расскажите, можно ли какой-то конкретный случай назвать первым “уятом” в истории?

– В 20-х годах прошлого столетия художником-этнографом Николаем Хлудовым был зарисован обряд “Түйе шешу”, названный им “Праздник с призами” (на фото). “Оскорбляющая” картина, кстати, ставшая одним из главных экспонатов выставки художника, вызвала настолько широкий резонанс и возмущение, а критика была столь интенсивной, что ее пришлось изъять из экспозиции, несмотря на протесты автора.

Была назначена экспертиза, возглавить которую поручили Ахмету Байтурсынову. Занявшись этим делом, Байтурсынов был возмущен искажением истории, а именно тем, что “...казашки никогда не работали полуголыми, но и более того, не позволяли себе появляться в присутственных местах босыми или с обнаженной головой...”. Но он все же отметил, что сюжет обряда диктует девушке не что иное, как полную обнаженность.

Другие краткие упоминания об этой традиции содержатся в работе одного из основателей археологической науки Казахстана Алькея Маргулана, где он приводит весьма ценное историческое свидетельство, основанное на достоверных источниках. Маргулан указывает, что данная практика была проведена на поминальном мероприятии – асе деда Абая Кунанбаева, Ускенбая, летом 1851 года. Причем автор пишет, что уже в то время обряд был диковинным и непривычным для большинства казахского населения, а значит, уже тогда являлся реликтовым.

Также нет единого мнения по поводу возрастной категории участников ритуала. Байтурсынов в своем очерке решительно отвергает присутствие девушки в состязании, изображенном Хлудовым, указывая, что, по рассказам аксакалов, участницами его были пожилые женщины, которые в патриархальной культуре с возрастом и статусом получали возможность наращивания своего культурного капитала и авторитета. Такие разночтения основных элементов исчезнувших традиций еще раз свидетельствуют о том, что мы имеем дело с реликтовым действом.

Исследование подобных обрядов дарит нам более подробное, глубокое и целостное понимание казахской культуры. К сожалению, уятмены, гневно и, кажется, испуганно отрицая их, искажают красоту символов и кодов традиционной культуры, существовавших веками. 

“Рыцарский долг”

– Когда стали появляться в обществе так называемые проводники “уята” – уятмены?

– Я начал замечать их лет 8 назад. До этого воспринимал ұят исключительно как невыполнение некоторых социальных обязательств типа “не позвал кого-то в гости – ұят болады”.

– Что это за люди, каков их портрет? Всегда ли это только молодые и возрастные мужчины?

– Видите ли, возраст здесь – дело восемнадцатое. Сексуальная революция случилась в западном мире 60 лет назад. Те, кто ее вершил или помнит, – выжившие битники, реликтовые хиппи, “дети цветов”, рок- и панк-группы, все они сейчас глубокие аксакалы (80+). И продолжают вдохновлять новые поколения своей свободой. Я знаю многих ученых, писателей, художников, давно пенсионеров, но только по паспорту, – бесконечно молодых и интеллектуально свободных. И желаю себе такой старости. Инструкция, как не быть уятменом и перестать ненавидеть казахстанских женщин

Сложно писать портрет уятмена, навешивать стигмы, лепить комические маски. Эти люди далеко не всегда вымещают собственные неудовлетворенности, действуя так по глупости или обиде.

Возможно, многие из них искренне верят, что приватизировали всё женское население страны и теперь их рыцарский долг – оберегать честь нации.

Ханжество прошли многие европейские культуры (достаточно вспомнить публичное целомудрие викторианской Англии). Возможно, уятмены действительно видят перед собой в качестве социального идеала пасторальный рай, “когда птицы вили гнезда на спинах баранов”.

– Получается, что всех современников можно грубо поделить на уятменов, они же консерваторы, и уятсыз – либералов?

– Это условная схема. Мне самому не близок культ либеральных ценностей, но я отнюдь не консерватор. Так же и некоторые наши художники, позиционирующие себя авангардом либерализма, на поверку оказываются агрессивными ретроградами. Тем не менее в медийном поле Казахстана проблема “уята” становится всё более обсуждаемой и конвертируемой. СМИ регулярно освещают эту тему, по ней вырабатывается свой теоретический инструмент осмысления, разработаны тесты, пройдя которые человек может понять – “уятмен” он (воин стыда) или “уятсыз” (бессовестный).

В то же время существуют попытки осмысления этого феномена в искусстве: спектакль “Ұят” в алматинском театре “АРТиШОК”, позиционирующем себя как островок художественного и политического авангарда, клип на песню “Ұят емес” (“Не стыдно”, “Не уят”) казахстанской группы “Кешyou” и т. д. Протест против символического насилия “ұят” зафиксирован в названии известного алматинского ЛГБТ-клуба “Ұят емес”, 2 года назад сменившего вывеску с “Бомонд”, что демонстрирует социокультурное разделение.

– Уятменов интересует только то, что касается тела, остальное – мимо?

– Почему же, это также могут быть вопросы истории или бесконечная языковая полемика.

Ничто не ново под луной

– Грехи, наказуемые “уятом”, в основном какие?

– Чаще всего в число таких грехов попадают: откровенная (на пытливый взгляд уятмена) одежда (причем критике может подвергнуться как девушка, так и мужчина, одетый слишком открыто), казахская девушка, заподозренная в связи с иностранцем или представителем иноэтничной группы, и ЛГБТ-пара любой направленности. При этом уятмены отнюдь не ограничиваются виртуальным насилием (массовое хейтерство, выкладывание фотографий провинившихся “уятсыз” на своих пабликах в социальных сетях и коллективная анафема – видеоролики с призывами, угрозами и т. д.), они выходят на улицы и превращают виртуальное насилие в физически ощутимое.

Однако есть и более безобидные – например, случай, всколыхнувший медийное поле Казахстана в марте 2018 года: популярный казахстанский музыкант Жан Ахмадиев заснял на видеокамеру то, как он камчой разгоняет городских проституток, а затем выложил видео в Интернет. Событие вызвало широкий резонанс, разделив почтенную аудиторию на сторонников и противников подобных методов. Но позже, в результате проверки полицейскими законности этих методов, выяснилось, что во время своего отважного рейда Жан Ахмадиев снимал на видео и бил камчой собственную жену и ее знакомых, решивших помочь уятмену самореализоваться в образе героя, но не традиционных ценностей, а “общества спектакля”.

– Существуют ли прототипы в лице уятменов в других культурах?

– Конечно, ничто не ново под луной. Объединения молодых мужчин, в разных формах и называвших себя “мальчишества”, “аббатства молодежи”, “королевства шутов”, действовали во многих (почти во всех) средневековых обществах. В Европе подобный мужской коллектив представлял собой автономную социальную группу, которая возбуждалась в конфликтах и взаимодействиях с “чужаками” – конкурентами на брачном рынке. Основной их функцией была “защита нравственности” своей общины, в частности молодых девушек, и ликвидация потенциальных сексуальных конкурентов.

Являясь важной частью средневековой культуры, эти союзы молодежи присваивали себе часть надзорных функций, собираясь в “народные дружины” и осуществляя свой “моральный дозор”.

Этот социальный феномен – часть карнавальной культуры, сопровождался играми, насилием, драками и иногда убийствами. Европейские уятмены Средневековья декларировали защиту традиционной христианской морали, однако действовали в этом направлении достаточно произвольно, нередко вступая в конфликты с самими священнослужителями. Выполняя свои нелегкие функции по защите нравственности и, очевидно, пытаясь сохранить кармический баланс, парни не отказывали себе в алкоголе и шумных приключениях на улицах ночных городов. Попытки бороться с этими объединениями были: издавались постановления, церковные проповедники призывали их к благоразумию, однако порой они сами становились жертвами своей паствы.

АЛМАТЫ