Степная педагогика. Почему в древности у детей не было психотравм и они легко вливались во взрослую жизнь

Это было важно для жизни всего рода, и, если ребенок вырастал эгоистичным, безответственным и ленивым, это могло закончиться бедой для всех. Какие же секреты воспитания были у наших предков? Разобрался корреспондент медиапортала Caravan.kz.

Верблюжонок на счастье

Рождение ребенка для наших предков было самым важным и радостным событием. Традиция дарить подарки счастливым родителям жива и сейчас. Даже совсем незнакомые люди в наши дни протягивают пару крупных купюр, если случайно узнают, что у кого-то родился сын или внук. Прежде люди старались сделать подарки как можно дороже. Считалось: чем больше потратишься за суюнши, тем больше счастья и удачи к тебе придет.

Но самым лучшим подарком был только что родившийся жеребенок или верблюжонок. Лучше всего, если бы животное явилось на свет в один день с малышом. По понятным причинам такой подарок был довольно редким, и от этого ценным. Не каждый мог позволить себе просто так отдать скот, и совпадения случались нечасто. Но поверья сулило дарителю счастье и удачу на много лет.

Отношение к подарку было особое. Животное становилось своеобразным талисманом или оберегом. Не могло быть и речи, чтобы продать его, пустить на мясо и даже передарить. Ездить верхом на нем имел право только маленький хозяин. Он же и нёс ответственность за питомца. Кормить, лечить, ухаживать должен был только владелец. Считалось, что так ребенок научится настоящей ответственности за скот и свое имущество.

Когда такой питомец умирал, это было такой же трагедией, как смерть близкого человека, и вся семья долго горевала.

Впервые верхом ребенка сажали примерно в 5-7лет, но это условный возраст. Кто-то мог оказаться в седле и в три годика, а кому-то приходилось ждать лет до четырнадцати. Дело в том, что этот вопрос решали аксакалы. Именно старики оценивали, насколько ребенок готов к этому физически и психологически. Честь же посадить ребенка в седло доставалась самому уважаемому старцу. Если же аксакал не мог этого сделать по состоянию здоровья, он сам решал, кому достанется такая честь, и читал благословление.

Сначала малыша учили ездить верхом на специальном детском седле. Например, у него вместо стремян были специальные мешочки.

Первая поездка ребенка верхом была для семьи большим праздником. В честь нее устраивали большой той. Такое важное событие носило еще сакральный хаакетр. Именно с момента, когда ребенок сел в седло, он становился полноценным членом семьи. Его начинали учить вещам, необходимым для взрослой жизни. Владению инструментом, навыкам по разделке туш, охоте, собирательству, возведению юрты, поручали некоторую работу, например, пасти скот.

С детства в дороге

Автокресло — отнюдь не современное изобретение. Подобное приспособление кочевые племена применяли еще с десяток веков назад. Сам образ жизни предполагал постоянное перемещение. В зависимости от обстоятельств, например, при угрозе нападения, семьям иногда приходилось спешно покидать насиженные места, и это нужно было сделать как можно быстрее. Тут и приходила на выручку специальная люлька. Она представляла собой подобие бочки, чаще всего выдолбленной из целого куска прочного дерева. Такую люльку с малышом удобно приторочить к седлу. Даже если случалась критическая ситуация и люлька отрывалась, то толстые стенки защищали ребенка от удара об землю или конских копыт. Люлька была так удобна, что ее часто использовали и для простого кочевья, когда не требовалось гнать лошадей. 

Что-то подобное было и у многих других народов. Например, в средневековой Европе для переноски детей использовали плетенные корзины, которые, как рюкзак, вешались на спину. Но это было, скорее, импровизацией, и корзины плели на скорую руку. Дорожная люлька кочевников же делалась долго, стоила дорого, и её можно назвать настоящим произведением искусства. Во-первых, для комфорта ребенка использовались самые лучшие породы дерева, которые только можно достать. Это обеспечивало хороший микроклимат для малыша. Зимой в ней было тепло, а летом не жарко. А во-вторых, люлька служила ещё и статусным предметом, ведь в ней везли самое дорогое. Поэтому стенки такого дорожного кресла оббивали пластинами серебра, оберегами и амулетами от сглаза и просто изящными украшениями. Дорожные люльки сохранились до начала ХХ века. В некоторых семьях они не использовались по назначению, а хранились, как семейные реликвии, поэтому иногда их можно встретить в казахстанских музеях. Например, одна из таких сейчас выставлена в музее Форт-Шевченко.

Святая колыбель

Колыбель же с отверстием внизу, к которому нужно прикреплять стаканчик, показала себя очень гигиеничным приспособлением. Ее используют во многих казахских семьях и сейчас, когда доступны памперсы и одноразовые пеленки.

Правда, древние колыбели сильно отличались от тех, что сейчас продают народные умельцы. На старых изделиях существовала система ремешков тартпа бау. Считалось, что с их помощью можно сформировать осанку еще с младенчества. Для этих целей ребенка связывали довольно туго. Потом система упростилась, и из ремешков остались только два крепления – на ногах, в области коленок и на груди, а потом ремешки стали носить больше символическое значение.

Сильно изменилась и манера укачивать малыша. Нынешние мамочки делают это аккуратно и очень бережно. В древности же, напротив, колыбель качали резко и довольно интенсивно. Так практически сразу после рождения у ребенка тренировался вестибулярный аппарат. После таких тренировок у него никогда не кружилась голова на лошади, и приобретался навык спать сидя в седле.

Чаще всего было принято дарить колыбель на сороковой день после рождения, но в разных регионах могли быть свои нюансы. Перед тем, как впервые положить малыша в колыбель, самая уважаемая пожилая женщина проводила ритуал очищения огнем. Для этого она несколько секунд держала малыша над очагом, а потом окуривала дымом колыбель, бросив в огонь связки душистых трав, например, адыраспан. Учитывая мощные антисептические свойства дыма этого растения, ритуал был очень практичен. Колыбель проходила долгий путь от резчика по дереву до дома счастливой мамы. После такого путешествия колыбель было просто необходимо тщательно продезинфицировать.

Также практическое основание имеет под собой поверье, что колыбель всегда нужно накрывать. Позже это упростилось до суеверия, и колыбельку накрывали чисто символически, бросив на перекладину носовой платочек. Но изначально тщательно покрытая колыбель спасала малыша от насекомых. Ведь в степи в детское ложе могла залезть любая пакость, от блох с комарами до ядовитых сороконожек и каракуртов.

Отношение к колыбели всегда было очень трепетным. Когда она приходила в негодность от времени, ее не выбрасывали, а разводили отдельный костер, сжигали дотла, так, чтобы осталась одна зола, а пепел закапывали с ритуальными грустными песнями, будто хоронили близкого человека.

Существовали приметы, которые сейчас трудно объяснить. Почему-то категорически запрещалось сидеть справа от колыбели и качать пустую колыбельку. Но народные приметы никогда не берутся с потолка, и наверняка у этих запретов было практическое объяснение.

Вот и кончилось детство

Смешная косичка — айдар, которую и сейчас многие родители, чтящие народные традиции, оставляют на голове у своих сыновей, служила защитой от сглаза. Но на этом ее предназначение не заканчивалось. Она носила роль своеобразного маркера возраста. Дело в том, что у наших предков практиковалась своеобразная система воспитания. До пяти лет малышу позволялось абсолютно все. Его баловали, угощали самым вкусным, дарили дорогие подарки.

В 5 лет этот этап безмятежного детства заканчивался. Ребенок был обязан исполнять любое поручение старших, еду за общим столом ему подавали в последнюю очередь, с его мнением и интересами никто не считался. Такая строгая дисциплина позволяла вырастить ребенка не баловнем и неженкой, научить уважать старших и привить чувство ответственности. При подобной строгости нет места ни истерикам, связанным с переходным возрастом, и в психологическом плане половое созревание проходило мягче. Если подросток все время занят домашними хлопотами и вынужден исполнять поручения старших, то постоянная занятость отвлекает его от неприятных последствий буйства гормонов.

Айдар же было принято отрезать в 5 лет, и все окружающие видели, когда малыша можно баловать, а когда к нему требуется относиться построже.

Кстати, телесные наказания детей у наших предков не были приняты. Конечно, проказник мог схлопотать подзатыльник от матери, если сильно расшалится, или хорошенько получить камчой от отца за более серьезную проказу, но такое наказание происходило на эмоциях. У других народов существовали же специальные дни экзекуции для детей, где их наказывали за провинности, которые случились за неделю. Не практиковались также у наших предков детские наказания, вроде стояния в углу или на горохе. Это было бессмысленно, унизительно и бесполезно в педагогическом плане. Тем более что ребенок был бы полезнее при выполнении домашней работы.

А вот самым страшным наказанием считалось общественное порицание. Дело в том, что у казахов воспитанием ребенка занимались не только родители. Все взрослые несли одинаковую ответственность за поведение малыша. И если кто-то становился свидетелям шалости, то скоро об этом знали все и потом долго осуждали за проступок не только ребенка, но и его родных, которые такое допустили. Подобное психологическое давление оказывалось страшнее побоев. Если следы от камчи на спине переставали болеть уже к вечеру, вернуть доброе имя и уважение окружающих было непросто. На это могли уходить несколько месяцев идеального поведения.

В Казахстане до сих пор существует такое понятие, как уят, что люди так сильно боятся осуждения родственников, пусть даже дальних.

С 15 лет ребенок переставал быть ребенком. Он считался полноценным членом семьи. Уже можно было высказать свое мнение, участвовать в семейных советах, заниматься взрослыми делами. Но юноши не спешили демонстрировать свое взросление. Десять лет строгой дисциплины научили их прислушиваться к мнению старших, тем более что аксакалы намного лучше разбирались в сложных вопросах.

При таком подходе не может быть проблем из-за юношеского максимализма, который так часто толкает на неприятные и необдуманные поступки нынешних зумеров.

Дочка — будущая мама

Девочек же баловали чуть больше. Считалось, что дочка ещё натерпится придирок от свекрови, когда выйдет замуж, так пусть хоть в отчем доме побудет счастливой. Кроме того, девочки и так сами по себе меньше склонны к опасным и вредным проказам. Хотя, в вопросах ведения хозяйства к ним относились требовательней. Ведь будущая хозяйка должна уметь вкусно готовить, шить, ухаживать за детьми. Иначе в новой семье на родителей свалится позор, что выдали замуж такую неумеху.

Хотя в целом такого принципиального разделения труда по гендерному признаку не было. И мальчик знал, как починить прохудившуюся рубаху или сварить похлебку, и девочки хорошо владели стрельбой из лука и владели навыками починки упряжи. В этом была особая необходимость семей, которым надо было выживать в суровых степных условиях при кочевом образе жизни.

Лет до семи принципиального различия в том, как одевать ребенка, не было. И мальчики и девочки летом щеголяли в одинаковых длинных рубахах, примерно до колен.  Так легче было справлять нужду, не отвлекая взрослых, а если конфуз все-таки случился, отстирать рубаху было проще, чем штанишки.

Разница в одежде стала проявляться к тому моменту, когда дети начинали принимать участие в ведении домашнего хозяйства. Мальчики чаще всего впервые надевали штаны перед тем, как аксакалы решали, что пришло время сесть на лошадь.

Девочки же в этом возрасте не только облачались в платьица. Им уже дарили первые украшения. Сережки, бусы, браслеты. Но самым долгожданным подарком становилась такия — шапка с перьями филина или борик — шапочка с меховой опушкой. С этими подарками к девочке приходил новый статус. Её уже считали будущей невестой, а не несмышлёнышем в грязной рубахе. Следовательно, взрослые к ее поведению и относились более придирчиво, стараясь понять, какая хранительница очага из неё вырастет и на что необходимо обратить внимание при воспитании.

Слово не воробей

Самая заботливая и уравновешенная мать, знающая назубок труды Бенджамина Спока, иногда теряет над собой контроль, когда ребенок совсем уж сильно расшалится, и срывается на крик, а порой и на оскорбления. Если такое случалось в семьях кочевников, то виноватой считалась именно мать. Ведь именно она допустила такие пробелы в воспитании, что пришлось пойти на крайние меры: крик и оскорбления. От родителей требовалось воспитать ребенка так, чтобы он по одному взгляду старших понимал, что делает что-то неправильно. Только пожилым людям дозволялось прикрикнуть на ребенка. С возрастом не до педагогических тонкостей.

Но если такая оплошность всё-таки случалась, то матери даже в гневе следили за словами. Недопустимость некоторых выражений, которые можно считать проклятиями и пожеланиями несчастий, была обусловлена тем, что наши предки очень сильно верили в магию слова.  Проклятие матери, пусть даже на эмоциях, могло испортить жизнь не только самому ребенку, но его потомкам на несколько поколений вперед. Так что нельзя было назвать ребенка криворуким, потому что он от материнского проклятия покалечится, и его руки правда срастутся неправильно, или, назвав уродом, мать рискует, что у её чада при взрослении действительно будет неприятная внешность. И, конечно, фраз вроде: «Чтобы ты сдох!» — вообще не могло существовать.

В европейских и русских сказках часто встречается сюжет, где усталая мать в гневе крикнула ребенку что-то в духе: «Иди к лешему!» или «Чтобы тебя черти взяли!», а потом долго торговалась с нечистой силой, чтобы забрать у них малыша обратно.

У наших предков такой сюжет был невозможен в принципе. На подобные фразы табу было настолько сильным, что их блокировало подсознание. Так что максимум, что могла выкрикнуть раздраженная мамаша, это едкая критика. Но и тут существовала традиция, которую можно назвать очень мудрой. После гневной тирады, когда мать успокаивалась и понимала, что сболтнула лишнего, она добавляла фразу, которая смягчала первоначальную. Например, если она сказала, что малыш постоянно все ломает, то потом должна была добавить: «Ничего, вырастешь — будешь аккуратнее» И в целом любой взрослый гнев должен был завершаться благословлением. Так нейтрализовался вред от материнских эмоций.

С точки зрения современной психологии традиция очень мудрая. Любой мозгоправ, которому приходилось прорабатывать трудности из-за неправильного воспитания, обязательно приведет сотни примеров, когда успешному, казалось бы, человеку обидная фраза матери, сказанная ему в пятилетнем возрасте, до сих не дает покоя, тревожит и мешает принять важное решение. При таком подходе, как у наших предков, нет места детским психотравмам. Ведь ребенок после самой гневной материнской тирады всегда чувствует, что мать его любит и желает только хорошего.