Руслан Мадиев: почему завершил карьеру, общается ли с Головкиным, и о грязных мексиканских трюках

Зарубы

— Я знал, что мартовский бой в Мексике будет для меня последним, — говорит Руслан. – Я много лет был в боксе. Накопилась усталость от сборов, подготовки к боям. Несмотря на то, что по контракту с промоутерской компанией Golden Boy было еще три поединка, сразу сказал им: «Все, завершаю карьеру». До сих пор их матч-мейкер мне пишет: «Может, вернешься?»

— Почему такая настойчивость?

— Им нравилось, как я боксирую, что не боюсь лезть в рубку, могу устроить шоу.

— Получилось так, что два ваших соперника, которым вы проиграли – Кано и Зоррилья – встретились друг с другом на ринге. Выиграл Зоррилья, и теперь у него 17 июня на кону титульный бой против Прогрейса. У вас не было мысли, что на его месте могли оказаться вы?

— Нет. Что есть, то есть. Я не считаю, что проиграл оба этих боя. Проиграл – когда тебя перебоксировали или нокаутировали. Они побеждали в судейских записках, потому что бой не мог продолжиться.

— Вы много раз пересматривали эти бои?

— Да. План на бой с Паблом Сезаром Кано был простой: дать ему поработать 5 раундов. Потом он теряет в скорости, и его можно перерабатывать. Кто же знал, что поединок сложится именно так! Мы столкнулись случайно головами, соперник не смог продолжить бой, и стали считать очки. А он вел в записках судей.

— Может, стоило с ним «зарубиться»?

— Знаете, после боя с мной Кано вышел на поединок с Хорхе Линаресом. Хорхе был чемпионом мира в трех весовых категориях. Он решил порубиться с Кано и уже в первом раунде проиграл, трижды оказавшись на полу. А вот Даниэлито Зоррилье повезло: он быстро забил Кано, в самом начале боя. Так что это бокс. Тут может быть все что угодно.

«Чемпионы так не поступают»

— Я смотрел ваш бой с Зоррильей. На момент остановки вы проигрывали в двух судейских записках и побеждали в одной.

— Это был восьмой раунд. Он начал выдыхаться, замедлился. Удары были не сильные. Поэтому я был уверен, что выиграю бой. Но он пожаловался судье, что я якобы ударил его по затылку – хотя таких ударов в боксе очень много – и он не может продолжать бой. И вновь стали считать очки.

— Вас удивило поведение Зоррильи?

— Нет. Ко мне после боя подходили его соотечественники – пуэрториканцы. Говорили, что выиграл я. Если честно, если он победит Прогрейса, я не буду считать его чемпионом мира. Чемпионы так не поступают.

Профи vs любители

— Вы выступали в любителях и профессионалах. Согласны с теми, кто считает это двумя разными видами спорта?

— Да. В прошлом году у меня был простой: бой обещали только на март 2023-го, и я решил, чтобы не терять форму, принять участие в турнире памяти Галыма Жарылгапова в Караганде. Провел три боя и все выиграл. И понял, что любительский бокс совсем другой. Он не проще или тяжелее – там все иначе. Три раунда, в которых надо выложиться полностью, и все. В профи десятираундовый бой – как отдельная жизнь. К тому же бои в Мексике, США полностью отличаются от любительских. В любителях рефери тут же лезет разнимать клинч, и бойцы отпускают руки; а в профи сопернику дадут клинчевать, и он одной рукой будет тебя держать, а другой бить! Там надо готовиться к огромному количеству нюансов, как физически, так и морально. А еще там восьмиунцевые перчатки.

— Это жесть.

— Знаю, что в Казахстане продаются такие, на резинках. Но это совсем не то. В профессиональных ты можешь со всей силы врезать по стене и не почувствуешь боли.

— А еще они жутко рассекают лицо.

— Да. Все устроено для того, чтобы было шоу, кровавая баня, чтобы люди шли на зрелище.

Синяки ниже пояса

— Вы чуть раньше говорили про огромное количество нюансов. Хотелось бы подробнее узнать о них.

— Основные травмы боксеры-профессионалы получают на тренировках. Особенно в спаррингах. В США собраны боксеры со всего мира. И очень полезно, когда ты знаешь особенности бойцов из разных стран.

— Марат Мазимбаев мне рассказывал, что аргентинцы очень грязно спаррингуют.

— Это жесткие ребята. И с ними очень сложно, потому что многие умеют драться и идут в бокс, не владея классической техникой. Такие бойцы опасны – ты не представляешь, откуда тебе может прилететь удар! Его могут выбросить чуть ли не от трусов. Но чаще всего ниже пояса бьют мексиканцы. У меня с одним из этих ребят был спарринг, потом смотрю: все ноги в синяках!

— Для чего это делается?

— Чтобы соперник не был таким резвым на ногах. А еще они хитрят в клинче. Мы же боксеры. Наша сила направлена наружу, а у борца внутрь – он же на себя тянет. Так вот клинч — это когда твои руки хватают и держат изо всех сил. И тянешь ты на себя! Три-четыре раунда — и руки уже тяжелые. Как гири. Абель Санчес, Джоэль Диас, Фредди Роуч – все эти известные тренеры, которые со мной работали, обязательно указывали на эти детали. И учили, что нужно делать в таких случаях.

Гиясов, Головкин и работа тренером

— Вы спарринговали с Шахрамом Гиясовым из Узбекистана. Жесткие были зарубы?

— Нет. Мы с ним очень хорошо общаемся. Он боксер очень техничный: на Олимпиаде в Рио проиграл только нашему Данияру Елеусинову. А еще он не грязный. Спарринговать с ними тяжело, но многому учишься в таких сражениях.

— Вы друг друга не подкалываете, чья сборная сильнее: Казахстана или Узбекистана? Узбеки круче в боксе, чем Казахстан: сколько в этом правды (инфографика)

— Нет. В США казахи и узбеки держатся вместе. Какого-то деления не увидел. И когда я боксировал, за меня сильно болели не только казахстанцы. Это заметно и очень чувствуется.

— Вы две недели назад заявили, что завершили карьеру и будете работать тренером. Много учеников у вас появилось?

— Группа есть. Но я сразу решил для себя, что пока не ставлю задач воспитать чемпиона. Я поддерживаю форму, учусь работать тренером и пока мне достаточно того, кто приходит в зал с целью снизить вес или поставить удар.

— Бокс по ночам не снится?

— Его было так много за последние годы, что нет. Я считаю, что сделал в боксе все, что мог. Теперь надо привыкать к обычной жизни.

— Несколько лет назад вы рассказали о том, как повел себя Геннадий Головкин. Чем завершилась та история?

— Последние несколько лет у него была своя команда. У меня – своя. Я закрыл для себя ту историю и не хочу к ней возвращаться.