Как кочевники лечили психические заболевания, и почему их опыт неплохо бы перенять современной психиатрии

Нам всем дожить бы до весны

Если вдуматься, то у кочевников поводов впасть в депрессию было куда больше, чем у современных изнеженных горожан. Высокая детская смертность, постоянные угрозы набегов и вечный страх, что кто-то из близких уйдет на охоту и погибнет. В теплое время года от хандры спасали переезды. Даже сейчас многие психологи советуют при депрессивных состояниях съездить в страну, где никогда не был, чтобы смена картинки прогнала дурные мысли.

А вот зима становилась настоящим испытанием для психики. Морозы в наших краях стоят долгие, степи заносит снегом по пояс, так что приходится большую часть проводить в юрте. Сейчас  мы и одного вечера не можем представить без фильмов, сериалов, книг или хотя бы музыки. Конечно, и тогда находились развлечения вроде песен, рассказов у очага и просто бесед, но все жили одной большой семьей, поэтому одни и те же песни быстро надоедали, самые интересные истории пересказывались по десятку раз, а новому «контенту» взяться было некуда.

К долгим однообразным вечерам надо добавить авитаминоз, который даже в нашу эпоху супермаркетов и аптечных витаминов доставляет много проблем. Чадящий очаг и духота в жилище также не прибавляли здоровья. К концу зимы нормальные дрова кончались и топить приходилось чем попадется, к тому же существовала традиция, когда по очереди хорошо протапливали только одну юрту на несколько семей. Так и экономили топливо, и вместе было не так скучно.

Понятно, что психика у некоторых не выдерживала. В основном этим страдали совсем молодые девушки и женщины, недавно ставшие мамами.

Этнограф Павел Рябков в дневниках за февраль 1887 года описывает жутковатое явление, которое ему довелось видеть в одной из экспедиций.

В одном стойбище, как только стемнеет, почти все девушки начинали вести себя странно. Сначала они, как зачарованные, стеклянными глазами смотрели на язычки огня в очаге, а потом начинали бесноваться. Они то плакали, то хохотали, то орали какие-то несвязные песни, то ржали по-жеребячьи, то рычали, как дикие звери. Причем всегда это начиналось одинаково. Сначала бесноваться начинала одна из девушек, самая бойкая и эмоциональная, а уж потом это подхватывали остальные.

Этнографа удивило не столько это, сколько абсолютное спокойствие наблюдающих эту картину. Он спросил нанятого извозчика из местных, который немного говорил по-русски, что это все значит, но тот ответил, что явление это обычное.

Позже записи Павла Рябкова изучали в Казанском университете и сделали вывод, что это типичный случай массового психоза. Самый известный случай такого помешательства был описан в 1374 году в Кёльне. Тогда после богослужений в память святого Витта десятки верующих вышли на площадь и принялись танцевать дикий танец, и никто не мог их остановить. Позже этот феномен дал название болезни хорея, которую в старых источниках называют «пляской святого Витта»; но большинство врачей уверены, что хорея никак не могла стать причиной плясок в Кёльне.

Смех без причины - признак злой кручины

Последний случай массовой истерии был зарегистрирован 30 января 1962 года в деревне Кашаша, что на территории нынешней Танзании. Тогда три ученицы женской школы-интерната стали безудержно хохотать на уроке, потом к ним присоединились остальные и, наконец, истерия захватила более 1000 девушек. Позже выяснилось, что виной всему внутренний распорядок интерната. Его содержали католические монахини, поэтому условия там были очень жесткие. Девочки были вынуждены соблюдать все посты, спали они мало, потому что богослужения начинались в 5 утра, а заканчивались за полночь. Плюс ко всему сказывалась большая образовательная нагрузка. За неуспеваемость монахини наказывали розгами и лишением и без того скудного обеда. Врачи не знали, что делать с этой напастью, кололи несчастным конские дозы успокоительных и психотропных препаратов, но помогало это ненадолго. А ведь всего лишь требовалось дать девочкам отдохнуть и проколоть их витаминчиками и глюкозой.

На фоне этой истории совсем удивительно выглядит способ лечения и профилактики массовой истерии, которые использовали знахари кочевников. Этот способ описал тот же Павел Рябков, когда побывал на другом стойбище, где девушки подобным никогда не страдали.

Всем, кто находился в группе риска, то есть девочкам, молодым женщинам, легковозбудимым людям и перенесшим тяжелую болезнь, во второй половине зимы каждый вечер давали горячий отвар из трав и меда. Среди знакомых трав этнограф узнал девясил (общеукрепляющее действие), мяту (успокоительное) и зверобой. Кстати, препараты из зверобоя активно используются при лечении депрессии и в современной медицине. Мёд же не только обеспечивал девушек витаминами и полезными микроэлементами, но снабжал организм сахаром. Как показали исследования феномена в Кашаше, у многих заболевших девочек был низкий уровень сахара в крови.

Кроме того, для лечения применялся особый ритуальный танец. Можно было бы назвать его первобытным способом задобрить духов, но лечебная физкультура на свежем воздухе сейчас используется в лучших психиатрических клиниках всего мира.

Геродот в V веке до нашей эры презрительно отмечал, что степные варвары лечат меланхолию совсем дикими средствами. Дескать, они вместо того, чтобы использовать передовые методы медицины, напиваются прокисшим кобыльим молоком, пьют конопляный отвар, а потом устраивают пляски и драки. Действительно, лечить хандру наркотиками очень плохая затея, а драться, чтобы развлечься, - ещё хуже. Так что в этой методике хороши только пляски да кумыс, и то, если пить его в меру.

Каковы же прогрессивные методы, за которые так ратует древнегреческий историк?

Причиной депрессии долгое время считали застой желчи, и во времена Геродота лекари разгоняли желчь искусственно.

Для этого больного поили настоем чемерицы в ослином молоке. Это вызывало страшную рвоту и диарею на несколько дней. Чемерица крайне ядовита, и жирное молоко ослицы использовалось для того, чтобы хоть немного защитить желудок и страждущие не отравились в царство Аида раньше времени. Удивительно, но адское зелье помогало. Больной, после трех дней диареи, понимал, что по сравнению с этим его проблемы не так уж и существенны. Любопытно, что рвотное и слабительное для лечение депрессии в Европе прописывали до середины ХIХ века. Главный врач московской психиатрической больницы Зиновий Кибальтиц в 1825 году прописывал меланхоликам ртуть с сахаром, сернокислый поташ и по несколько клизм в день. И благодаря этому он прославился как один из лучших психиатров, потому что не пичкал больных кокаином и опиатами, как его коллеги.

Добрее быть надо

Первым лечить депрессию не отравой, а гимнастикой, музыкой, чтением и доверительными беседами с врачом предложил Сократ, но это было, скорее, теорией. Предложенный метод лекари не одобрили, потому что он отнимал много времени. Дать больному рвотное было быстрее. Потом, с приходом христианства, когда уныние считалось смертным грехом, про свою депрессию люди старались вообще не говорить. Так и на костре можно оказаться, а в лучшем случае местный священник, заставит держать пост, каяться да молиться, да ещё и после исповеди расскажет, какое ты ничтожество, раз поддался бесу полуденному (так называли демона, «отвечающего» за проблемы с психикой). Лишь в 1489 году итальянский философ эпохи Возрождения Марсилио Фичино посоветовал страждущим от меланхолии уделять время танцам, чаще прогуливаться на свежем воздухе, заниматься гимнастикой и побольше беседовать  о жизни со  старыми людьми.

Так что пляски степных варваров, которые так презирал Геродот, в качестве средства от депрессии намного опередили просвещенную Европу, а беседы с аксакалами в наших краях всегда ценились. Что касается драк, то их можно назвать экстремальным видом спорта. Любители прыжков с парашютом, сноубордов или единоборств прекрасно знают, как прилив адреналина прогоняет тоску. Вот только не было у кочевников спортивных секций, поэтому и добивались они выплеска адреналина как могли.

Роженицам дарили навоз, а в честь болезни закатывали той: что известно о медицине кочевников

В наши дни от не слишком умных можно услышать, что предродовая и послеродовая депрессии - это глупость, которую выдумали от скуки современные женщины, сидящие дома в декретном отпуске. Дескать, наши прабабки рожали в поле, успевали между схватками мужу обед приготовить и никаких этих ваших депрессий не знали. Странно, но такой бред можно услышать не только от мужчин, но и от женщин, которых эта напасть миновала.

Сейчас любой образованный человек знает, что виной капризов психики у беременных и только ставших мамами является изменившийся гормональный фон. Наши предки про гормоны ничего не знали, но эту тенденцию заметили.

Большинство казахских народных традиций, связанных с беременностью и материнством, способны если не полностью избавить от депрессии, то значительно облегчить ее симптомы.

Поверье, что беременная женщина принесет большой приплод, если прикоснется к животным, особенно к совсем маленьким, например, жеребятам, ягнятам или цыплятам, в наши дни живет не только в аулах, но и в городах. Прежде, при развитом скотоводстве, люди даже дарили подарки, лишь бы будущая мама пришла и потискала их живность. Сейчас точно известно, что когда женщина гладит и тискает что-то маленькое, милое  и беспомощное, в её крови поднимается уровень окситоцина. Этот гормон улучшает самочувствие и поднимает настроение. Чай с тары, которым щедро потчуют роженицу, обеспечивает организм витамином D и жирными кислотами, а молоко, курт и сметана, без которых нельзя представить это чаепитие, способствует выработке серотонина, то есть гормона счастья.

О традиции ни в чем не отказывать беременной, иначе счастья не будет, и заваливать молодую маму гостинцами можно и не говорить. Приятные подарочки и исполнение маленьких капризов всем поднимают настроение.

Один за всех, все за одного

Если временные проблемы с психикой наши предки могли устранять довольно успешно, то с лечением врожденных заболеваний вроде шизофрении, синдрома Дауна, эпилепсии бессильна и современная медицина.

Встретить человека с острым психическим заболеванием среди кочевников было довольно трудно. Этот не означает, что люди тогда были здоровее или современная экология всему виной. Просто в суровых степных условиях шансы выжить у человека с серьезными нарушениями психики были минимальны.

Отношение наших предков к острым формам психических заболеваний было однозначным: таким человека сделали духи. 

Если больной не вредил ни себе, ни окружающим, а вел себя тихо и только нёс несвязный бред, то считалось, будто так добрые духи хотят донести через него что-то важное. Отмечались случаи, когда отменялись важные решения только потому, что местный сумасшедший неожиданно для всех начинал кричать и бесноваться.

Если же больной мог причинить какой-то вред, то в его одержимости винили злых духов.

Но в любом случае приглядывали за душевнобольными все, и каждый человек, а не только родные, несли за него ответственность.

 Экспедитор Азиатского департамента коллегии МИД Российской империи Семён Броневский не раз бывал в казахстанских степях. Он отметил в своих записках любопытное правило. Любой ущерб, который причинил душевнобольной, был обязан возместить тот, кто в этом момент был рядом. Именно случайному свидетелю вменяли в вину, что он не уследил за несчастным. Благодаря этим правилам у всех вырабатывалось чувство ответственности. При этом, если кто-то спровоцировал больного, например, нарочно напугал, чтобы вызвать приступ, или подговорил сделать что-то опасное, то он был обязан компенсировать ущерб в троекратном размере, а самого виновника подвергали телесным наказаниям.

Любопытно, что об ответственности всех окружающих за действия душевнобольного впервые на Западе заговорил  в 1963-м американский социолог Ирвин Гофман, и его слова пока остаются только теорией. Наши же предки смогли воплотить эту почти утопическую теорию в жизнь.

Ещё интересный момент того времени - способы купирования приступа у душевнобольных. Несколько крепких парней аккуратно закутывали буйного в кошму, обливали холодной водой, а потом укладывали у огня. Знахарь, или просто пожилой человек, садился рядом и начинал исполнять ритуальную песню.

Мягкая кошма спасала больного от увечий, резкий перепад температур расслаблял мышцы, а монотонное пение успокаивало и вызывало крепкий сон.

Сейчас приступы купируют уколами аминазина или другими антипсихотиками, с кучей мучительных и опасных побочек. Так что древний метод кочевников намного гуманнее, а порой и безопаснее современных. Вот только санитаров психбольниц никак не заставишь петь больным колыбельные.