Но внезапно зашуршавшая, неизвестно откуда прилетевшая немецкая мина, как в насмешку, обрушила вместо приправы комья земли в воду котелка. И тяжело ранила разлетевшимися осколками одного из бойцов. Второй упал на землю с тяжелой контузией…
Это случилось на Ленинградском фронте. Рассказал дедушка об этом случайно, в один из дней 9 Мая. Он, как и все фронтовики, не любил говорить о войне. А вот своих товарищей вспоминал, пусть и не часто, но с теплом и даже какой-то тоской. Тогда их полк стоял на подступах к Ленинграду. Город задыхался в блокаде, а бойцы совершали вылазки, отбивали атаки фашистов, теряли товарищей. Несколько раз полк переходил в наступление, но сил не хватало, все ждали приезда главнокомандующего фронтом – Георгия Жукова, которого бойцы едва ли не боготворили. Ходили слухи, что маршал одним своим появлением несет победу, и даже противник в это верил.
Вот только дедушке не довелось участвовать в снятии блокады. Он был тяжело ранен, да так, что пришлось отправить его из фронтового госпиталя на Большую землю – в тыл, за Москву, в небольшой русский городок Гусь-Хрустальный. Пока он, по его словам, «валялся на госпитальной койке», советские войска вышли к границе СССР. И дедушке дали небольшой отпуск – дескать, съезди, солдат, домой. Повидай родных, если таковые еще остались… Дедушка говорил, что ехал и боялся не встретить никого – ни жены, ни братьев. Что уж было говорить о других родственниках – по слухам, в районе бесчинствовали не только мародеры, но и ночные «герои» — бандеровцы.
После окончания войны они затаились, а тогда в 1944-м, «лесные братья», как они сами себя называли, чувствовали себя вольно – советские войска вышли на границу, а из местных – только старики, женщины и дети. В одну из ночей пришли в дом к дедушке, который на днях должен был обратно отправляться на фронт. Но, по странной прихоти, не тронули. Только забрали солдатские сапоги, которые дедушка выменял на табак и сигареты, еще когда лежал в госпитале в Гусь-Хрустальном.
— На вот тебе, защитничек, обувку взамен, — смеясь, бандеровцы оставили два лаптя: один огромный, а второй разве что ребенку впору был. С тем и ушли, бряцая немецкими автоматами наперевес.
Как уж дедушка и в чем вернулся на фронт, он не говорил. Только рассказывал о радости, когда снова встретил своих старых друзей, однополчан, которые были живы…
И всю войну проносил у сердца фотокарточку жены, которая, как он верил, почти спасла его от пули немецкого снайпера, ударившейся в небольшой клочок картона и потерявшей свое направление. Пуля прошла навылет, в каком-то сантиметре от сердца. Шрам дедушка показывать не любил. Даже после купания в речке или озере, куда он выбирался с внуками, всегда старался сразу накинуть на плечи полотенце, словно стесняясь боевых ран.
Так же, как он стеснялся, когда его награждали медалями или орденом Отечественной войны. Как раз за бои на Ленинградском направлении. И празднование 9 Мая всегда было для него важнее дня рождения и даже Нового года. Дедушки не стало на 84-м году жизни. Наверное, все-таки сказалась боевая закалка, которая позволила ему прожить еще немало времени после окончания войны. Вот только на погоду у него, как бы он ни храбрился, ныли призраки старых ран. А еще он – рядовой Советской Армии Яков Симухов, просто-таки безумно любил своих внуков…