Кто провоцирует поборы и буллинг в школах: страшные бытовые истории

“Подарок учителю”

– Модерировала на четырех встречах в talks-формате с участием депутатов городского маслихата, гражданскими активистами и студентами колледжей, университетов. Обсуждали темы по формированию антикоррупционной культуры, – говорит Лаззат. – Моя позиция относительно коррупции известна многим. Я против любых ее проявлений. Об этом пишу в социальных сетях достаточно регулярно, читаю лекции по этой теме, в том числе и образовательной сфере.

На днях я еще раз убедилась, что Агентству по противодействию коррупции необходимо проводить целенаправленную разъяснительную работу не только среди учителей, но и родителей.

Когда перед Днем учителя в школе, где учатся мои дети, объявили сбор денег на “подарок учителю”, то сделала вот такой комментарий в родительском чате: “Уважаемые родители! То, что вы предлагаете, Законом о противодействии коррупции квалифицируется бытовой коррупцией. Поэтому не рекомендую собирать деньги, чтобы сделать материального вида подарки педагогу, так как это может ему навредить. Организуйте музыкальный подарок, в крайнем случае”.

И пошли комментарии… Судя по ним, некоторые наши граждане сами виноваты в том, что в обществе и, в частности, системе школьного образования процветает коррупция. Приведу аргументы родителей, которые все-таки настаивают на сборе денег.

“Мы в прошлой школе не только на День учителя – чуть ли не на День космонавтики по 3 тысячи с носа сдавали”.

“Если бы у нас учителя зарабатывали, как в США, вопрос подарков отпал бы автоматически. На последнем собрании учитель еле сидела – она болела. А потом непроизвольно дала знать, что и часы сократили. Соответственно и зарплату тоже”.

“При всем уважении к членам Агентства по противодействию коррупции, думаю, что на два праздника – День учителя и 8-е Марта – наш карман осилит по 1 000 тенге от каждого родителя как наше спасибо учителю. Это не есть коррупция. Мы не миллионы перечисляем на швейцарские счета учителей”. "Гитлер в реинкарнации": что говорят казахстанские родители о требованиях к внешнему виду детей

“Я тоже против коррупции, но это другой случай. Это капля благодарности для улучшения настроения учителя”.

“Ой! С такими родителями в чате номер карты не кидайте! 1 000 – маленькая сумма, у всех в кошельке есть. Положите в конверт и напишите, пожалуйста, имя ребенка или свои контакты”...

“С такими родителями” – это, разумеется, про меня.

Я привела не все комментарии. Поэтому возникло несколько вопросов ко всем.

Возможно ли сформировать в нашем обществе нулевую терпимость к коррупции, если инициатива сборов денег исходит от самих родителей, которые жалуются на поборы в школах?

Может ли подобная латентная коррупционная среда являться причиной буллинга в школе? В чем суть принципа добропорядочности и честности? Какая же репутация должна быть у педагога при таких обстоятельствах?

Ради галочки

Как ответ на вопрос юриста Лаззат Кусаиновой, выступающей против коррупции в школах, приведем конкретный пример, за которым стоит системная проблема.

– Поборы в той гимназии, где дочь училась в младших классах, были всегда, но в третьем классе у нас начались настоящие проблемы, связанные с этим, – рассказывает одна знакомая родительница. – То есть не только у нас, но и у всех. Вначале ушла в другую школу наш учитель. Брать после нее наш класс почему-то никто не хотел. Наконец уговорили сразу двоих учителей. Те, проведя проверку “остаточных знаний” (в школе это, кажется, так называется), пришли в ужас: отличники скатились на тройки и четверки, все остальные – на двойки и тройки. Особенно плачевной была картина по русскому языку: писать под диктовку многие не умели.

Отзанимавшись с детьми три с половиной недели, оба учителя отказались от нас. Вместо них пришла другая, которую уговаривали в самом начале. Впечатление она произвела хорошее.

Когда мы приходили забирать детей, яркая блондинка по имени Анна Викторовна выходила на крыльцо и охотно вела беседы с родителями.

Идиллия, однако, продолжалась недолго. Однажды в родительском чате развернулся грандиозный скандал, набравший обороты буквально за считаные секунды. Всё началось с того, что одна из мам попросила председательницу родительского комитета отчитаться за сдаваемые в фонд класса деньги. Та написала: “Я отчитывалась в конце года, вас не было”. И бросила клич: “Родители, подтвердите!”. И несколько активных родительниц кинулись “подтверждать”. “Слушайте, вы! Лучше бы следили за своим сыном, – гневно обратилась одна из них к маме, посмевшей задать финансовый вопрос. – А то он моей дочери до 11 часов не давал спать – писал на WhatsApp”. (Интересно, почему она не отобрала у ребенка телефон или не отключила звук?) Другая активистка договорилась до того, что поставила маме, мгновенно попавшей в список неугодных и неудобных, диагноз – паранойя. Впрочем, она его быстро убрала, когда пре­дупредили об уголовной ответственности за оговор. Голос нейтральной родительницы: “А что, собственно, происходит? Неужели отчет по родительским деньгам – военная тайна?” – остался неуслышанным.

Далее класс залихорадило так, что мало никому не показалось. Пошли слухи, что за собираемые нами деньги (разовый взнос за год – 10 тысяч тенге, ежемесячные – 2 тысячи плюс деньги на ремонт класса) активистки оплачивают дополнительные занятия для своих детей-отличников.

Кстати говоря, на эти самые дополнительные занятия стоимостью от 1,5 до 2 тысяч тенге ходили не только отличники – больше половины гимназистов. При этом учительницу надо было еще поуговаривать взять ребенка, искать к нему подход через председателя родительского комитета. Как сказал отец одноклассника дочери, “знаний особых от этих занятий я не заметил, но деньги отдавал безропотно – лишь бы учительница благосклонно относилась к моему ребенку и не спровоцировала буллинг против него”.

Многие родители, будучи в душе за женщину, потребовавшую отчет за сдаваемые деньги, как это у нас водится, заняли позицию: пусть она сама таскает из огня жареные каштаны – и отпрыгнули в сторону. А возмутительницу общественного спокойствия (заодно с сыном и даже мамой, врачом на пенсии) активистки, опять же, как у нас водится, мгновенно облили грязью. Если послушать их, то сынок – без пяти минут преступник, а женщины – мерзавки и скандалистки. В итоге живой, доброжелательный и активный мальчик, неизменно занимающий призовые места на городских конкурсах вокалистов, стал ходить в школу как на каторгу.

Классная руководительница, заняв сторону активисток, отныне подолгу шушукалась с ними. Часто это делалось просто на школьном крыльце.

Однажды, уже глубокой осенью, собравшись везти детей на экскурсию, про последних они совсем забыли, хотя уже и автобус подъехал. Дети, дуя на окоченевшие руки, терпеливо ждали, когда же дамы наговорятся. Эти еженедельные экскурсии, как мне кажется, тоже были дополнительным источником доходов для кого-то: двух-трехчасовые поездки стоили от 3 тысяч тенге. Бьют - молчи! Школьные разборки шымкентского масштаба

– Это моя принципиальная позиция, – подчеркивала учительница свою симпатию к активисткам. И вздыхала, жалея председателя родительского комитета: – Бедная Алия! Она таскает на своих плечах тетради, покупает мне карт­ридж. И вот такое “спасибо”.

Проблемы с родителями наша учительница решала свое­образно. Стоило ей позвонить и сказать, к примеру, может, вы пересадите моего ребенка чуть ближе, а то она все годы просидела на камчатке, тут же пересаживала ее на первую парту, чтобы в следующий раз скорбным голосом спросить: “И это мне спасибо за то, что я все делаю так, как вы хотите?”.

Каюсь, не делала бы этого, но уже не от одного родителя слышала, что на последнюю, мол, сажают самых безнадежных. Таковой мы свою не слишком бойкую, стеснительную, но при этом не лишенную сообразительности дочь не считали.

А следующая проблема возникла после того, как я спросила ребенка: как класс готовится к встрече Нового года? Скучным голосом она сообщила, что ее и еще двух девочек не задействовали в новогоднем танце.

“Неужели я не смогла бы станцевать этот танец куколок?” – обиженно задавалась риторическим вопросом дочь, который год занимающаяся спортивными бальными танцами. Казалось бы, пустяк, но она с той поры разлюбила все школьные праздники.

Учительница на мой звонок ответила, что танцуют все, кто изъявил желание. У дочери, которая слышала наш диалог, глаза мгновенно наполнились слезами: “Я поднимала руку!”.

Зная своего ребенка, я однозначно встала на его сторону: “Она не будет лгать”.

“Выходит, я вруша?! – завизжала учительница. – Вруша, да?! Если не нравлюсь, переходите в другой класс!”.

На том и закончили разговор. Учительница, видимо, тут же кинулась звонить подружкам из родительского комитета, потому что на следующий день меня уже не было в родительском чате. Из-за обилия лишней информации он мне в принципе и не нужен был, но здесь это было сделано демонстративно.

Дальше – больше. Учительница однажды выслала мне на WhatsApp рисунок, чем-то похожий на фаллос и женскую грудь. Не дождавшись от меня звонка, написала, что это дело рук моей дочери. Я ответила, что не может быть – она рисует лучше. Думала, что разговор на этом исчерпан, но учительница в ответ написала, что дочь (вот дрянная девчонка!) все сваливает на мальчиков, в частности, на того, чья мама попросила отчет о деньгах. Вечером поговорили с той мамой, та – с сыном… Написав учительнице отчет, думала, что конфликт исчерпан. Так нет же! Школьные конкурсы: лохотрон или плацдарм для гения?

Анна Викторовна на следующий день выставила на весь урок дочь перед классом, требуя, чтобы она призналась в авторстве “неприличного” рисунка… Дальше были походы (с нашей стороны) к директору и т. д. и т. п.

Что касается знаний. Поняв, что за их качество школа ответственности нести не собирается (по крайней мере, с учителя никто за это не спрашивает, а если и пытается это сделать, то тот, кто призван сеять разумное, доброе, вечное, бесплатно и шагу не сделает), каждый заинтересованный родитель решал этот вопрос по-своему. Мы, например, пошли к репетитору. Заслуженная учительница-пенсионерка Эльвира Николаевна за какой-то месяц подтянула все хвосты по русскому языку и литературе: читать дочь стала бегло, а по падежам – бегать как белка по дереву.

Помаявшись душой в гимназии, после начальных классов мы ушли в обычную школу. Поборов здесь фактически нет, психологическая обстановка спокойная.

А что касается знаний, то, посещая школу больше для галочки, давно уже рассчитываем на себя. В общем, выкручиваемся, как можем. Интернет нам в помощь...

* Буллинг – травля (жарг. буллинг – англ. bullying) – агрессивное преследование одного из членов коллектива (особенно коллектива школьников и студентов, но также и коллег) со стороны другого, но также часто и группы лиц, необязательно из одного формального или признаваемого другими коллектива.

Травлю организует один (лидер), иногда с сообщниками, а большинство остаются свидетелями. При травле жертва оказывается не в состоянии защитить себя от нападок, таким образом это отличается от конфликта, где силы сторон примерно равны. Травля может быть и в физической, и в психологической форме. Проявляется во всех возрастных и социальных группах. В сложных случаях может принять некоторые черты групповой преступности.

В качестве особой формы травли выделяют групповую (травля толпы), большинством или всеми членами коллектива (микросообщество), часто начальником, работодателем (жарг. – моббинг).

Как проявление травли специалисты расценивают оскорбления, угрозы, физическую агрессию, постоянную негативную оценку жертвы и ее деятельности, отказ в доверии и делегировании полномочий и так далее.