Почему российское зерно правит бал на нашем рынке: ответ получен в Северном Казахстане

– Это весовая, так можно по-простому назвать. Последний раз на нее заезжали машины, груженные зерном, полгода назад. Если и дальше такие цены на зерно останутся, мы в Узбекистане будем муку из казахстанской пшеницы покупать, – не скрывая боли, проводит экскурсию по огромному мукомольному комбинату Ерик ЕСЕНТАЕВ, заместитель директора компании “Диканшы”.

Вокруг новое оборудование, резервуары для зерна, склады. Всё блестит, сверкает новизной металла. И … зияет пустотой. Жизнь словно остановилась. Без зерна здесь пытаются выжить за счет производства продуктов для правильного питания. Говорят, следуют в ногу со временем. Но на горохе и полбе далеко не уйдешь, это не мука.

– При нашем объеме в 300 тонн мы загружены на 30 процентов. Сырья нет. У нас в штате 70 человек, все могут остаться без работы. А это высококлассные специалисты, мы их обучали. Они уйдут, замену им мы не найдем, даже если через некоторое время сможем встать на ноги. Переориентировать производство не можем. Вложили огромные средства в новые линии, сейчас всё под угрозой, – рассказывает Марзия ШАХАНОВА, представитель компании “DEZ”.

Убивает мукомольную отрасль, уверены зернопереработчики, массовый вывоз казахстанского зерна на экспорт. В итоге, чтобы купить сырье, отечественным мельницам приходится платить по тем же счетам, что и забугорным покупателям. Поэтому, уверяют мукомолы, овчинка, вернее – зернышко, выделки уже не стоит.

С 15 апреля в Казахстане введены квоты на экспорт зерна и муки. Таким решением, похоже, чиновники решили разрубить долгий и уже лохматый клубок проблем между зерновиками и мукомолами. И снова грянул скандал.

Бульон из курицы, которая несет золотые яйца, или Кого защищают квоты на экспорт зерна?

Таисия КОЛЕГОВА, вице-президент Союза зернопереработчиков Казахстана, объясняет, что после того, как Россия 15 марта закрыла экспорт пшеницы, в Казахстане резко начали расти цены на зерно. Пшеница поднялась со 115 до 160 тысяч тенге за тонну. С такими ценами на сырье готовая казахстанская мука уже не выдерживает никакой конкуренции на мировом рынке.

– В Казахстане около 170 мельниц, и 150 из них работают только на экспорт. Они все остановятся, а люди останутся без работы. Через 5 месяцев мы их не соберем, под угрозой будет новый уборочный сезон, – уверена Таисия Колегова.

Кроме того, в союзе мукомолов уверены, что остановка мельниц оставит нашу страну без кормов для животноводства. А птицеводство, которое на 70 процентов зависит от продуктов переработки зерна, так вообще ждет полный крах. Заодно пострадают и многочисленные смежные производства, те же логистические компании, например.

– Минсельхоз утверждает, что для внутреннего потребления зерна и муки достаточно в закромах Продкорпорации. Конечно, для внутреннего потребления хватит работы 20 мельниц по республике. А что делать остальным 150 предприятиям? Когда 10 лет назад акиматы открывали мельницы, приветствовали инвесторов, которые привезли сюда деньги, всех всё устраивало. А сегодня, когда пшеница и мука стали продаваться на одних и тех же рынках, почему-то приоритет сделан в сторону торговли пшеницей, то есть сырьем. Государство тратит миллиардные субсидии, выращивая зерно. И это золотое зерно уезжает в сторону Узбекистана, где успешно перерабатывается, насыщая их внутренний рынок и насыщая афганский рынок – наш последний рынок сбыта, – передает чаяния мукомолов Таисия Колегова.

Квоты – это формальность?

Мукомолы не скрывают, что не понимают, как именно могут изменить ситуацию на рынке зерна введенные квоты на экспорт пшеницы.

– Почему квота на вывоз пшеницы составляет 1 миллион тонн на 2 месяца, то есть это означает вывоз 500 тысяч тонн пшеницы в месяц. Всегда в спокойные месяцы такой объем и отгружался на экспорт, то есть де-факто никакого ограничения нет. Эта пшеница будет вывезена за 2 месяца. А что дальше? Хоть трава не расти? – возмущается Колегова.

Спасти ситуацию, по мнению мукомолов, должны не квоты. А только полный запрет на экспорт зерна. Они требуют срочно провести инвентаризацию на зерновых складах, чтобы для начала узнать, сколько зерна реально есть в стране.

– Так мы сможем реально распоряжаться остатками. Потому что известно, что из года в год крестьяне приписывают урожай. Пересчитать, а потом решать, можно ли экспортировать, – требуют мукомолы.

Взамен квотирования зернопереработчики предлагают ввести экспортные пошлины. Смысл такой – вывози сколько хочешь, но твой забугорный покупатель должен заплатить пошлину, которая пойдет на поддержку нашего фермера.

– Таисия, а если покупатель откажется играть по таким правилам, останемся со своими закромами у разбитого корыта?

– Наш основной покупатель – Узбекистан. Не надо бояться, его мы не потеряем. Те объемы, которые они потребляют, они не выращивают. Нужно использовать свое выгодное экономическое и географическое положение на благо нашей страны.

Нервы, а главное – ресурсы, у мукомолов, похоже, не выдерживают. В отчаянии они обвиняют государство в том, что оно, поддерживая высокую цену на зерно, помогает не только фермерам, но и зернотрейдерам: Это только цветочки: мукомолы из Северного Казахстана заявили о грядущем кризисе

– Они просто торгаши. Но государство никак не поддерживает переработчиков, причем не только зернопереработку, но и другие смежные производства, которые являются крупными налогоплательщиками, поддерживают экономику и социальную сферу страны. Сегодня из курицы, которая несет золотые яйца, пытаются сварить бульон! – бьет не в бровь, а в глаз Таисия Колегова.

Пора очистить рынок?

– У нас, что, крестьяне – рабы? Они обязаны для мукомолов производить пшеницу, чтобы те купили по той цене, по которой они хотят? Свою собственную неэффективность работы, свои собственные бизнес-просчеты пытаются теперь исправить за счет кармана сельхозпроизводителя? Это справедливо? – возмущен Евгений КАРАБАНОВ, официальный представитель Зернового союза Казахстана.

Эксперт Карабанов свою позицию доказывает такими цифрами: 

– 170 мельниц работают в Казахстане, как они утверждают. Общая мощность этих мельниц по переработке – около 10 миллионов тонн зерна. Внутреннее потребление нашей страны – 2 миллиона тонн муки. Это 2,7 миллиона тонн зерна. И экспорт 1,5 миллиона тонн муки – это 2 миллиона тонн зерна. Итого получаем 4,7 миллиона тонн, это максимальное количество зерна, которое способны переработать мельники с точки зрения устойчивого платежеспособного спроса. Не с точки зрения их технических возможностей. Поэтому они все и загружены меньше , чем наполовину, – считает эксперт Карабанов.

Кроме того, он так и говорит, мол, “на свой страх и риск мукомолы открывали свои мельницы, а теперь начинают требовать помощи и пытаются залезть в карман товаропроизводителя”.

– Остановится половина мельниц, я вас уверяю, мы даже не почувствуем этого. Остальные будут работать с более полной загрузкой. Пришла пора этот рынок очистить. Большинство наших мельниц работают на экспорт, кого они пугают? Это мелкий шантаж, не более того, – говорит Евгений Карабанов.

В Зерновом союзе уверяют, что квоты на экспорт зерна сработают, как надо. В результате того, что каждый экспортер будет отдавать Продкорпорации по 10 процентов от экспорта, страна получит 100 тысяч тонн зерна по удешевленной цене всего по 116 тысяч тенге за тонну. Больше того, такой шаг, уверены здесь, – на благо рядового фермера. Ведь именно он сейчас имеет выгоду от дороговизны пшеницы.

– Фермерам нужно продать как можно дороже, потому что ресурсы для посевной подорожали в разы. Удобрения подорожали в 1,8 раза, средства защиты растений – в 2,5 раза, семена – в 1,7, запчасти – в 3 раза.

– Мукомолы просят запретить экспорт. Тогда вы, трейдеры, останетесь без работы?

– Если запретить экспорт, цена зерна упадет. А владельцами зерна у нас являются не трейдеры, а фермеры. Пострадают именно те, кто выращивает пшеницу, а не мифические спекулянты, – приводит крайний аргумент эксперт Карабанов.

Рынок любит тишину?

Виктор АСЛАНОВ, председатель Союза полеводов Казахстана, говорит, что в прошлом маркетинговом году (с 1 сентября по 31 августа), казахстанские фермеры получили урожай ниже среднего. Как обычно, ждали импорта из России, он пришел. Словом, ничего не предвещало ценовой бури.

– Мы не успели еще ни одного зернышка собрать, уже поднялся хайп, что зерна не хватит. Подняли его в первую очередь животноводы. Из-за засухи боялись остаться без кормов. И здесь подключилось государство. Сразу все фундаментальные факторы отошли в сторону. Спрос, предложение уже ничего не решали. Всё, что вышло из регулирующих и контролирующих органов, стало устной интервенцией, которая и решила судьбу рынка. Правительство сказало: у нас дефицит. Соответственно, импортеры поспешили набивать закрома. Цена пошла вверх из-за ажиотажа.

Чем российское зерно милее казахстанскому бизнесу?

Хотя дальше, ожидаемо, на казахстанский рынок хлынул огромный поток российского зерна. Эксперт говорит, что на нем по большей части работали наши мукомолы. Тогда цены на зерно внутри страны встали. И простояли почти всю активную фазу сезона, когда проходят основные объемы экспорта.

– Пришла весна, устные интервенции опять полились на рынок. Россияне ввели запрет. Наши чиновники стали на это реагировать. Хотя своего зерна оставалось достаточно, чтобы прожить до конца сезона. Наш союз с января заваливал письмами госорганы: не трогайте рынок, он сам отрегулирует цены. Но вмешательство продолжается, хайп не останавливается. Получается, госорганы своим вмешательством на всех уровнях сами подняли и продолжают поднимать цену на зерно. Теперь вот квоты, за них драка идет и сопровождается очередным хайпом, – говорит Виктор Асланов.

Российское зерно – наше всё?

– Виктор, а почему мы – зерновая держава – стали работать на российском зерне?

– Оно дешевле.

– Почему в приграничных Омской, Курганской, Новосибирской областях пшеница дешевле, чем выращенная в Северном Казахстане, например? Между нами расстояние – рукой подать, климат одинаковый.

– Во-первых, почти половина зерна, которое продают нам, – серое. То есть российский фермер его уже своровал сам у себя, у государства, потому что не показал в отчетности. По состоянию на март 2 миллиона тонн было импортировано. 1 миллион мы видим в статистике, другой миллион – нет. Его мы видим в другой информации, тоже из российских источников. Но с этого миллиона российские полеводы не заплатили налоги, его просто скрыли, занизив урожайность.

– А та половина, что законная, почему она дешевле?

– Урожайность выше, себестоимость ниже. В первую очередь на пару голов выше работа по селекции. Мы свою селекцию убили. Отсюда у них и урожайность.

Когда крестьянин будет олигархом?

– Правда, что теперь рядовой фермер наконец-то станет богатым? Или инфляция всё съест?

– Технологически фермерство у нас упаковано. И тракторов достаточно, и сеялок, всего. Есть небольшой запрос на запчасти и удобрения, но голь на выдумку хитра. Сейчас мы видим, что фермеры стали больше вкладывать в свое развитие. Это главный показатель. Но насколько эти вложения достаточны, чтобы вывести хозяйства на новый уровень, пока сказать сложно. Потому что мы видели только плохое. Сейчас лучше, чем в прошлые годы. А вот равняться с соседями пока сложно. Как и говорить о перспективах.

– Если цены раздулись на хайпе и страхах, то не лопнут ли они от реальности?

– Очень трудно будет откатиться назад, когда почувствовали такие деньги. Нужно, чтобы мы произвели в 1,5 раза больше зерна. Причем не в сравнении с прошлым годом, а от наших средних объемов. Миллионов 11 производили, если 15 соберем, тогда предложение будет сверхвысоким, и цены могут снизиться.

Петропавловск