Если не мы, то нас: воины-афганцы о “духах” , совести и смерти

Ракеты и радикалы

Февральский вечер. Мирный. Без перестрелок и тревожного сна. Без ожидания нападения. Я говорю с ветеранами афганской войны Сериком РАСМУХАМЕТОВЫМ и Бахытом ТАКИРБАСОВЫМ. Передо мной оживают картины 30-летней давности, где молодые парни впервые попадают под обстрел моджахедов и чувствуют дыхание смерти, как сейчас чувствую я – с ними можно было и в бой, и в разведку.

Отслужив в 1979 году в учебной дивизии войсковой части в Амурской области и получив корочку водителя-механика БМП, младший сержант Расмухаметов был направлен в линейные войска Среднеазиатского военного округа (САВО).

– 25 декабря 1979 года нашу войсковую часть 77800 подняли по тревоге и в течение суток отправили в узбекский город Термез, где еще неделю формировали 108-ю мотострелковую дивизию, которая затем по понтонным мостам зашла на территорию Афганистана. Мне тогда было 19 лет, – начинает рассказ Серик-ага. – Нам объяснили, что на территории Ирана зреет радикальный исламизм, а на севере Афганистана американцы хотят установить ракеты “Першинг-2”, которые будут направлены в сторону Советского Союза. Нужно было опередить их, и мы это сделали. Основной же задачей было оказание помощи братскому афганскому народу.

У нас был приказ: если раздается выстрел, мы должны развернуть орудия и дать ответ.

Помню, за перевалом Саланг и серпантином дорога начала виться спиралью. И там, на спуске, душманы подбили первую и последнюю машины нашей колонны. Такая была тактика. По неопытности один боец во время атаки оставил люк открытым – и погиб на месте… Впоследствии у нас были открытые столкновения с “духами”, мы попадали в засады.

А однажды обнаружили погибших советских военсоветников, сопровождаемых военнослужащими армии Афганистана. Тела были изуродованы, отрезаны носы, уши.

Войсковая часть расположилась в Кабуле. Солдаты, хотя и мало, но контактировали с местным населением.

– Мне запомнилась встреча с казахом. Мы как раз стояли в оцеплении в Мазари-Шарифе (столица северной провинции Балх), и к нам подошел седой мужчина в чалме. Оказалось, он бежал из Казахстана в голодные 30-е годы да так и осел в Афганистане. Мы разговорились, он всё спрашивал на казахском, как там, на родине – ауылда, я рассказал, что у нас всё хорошо. К слову, казахи в ту пору были не редкостью в провинциях северной части Афганистана.

В целом местные жители относились к нам хорошо, знали, что советские люди строили на их земле школы, ремонтировали дороги, больницы.

А для многих имела значение земля, а не происходившее вокруг: весной посадить, осенью собрать, – говорит собеседник “КАРАВАНА”.

Тишина – предвестник боя

Бахыт Такирбасов служил в знаменитом 177-м отряде особого назначения, входившем во второй мусульманской батальон, под командованием легендарного Кара майора Бориса КЕРИМБАЕВА. До Афганистана была учебная дивизия при Среднеазиатском военном округе в Отаре, где готовили военных специалистов – от танкистов, зенитчиков, артиллеристов до операторов-наводчиков БМП, механиков-водителей, связистов, поваров и медиков. Спасибо тем, кто никогда не предавал свою Родину: как жил легендарный Кара-майор Борис Керимбаев

– Из лучших солдат учебки создавали команду для дальнейшей службы в Капчагае. Уже тогда многие знали, что Капчагайский мусульманский батальон готовится для отправки в Афганистан. Знали, но шли добровольно.

Днем узнал, что уходим в Афган, ночью выгнал из парка уазик с просроченным путевым листом (благо в суматохе никто не заметил) и рванул в Алма-Ату, чтобы предупредить будущую жену, что назначенное на воскресенье свидание отменяется.

Ну и попрощаться, – вспоминает ветеран.

Из Капчагая 20-летний Бахыт вместе с другими солдатами отправился выполнять свой интернациональный долг в страну, где второй год шла война.

– В Афганистан приехали ночью, усталые легли спать. Утром всех подняли, накормили, построили и раздали боевые патроны, на каждого – по две гранаты Ф1, бронежилет, каски. Командиры сразу дали понять: если не вы, то вас… И вот мы пересекаем первый кишлак, к бою приготовились. Едем, осматриваемся, ишак шелохнется – мы сразу к обстрелу готовы. Тишина. Мирные жители вокруг.

Думаем, специально замануху нам устраивают и на втором кишлаке дадут нам жару. Опять настроились, каждый волнуется – 18–19 лет пацанам, еще бы!

Но нет – опять женщины и старики, приветливо смотрят на нас, дети выбегают.

В третий кишлак заезжаем уже расслабленные, думая: не так страшны моджахеды, как их малюют. Но тут-то всё и началось – душманы начали обстрел. Все в шоке, в оцепенении, в люки попрятались – и офицеры, и солдаты. Замкомандира горного батальона, который нашу колонну сопровождал, тогда погиб, – вспоминает те минуты Бахыт-ага.

Сложившие головы

После того, как всё закончилось, начали приносить тела.

Капитан приказал сержанту Такирбасову принести голову солдата из горного батальона, которую оторвало во время перестрелки.

– Не пойду за чужой головой, чтобы свою сложить, – отвечаю.

– Да я тебя расстреляю! – кричит старший офицер батальона сопровождения.

– Ну, стреляй, – отвечаю, а сам думаю – у меня свой комбат есть, который должен мною командовать. Потом, видать, капитан совладал с собой, мы загрузили тела и тронулись дальше… В салоне сидят начальник медслужбы капитан Рахманкулов, начальник особого отдела старший лейтенант Атаев, я – за рулем “батона” (санитарная машина). Шторки закрывают сидящих, один я через окошко просматриваюсь. И в меня стреляют – душманы хотели машину остановить, но промазали. Пуля прошла справа налево, мимо живота…

Но к смерти я был готов, как и мои однополчане. Завтра ты можешь оказаться следующим в списке погибших…

Страх, конечно, был, мы ведь живые люди, но в боевых условиях ты морально готов встретить эту старуху с косой.

И получи мы приказ стрелять – стреляли бы. А с совестью потом бы разбирались, – признается воин-афганец.

Разбирались ли с совестью некоторые солдаты, устраивавшие самострел, чтобы вернуться из Афганистана, пусть и ранеными, но живыми, неизвестно.

– У нас в батальоне был только один случай самострела. А еще на войне царила антисанитария, и многие заражались желтухой. В батальоне был солдат, его фото потом на доске почета висело в Калининском военкомате (ныне Бостандыкский). Так он выпросил мочу сослуживца, заболевшего болезнью Боткина, и выпил ее, чтобы тоже инфицироваться и попасть в госпиталь… – вспоминает Бахыт-ага.

Кстати, о некогда нашумевшем фильме “9 рота” афганец отзывается хорошо, говорит, за исключением преувеличенного образа контуженного прапорщика в учебке, лента достоверно рассказывает о бое за высоту 3234.

– Вся рота полегла из-за того, что вовремя не получила по связи команду сниматься. Рации-то у нас были устаревшие, в горной местности ловили с помехами. Не сравнить с западными, которые были у душманов. Америка их хорошей связью спонсировала, обучала на территории Пакистана, новое вооружение испытывала через них, – рассказывает ветеран афганской войны.

О долгах и должниках

Сегодня об афганской войне говорят с разных позиций. Но, как подчеркивают наши герои, в ней задача победить не стояла. Приравненные к жизни собачьей: в каких ужасных условиях живут воины-афганцы

– Об этом говорил командующий 40-й армией генерал Громов. Задача была – выполнить свой интернациональный долг, и мы с ней справились, – говорит Серик Расмухаметов.

А вот с задачей отдать дань уважения воинам-афганцам наше поколение, судя по всему, не справилось.

– В 1995 году Казахстан стал единственной из всего СНГ страной, которая отменила льготы афганцам (приоритетное получение жилья, скидка на оплату коммунальных услуг и другие) и заменила их денежной компенсацией в размере 1 тысячи тенге в месяц. Никто из депутатов, которых мы делегировали в парламент, за эти годы так и не смог восстановить льготы афганцев хотя бы частично, – говорит Бахыт Такирбасов.

Но участники той войны, еще не переставшие видеть сны о пережитых ужасах, не привыкли жаловаться и спустя 30 лет после вывода советских войск из Афганистана живут и работают, растят внуков и передают самый важный посыл тех дней молодым казахстанцам: мир – это высшее благо.

АСТАНА