«Знатными игроками были и Пушкин, и Достоевский...». Кто такие лудоманы и много ли их среди нас?

Был ли Пушкин лудоманом?

Игра в современном обществе – явление разноплановое, и нельзя сказать, что безусловно и всегда вредное. Если, например, «маньячущие» карточные игроки действительно разоряют семьи и заставляют плакать родственников, то так называемые прогнозисты, научившиеся зарабатывать в букмекерской кассе на анализе состава игроков, истории чемпионатов и прочих футбольных тонкостях, подчас дадут фору любому эксперту в сфере спорта. И что здесь плохого?

Однозначно простого, так скажем, «плоского» отношения к игре в обществе не существовало никогда. Ни в веке двадцатом, ни в девятнадцатом, ни раньше это занятие не рассматривали как абсолютное зло или как безусловную добродетель, ибо явление это само по себе многогранное. Одни игроки, да, спивались и стрелялись, вызывая всеобщее осуждение. А другие, случайно выиграв состояние, вместо того чтобы кутить и швыряться деньгами, спасали голодающих детей, потерявших родителей. Как это сделал некий Лестер Кроуфорд из Алабамы в разгар известной гражданской войны.

В разных странах и культурах игра занимала целый культурный пласт. Она оставила след в литературе, кино, живописи. К примеру, в царской России в XIX веке карты были очень популярны, хотя официально считались не самым пристойным развлечением. Игроков называли «позором гостиных», «растлением нравов», «тормозом просвещения», другими обидными словами. И ведь не зря! Декабрист Михаил Бестужев-Рюмин вспоминал, что хозяева тогдашних российских салонов часто жульничали во время партий: заранее обговаривали жесты и «вытягивали» с игроков по сто рублей.

Однако, несмотря на это, по свидетельствам современников, в карты играли везде. «Все: и дамы, и девицы, и юноши - предпочитают танцам зелёное поле», – констатировали составители сборника светских манер 1846 года. При этом в российском обществе было принято разделять азартные картёжные игры, в которых главенствовал случай, и те, где выигрыш зависел от сообразительности и внимательности игроков. К примеру, те же ставки на события существовали уже тогда, и отношение к тем, кто их выигрывал, было весьма почтительным. Но наиболее массовыми и популярными играми, конечно, были обычные, где победу определял случай, такие как «фараон» и «штосс». Брат Фёдора Достоевского Андрей вспоминал, что карточные вечеринки у писателя всегда заканчивались именно игрой в штосс. Популярность этой игры нашла отражение в русской литературе. Так, именно в штосс играли Герман и Чекалинский в «Пиковой даме» Пушкина, Арбенин в «Маскараде» Лермонтова, Хлестаков в «Ревизоре» Гоголя и многие другие персонажи. «Знатными игроками были и Пушкин, и Достоевский, и проигрались бы оба до нищеты, если бы не поддержка царя-батюшки», – писал один из историков конца XIX века.

Что «салуны» сделали с Америкой

А в США игра стала массовым социальным явлением ещё 200 лет назад. Первые игровые автоматы появились в начале XIX века, тогда же европейские переселенцы привезли с собой рулетку. В разных штатах, особенно на «диком Западе», открывались специальные «салуны», которые со временем превращались в настоящие игорные дома. В XX веке игорный бизнес Штатов стремительно «технологизировался», уже в 1960-х годах появились электронные слот-машины. И в этот же период государство стало концентрировать индустрию азарта в определённых регионах и городах, таких как Лас-Вегас. Особенностью американской и в целом англосаксонской модели игорных заведений стала абсолютная нетерпимость к шулерству и вообще к любому обману в самом широком смысле. Наказания за это там такие, что у любого на всю жизнь отпадёт желание мухлевать: не редкость тюремные сроки в 10 и более лет. Как следствие, чистота бизнеса – одна из причин того, почему американцы доверяют игорным заведениям и смело едут в тот же Лас-Вегас, не боясь, что кто-то их обманет или «кинет» с выигрышем.

А с середины века в США начинается расцвет «интеллектуальной игры», то есть ставок на события, которые предлагают многочисленные букмекерские конторы. Фишка букмекерских ставок в том, что результат определяет внешнее событие, на которое ни игрок, ни букмекер никак не могут повлиять. Здесь всё определяется только искусством прогнозирования: чем больше вы читаете и знаете о той сфере, по которой хотите сделать какой-либо прогноз, будь то футбольный матч или цены на нефть в следующем месяце, тем выше ваш шанс выиграть. В итоге букмекеры в США стали не только значимым спонсором многочисленных социальных фондов, например, финансирующих детский спорт, поддерживающих религиозные общины или помогающих больным, но и фактором чистоты в большом спорте: именно благодаря им всевозможные договорные матчи, боксёрские бои с заказным результатом и прочая спортивная дикость в Америке давно ушли в прошлое.

Вагонные игры – последнее дело

У нас в Казахстане игра также имеет свою историю, правда, не столь длинную и впечатляющую, но тем не менее. Знатоки вспоминают о подпольных игорных домах во времена СССР, на которые устраивала набеги милиция. Те времена, конечно, трудно сравнивать с нынешними: тогда процветало и шулерство, и прямой криминал. Например, группы картёжников курсировали по поездам, подпаивая и обыгрывая незадачливых попутчиков, а недовольных, как рассказывали, могли и выбросить из вагона прямо на скорости среди ночи.

Теперь всё это уже в прошлом. В современном Казахстане игорный бизнес чётко структурирован по направлениям, некоторые из которых (особо азартные – те же рулетки, игровые автоматы, покер) локализованы в двух специализированных зонах – в Бурабае и Капшагае. Другие же (букмекеры, лото) пока присутствуют по всей территории страны.

Примечательно, что некоторые страшилки, продвигаемые в последнее время, красной нитью продвигают тезис об опасности тех же букмекерских ставок (мол, этим занимаются психологически зависимые люди). Либо, что в Сети и в многочисленных СМИ встречается чаще, авторы подобных страшилок стремятся смешать все виды игры в некий общий котёл, представляя всё это как единое отталкивающее и деструктивное явление.

Ключевой вопрос здесь даже не столько в том, какая игра вреднее (об этом, наверное, можно спорить бесконечно и до хрипоты), сколько в том, много ли среди нас настоящих «игорных маньяков». Или, как их именует официальная медицина, – лудоманов.

Горстка маньяков

Как отмечает специалист в сфере клинической психиатрии Ануар СЕЙДУМАНОВ, типичный портрет «хронически играющего человека» не сопоставим с портретом «прогнозиста» – того, кто на основе тщательного анализа фактов и событий делает ставку на тот или иной исход матча или, скажем, на курс валют. Лудоманы, как отмечает медик, зациклены на выигрыше, который, как правило, определяет всю их дальнейшую жизнь. Поэтому сфера их интересов – казино, рулетка, игровые автоматы. Что-то более интеллектуально сложное они воспринимают с недоверием.

– Идефикс у лудомана одна: отыграться, закрыть долги за счёт выигрыша, а долгов у него, как правило, много. Этот человек – социопат, он хронически занимает деньги, одержимый идеей выигрыша, и не может их вернуть, поэтому никто из окружения уже не желает общения с ним. Естественно, что выигрыш, сопряжённый со сложными интеллектуальными умозаключениями, он не может рассматривать как путь к достижению своей цели. Он ведь не разбирается в сложных вопросах, это индивид с примитивным мышлением. Те, кто ставит на прогнозы, в частности по результатам матчей, – по натуре своей прагматики, у них аналитический склад ума. Они любят просчитывать, анализировать. А тот, кто просто патологический игрок, кто ставит «на удачу», – он по своей натуре авантюрист. Я не думаю, что эти два типа личности могут соединиться в одном человеке, – считает специалист.

На вопрос, много ли в Казахстане активных «хронических игроков» с настоящей патологической лудоманией, чётко ответить медики не готовы. Статистика закрыта, хотя примерное количество врачам всё же известно. Если вести речь об официально зарегистрированных пациентах с подобным диагнозом, то их в масштабе страны может быть порядка двух-трёх десятков, хотя точные данные здесь являются закрытыми, отмечает врач-психиатр Лейла ИТЕГУЛОВА. Десятки больных, по её мнению, это мизерное количество в масштабах Казахстана. Тем более что активно играющими именно этих людей, состоящих на учёте в центрах психического здоровья, сегодня едва ли можно назвать.

– Пациенты, которых наблюдают диспансеры, это, как правило, лица уже десоциализированные, их история активной игры относится к прошлому, – отмечает доктор. – В настоящее время у этих людей просто нет доступа к соответствующим заведениям, они находятся в определённых базах, чёрных списках. Говоря о реальной игре, актуальнее было бы говорить о неучтённых, то есть тех, кто находится в социуме и активно играет, кто не попал в поле зрения психиатрии, так как не совершал неадекватных поступков. Много ли их? Боюсь, я вас разочарую. Как мне представляется, далеко не у каждого человека, который регулярно посещает казино, имеются какие-либо психологические отклонения. В подавляющем большинстве эти люди не имеют никакой игорной зависимости. Для них сделать ставку – просто развлечение, вид досуга, и, как правило, у них имеются на это средства. Проигрыш они не воспринимают как катастрофу, а выигрыш – как триумф. Это обычные люди, адекватные, психологически стабильные. Настоящих же, неучтённых врачами патологических лудоманов, тех, кто реально психологически зависим от игры, в нашем обществе вряд ли намного больше, чем в статистике психиатрии. Может быть, их 50 человек на всю страну наберётся. Может быть, 70. Вряд ли больше».

Имея такие ориентировочные цифры, впору задаться вопросом: может ли патологическая страсть к игре этой горстки индивидов негативно воздействовать на всё наше население? Являются ли игроки угрозой для общества? Делают ли они погоду, эти несколько десятков человек?

Возвращаясь во времена того же Кроуфорда, или Достоевского и Пушкина (оба, кстати, были заядлыми игроками, что не мешало им творить великие произведения), легко заметить, что тогда, судя по свидетельствам современников, доля активно играющего населения была на порядки выше нынешней. И бедолаг, у которых от игорной мании напрочь уехала крыша, готовых заложить последнюю рубаху ради вожделенного выигрыша, также было во много раз больше. Однако общество в те суровые времена, несмотря на столь массовую «играющую прослойку», как-то умудрилось сохранить чистоту нравов и моральных устоев. Чего же мы боимся сегодня, каких чёртиков малюем себе в голове?