Массовая конфискация имущества у осужденных: рейдерство или пополнение бюджета?

Ибо, если арендатора вдруг когда-нибудь обвинят в коррупционном преступлении или какой-нибудь другой финансовой махинации, конфисковать могут и вашу собственность. Как уверяет известный казахстанский адвокат Джохар УТЕБЕКОВ, прецеденты уже были.

Летопись казахстанской антикоррупционной войны еженедельно пополняется новыми записями. И практически каждый такой скандал заканчивается посадкой коррупционеров и конфискацией их имущества. Мы уже писали несколько недель назад, что за два года в казну от продажи конфискованного имущества поступило около 5 миллиардов тенге. Но стоит ли радоваться этим цифрам?

– Конфискация принимает все более масштабные размеры и уже начинает подрывать доверие к суду и правоохранительным органам. Люди, пусть зачастую и неоправданно, начинают подозревать, что в том или ином деле имеет место какое-то рейдерство. Либо у какой-то части населения возникает мнение, что таким образом Казахстан просто пополняет бюджет. Ну и плюс это уже становится болезненным моментом для экономически сильного класса – крупных предпринимателей, которые начинают задумываться о том, что в нашей стране небезопасно держать активы, – говорит юрист-практик Джохар Утебеков.

И действительно, только за последние годы можно вспомнить не один судебный процесс, когда в доход государства изымали чересчур многое. Так, например, когда судили за многочисленные преступления столичного бизнесмена Кайрата Жамалиева, конфисковали не только преступно нажитое, но и вообще всё. В том числе ту часть имущества, которая должна была принадлежать законной супруге и детям осужденного. Свои права на собственность Алене Жамалиевой доказать так и не удалось. Как уверяет Джохар Утебеков, это еще не самые сильные перегибы казахстанского правосудия.

– Бывает, что конфискация проходит так рьяно, что под нее подпадает имущество, с которым подсудимый просто оказался рядом. Ко мне неоднократно обращались люди с такими вопросами. На основании каких-то прослушек, видеонаблюдения, детализации звонков устанавливались якобы преступные связи, и под конфискацию подпадало то имущество, которое преступник когда-то арендовал, – рассказывает адвокат.

Был в его практике и совсем уж нелепый случай. В списке конфискованного имущества суд указал квартиру, которая вообще никакого отношения не имела к осужденному: произошла смена нумерации домов, и жилище абсолютно другого человека стало числиться за преступником.

– Ситуацию усугубляет еще такой момент. Если человек не имеет никакого отношения к делу, но его имущество признано как принадлежащее коррупционеру, то максимум, кем может проходить собственник – свидетелем. Каким образом ему доказывать свои права на спорное имущество – вообще непонятно, – говорит Утебеков.

Также непонятно и то, каким образом адвокат должен отстаивать имущество, если тактика защиты строится на непризнании вины.

– Грубо говоря, получается, что, с одной стороны, ты доказываешь невиновность, с другой – должен оговариваться, что если приговор все-таки будет обвинительным, то вот это и вот то имущество не имеет отношения к делу, – поясняет проблему защитник. И предлагает выносить вопрос конфискации в отдельное судебное разбирательство. Причем в этом процессе должны участвовать все заинтересованные стороны, а суды, кроме постановления о конфискации, оглашать полный список конфискуемого имущества. Потому как в противном случае возможны разные ситуации.

Так, например, несколько лет назад был громкий процесс с экс-премьером Сериком Ахметовым в главной роли. Конкретного перечня конфиската суд не выдал, а по прошествии двух лет выяснилось, что у высокопоставленного чиновника, хоть и бывшего, и взять-то нечего. С другой стороны, сравнительно недавно прозвучал приговор в отношении владелиц бутиков одежды и ювелирных изделий Лилии Рах и Мири Паз. Что забирать у “гламурной ОПГ”, должны решить судебные исполнители. И нет никакой гарантии, что бизнес, который леди честно строили многие годы, не будет конфискован.

– Практика, когда суды не публикуют полный список конфискуемого имущества, на самом деле палка о двух концах. Это бьет в первую очередь по самому осужденному, потому что у него могут конфисковать имущество, которое по факту не было нажито преступным путем. Во-вторых, это может иметь и обратный эффект, особенно в делах, где фигурируют крупные коррупционеры или организованные группы: имущество может быть “не найдено”, потому что формально принадлежит кому-то другому. В итоге преступник избежит справедливой конфискации, а население разуверится в беспристрастности Фемиды, – рассуждает Джохар Утебеков.

По мнению адвоката, причина всех зол – в слабой работе следователей. Потому что законом-то на самом деле четко оговорено, в каких случаях возможна конфискация и на какое имущество она распространяется. Но выявить и доказать связь между тем или иным объектом собственности обвиняемого и криминалом – иногда весьма непростая задача, требующая дополнительных человеческих и временных ресурсов. Которых и так постоянно не хватает.

Астана