Те самые, без которых не работает ни один электромобиль, смартфон или ноутбук. И вот теперь Казахстан, вдохновлённый литий-ионной лихорадкой, решил не просто стоять на обочине, а ворваться в глобальную цепочку поставок.
Редкоземельный джекпот: как Казахстан попал в поле зрения Брюсселя?
Буквально неделю назад на саммите «Центральная Азия – Европейский союз» Казахстан объявил об открытии новых месторождений редкоземельных металлов объёмом свыше 20 миллионов тонн. Геологи еще уточняют эти данные, но, если информация подтвердится, Казахстан получит третьи по величине запасы редкоземельных металлов в мире, уступая лишь Китаю и Бразилии.
Речь шла о таких элементах, как тантал, ниобий, бериллий, литий — тех самых «невидимых титанов» современной индустрии, без которых не обходятся ни электромобили, ни оборонка, ни медицина. Аккумуляторы, нейтрализаторы, лазеры, оптика — всё это питается редкоземельным сырьём.
Саммит проходил в Самарканде, куда приехали высокопоставленные гости из ЕС (понятное дело, не за пловом). Урсула фон дер Ляйен и Антониу Кошта искали надёжную альтернативу нынешним поставкам. Потому что с Китаем — дорого, с Россией — токсично. И на этом фоне Казахстан выглядит очень удобным партнером.
Почему ЕС готов скупать литий, как горячие баурсаки?
Их интерес вполне понятен. ЕС активно наращивает производство электромобилей. В 2023 году Европейский союз произвел гибридных и электрических автомобилей на сумму 124 миллиарда евро, что на 88 % больше по сравнению с 2021 годом.
Аккумуляторы в таких машинах — это целая химическая лаборатория. Внутри них парад элементов таблицы Менделеева, где каждый металл играет строго отведённую роль. Возьмем, к примеру, популярный состав NMC — это никель, марганец и кобальт. Такой смесью питаются Tesla, Chevrolet и Nissan.
По данным Федерального статистического управления Германии, с января по август 2023 года немцы экспортировали 520 000 электромобилей. Исходя из средней ёмкости аккумулятора 60 кВт·ч и содержания лития 0,4 кг на 1 кВт·ч, на их производство потребовалось около 12 480 тонн лития.
Если Казахстан сможет продать такой объём редкоземельного металла по рыночной цене (10 000 долларов за тонну), его потенциальная выручка составит 124 миллиона долларов, или 63,8 млрд тенге.
И это только экспортная партия из Германии. А с увеличением производства электромобилей (а он продолжается) спрос на литий будет только расти. Так что литий из казахстанских недр — это уже не просто сырьё, а билет в клуб глобальных игроков нового энергетического мира.
Копаем под столицей: зачем министрам знать, где лежит ниобий?
Где же Казахстан собирается добывать свои «редкоземельные сокровища»? Прямо под носом наших министров — всего в 300 километрах от Астаны. Местечко называется Куйректыколь. По меркам степной страны — это почти что в пригороде. Именно здесь геологи нашли вулканическую «начинку», которая, по их словам, пестрит ниобием, цирконием, бериллием и даже молибденом. То есть практически вся геохимическая палитра для премиального аккумулятора.
Что это значит для столицы? Плюсы очевидны. Во-первых, вся эта история с редкоземельными металлами может сильно оживить экономику региона. Только представьте: появятся инвесторы, пойдут деньги, построят дороги, подъездные пути, базы, лаборатории. Для Астаны это шанс не только стать «политическим центром Евразии», но и прослыть столицей с ресурсным влиянием.
Во-вторых, близость таких месторождений может привлечь новые технологии, специалистов, университетские программы. Ведь нужно не просто копать, а перерабатывать, обогащать, экспортировать — всё это требует мозгов, а значит, даст толчок к развитию научной и инженерной школы.
Ну, а теперь о минусах. Во-первых, экология. Как бы красиво ни звучали слова «редкоземельные металлы», добыча этих элементов — дело грязное, сложное и токсичное. И если подойти к вопросу по старинке — с ковшом, тяпкой и наплевательским отношением к земле, — то вся эта золотая руда может обернуться серыми реками и зелёными дымами.
Во-вторых, новые месторождения — это большие деньги и новые интересы. А значит, в Куйректыколь поедет крупный бизнес, подрядчики, поставщики оборудования, логисты, консультанты и все те, кто хочет «поучаствовать в проекте». И чем выше ставки, тем жёстче будет конкурентная борьба. А где борьба, там коррупция.
Инфраструктура начнет «скрипеть». Еще вчера здесь была дорога для пастухов и пары «ГАЗелей», а завтра по ней поедут фуры, буровые установки и строительные конвои. Село, где раньше жили спокойно пара тысяч человек, превратится в строительный муравейник. Водопровод будет перегружен, школа — забита, медицина — в ахтунге. А местной администрации останется только хлопать глазами.
Цены полетят вверх. Сначала аренда, жильё, потом – картошка, мясо, молоко. Например, в Каражамбасе или Жанаозене после нефтяного бума даже базовая еда дорожала быстрее, чем нефть на Лондонской бирже. Именно поэтому, когда говорят «месторождение недалеко от Астаны», надо сразу думать не только о марже и экспортной выручке, а ещё и о канализации, дорогах, жилье и зарплатах — чтобы ресурсный подъём не превратился в коллапс.
Ну и третий момент — редкоземельные металлы нужно не просто найти, но и уметь правильно продать. Желательно — не по цене чернозёма. Потому что, если мы снова будем продавать литий в виде руды, а покупать аккумуляторы втридорога, вся эта история с «великой редкоземельной державой» останется только на бумаге.
Литий, тантал и иттрий: в какие уголки страны еще смотрят геологи?
По данным геологов, на территории Казахстана — более 600 рудных проявлений редких металлов. Где-то в Восточном Казахстане уже нашли месторождение лития с содержанием до 5,3 % — выше, чем в Австралии. В Шемонаихе, Улане, даже на окраинах Усть-Каменогорска — везде скрываются залежи металлов, из которых делают аккумуляторы, спутники, дроны, лазеры и (возможно) даже тостеры будущего.
По данным Института геологических наук, наиболее перспективным считается Верхне-Иргизское месторождение, расположенное в Актюбинской области. Здесь в руде содержатся тантал, ниобий и редкоземельные металлы.
Внимание специалистов также привлекает Кадырский участок, расположенный в Северо-Казахстанской области. Ученые считают, что он богат танталом, ниобием, бериллием и литием.
В Акмолинской области обнаружены рудопроявления с названиями будто из романа братьев Стругацких: Ново-Светловское и Барчинское. Там прячется богатство иттриевой группы (звучит, как заговор древней алхимии, а по сути — сырьё для оптики, медицины и военной электроники).
Когда батарейка становится бомбой: что подсказывает опыт Сербии?
Пока в Казахстане готовят презентации с литиевыми графиками и хрустят инвестиционными планами, неплохо бы одним глазком взглянуть, что происходит в Сербии, где уже давно добывают те самые металлы. И кипит борьба не за контракт, а за землю, воду и право дышать.
Именно здесь развернулся проект Rio Tinto «Джадар» — мечта любого технократа. 2,4 миллиарда долларов инвестиций, 58 тысяч тонн лития в год, до 90 % потребностей ЕС. Гигантский рудник, который должен был превратить Сербию в батарейную столицу Европы. Только вот незадача — местные жители были не в восторге от идеи превратить свою деревню в карьер. Сельское хозяйство под угрозой, питьевая вода — под вопросом, экология — под ковшом. В 2021 году по всей стране прошли массовые протесты, власти сдались и приостановили проект.
Но недолго музыка играла. В 2024-м сербский Конституционный суд признал отмену лицензий незаконной, и Rio Tinto снова вышел на тропу геологоразведки. В ответ 25 тысяч человек снова вышли на улицы Белграда, заблокировали вокзалы, потребовали закрыть литиевый рудник.
И вот теперь вопрос: а что будет, если подобное произойдет у нас? Власти Сербии пообещали жителям, что проект будет безопасным и принесёт экономические выгоды. Власти Казахстана могут сказать то же самое. И, возможно, даже будут правы. Но будет ли местное население им доверять? Если нет — готовьтесь к плакатам, хэштегам и дронам с видеотрансляцией с поля протестов. Литий — это, конечно, стратегический металл. Но доверие — ресурс ещё более дефицитный. И если между карьером и аулом возникнет трещина — никакой инвестиционный меморандум её не заделает.