Владимир Туриянский: “Авторская песня – это поиски свободы”

– Владимир Львович, спасибо, что приехали. Хотелось бы узнать о ваших последних новостях. Вы ведь сейчас живете в Германии?

– Да, уже 10 лет. Хотя трудно сказать, что я там ЖИВУ. Я везде – в Германии, в Америке, в России. Постоянно в дороге. Езжу по фестивалям и просто по друзьям. Но иногда просто так путешествую. И почему бы не съездить, к примеру, в Америку, и там попеть в кругу друзей?

– Судя по вашему творчеству, американская тематика вам довольно близка…

– Могу сказать, что я был зачинателем ковбойской темы в авторской песне. Первую подобную вещь я написал еще в начале 1960-х. С тех пор у меня появился целый цикл ковбойских песен.

– В Германии есть публика, которая способна воспринимать авторскую песню?

– Есть, конечно, но не скажу, что ее много. Я живу в городе Упертале (это недалеко от Дюссельдорфа), и в последние выходные августа там проходит самый большой германский фестиваль авторской песни, где собираются тысячи полторы слушателей, что довольно хорошо. Но все-таки моя основная публика в России. И даже если я выступаю где-то за границей, то в первую очередь перед русскоязычными слушателями. Ведь сейчас нашего брата где только нет!

Тем более бардовская песня – явление русской культуры. За границей нет авторской песни: ни в Германии, ни где-то еще. Потому что это изначально неподцензурный жанр. Это желание, чтобы другие увидели мир глазами поющего или пишущего стихи. При советской власти мы пели обо всем, что угодно, только не о надуманных патриотизме и любви к родине. Знаете, тогда были всякие гимны демократической молодежи и тому подобное.

В Европе же народ законопослушный. Вот в Америке одно время были песни протеста, это что-то близкое к авторской песне, но как-то все не то. У нас же барды стали неотъемлемой частью культуры. Потому что, во-первых, можно было услышать по-настоящему чистый русский язык, лучшие его образцы. Это же настоящая русская поэзия без всяких примесей.

– Порой наших бардов сравнивают с французскими шансонье…

– В чем-то можно их сопоставить, но не во всем. Потому что французский шансон очень близок к эстраде, а авторская песня – это все-таки другое. Хотя сейчас она вышла на новый уровень и пользуется услугами эстрады. Но в наше время она никогда эстрадной песней не была. Это песня для дружеского круга, исполняемая возле костра или в маленькой тесной кухне. Это что угодно, но только не эстрада! Поэтому авторская песня такая искренняя, без фальши и без всякого желания понравиться властям. Почему авторская песня была так связана с турпоходами? Да потому, что там для нее была наиболее благодатная атмосфера. Костер, путешествия, дороги, отсутствие всяких государственных, надзирающих глаз. То есть поиски свободы.

– Вы патриарх движения авторской песни. В августе вам исполнится 73 года…

– Я не люблю, когда говорят, что я мэтр, патриарх или какой-то там основоположник жанра. Я не основоположник, во-первых. Основоположники, к сожалению, умирают. Это как у Грибоедова: “Другие, смотришь, перебиты”… Ну разве что по возрасту подхожу в эту категорию (смеется). Я начал писать в конце 1950-х годов и, конечно, был знаком с Окуджавой, Галичем, Высоцким, Визбором. С последним мы вообще вместе катались на лыжах.

– И, несмотря на возраст, сейчас вы так же увлечены активным образом жизни?

– Конечно. Я всегда ходил в походы и до сих пор хожу. В прошлом году был на Кольском полуострове, в позапрошлом – на полярном Урале. Только в этом году никуда не попал – просто потому, что по времени не получилось. Хотя звали.