Казахстан закупает электроэнергию в России рекордными темпами: связано ли это с переводом времени

По данным телеграмм-канала DATA Hub, в июле Казахстан закупил за рубежом электричество на 56,8 млн долларов, почти вдвое больше, чем в июне (+98 %), и на 74 % больше, чем год назад. По данным Бюро нацстатистики, физический объём импорта тоже подпрыгнул — 782,4 млн кВт·ч (+102 % за месяц и +59 % за год).  Всего с января по июль Казахстан ввёз 2,3 млрд кВт·ч на сумму 169,2 млн долларов. Это рекорд как минимум за последние 11 лет.

Основной донор — Россия. На её долю пришлось 86 % физического и 96 % стоимостного объёма импорта. Электричество покупают в часы пик — утром и вечером, когда своих мощностей не хватает.

Чтобы понять, что стоит за июльским всплеском, мы поговорили с экспертом в энергетике, управляющим директором НПП «Атамекен» Жакыпом Хайрушевым.

— Чем вызван такой резкий рост импорта? Это жара, перевод времени или запуск суперкомпьютера?

— На момент подготовки ответа у меня не было официальных данных БНС, и на сайте РФЦ по рынку электроэнергии подробная разбивка за июль ещё не размещена. Поэтому объясняю логику по оперативной информации и контуру эксплуатации системы.

Не секрет, что значительная часть наших электростанций сильно физически изношена. Оборудование в большинстве случаев изготовлено за рубежом, и его ремонт или замена требуют не только больших затрат, но и времени — от поставки до монтажа.

По моему мнению, именно этим объясняется рост импорта в июле. В этом году энергетики приняли решение проводить ремонтную кампанию более качественно, не подгоняя сроки искусственно. Это означает, что отдельные блоки выводились в ремонт на более длительное время. Чтобы не рисковать надёжностью энергоснабжения, было принято решение недостающий объём электроэнергии закупить у соседей, в первую очередь в России.
Таким образом, речь идёт не о хроническом дефиците, а о сознательном выборе — провести ремонты как следует, чтобы подготовить станции к зимнему максимуму нагрузок. Импорт стал временной мерой, которая позволила сбалансировать энергосистему и сохранить устойчивость в пиковый период.

— Почему производство выросло всего на 3 % за год при росте реализации на 8 %? Это нехватка мощностей, ограничение сетей или что-то другое?

— По моему мнению, это тоже во многом связано с состоянием нашего генерирующего оборудования, ведь значительная часть наших станций работает на пределе своих возможностей, а высокий уровень физического износа ограничивает прирост выработки. Даже при том, что спрос на электроэнергию растёт, сегодня генерация пока не может увеличиваться теми же темпами.

Кроме того, часть станций находилась в ремонте, как говорилось выше, и эти ремонты в этом году было решено проводить более основательно, с удлинёнными сроками. Это, естественно, снижает общий объём внутреннего производства.

Разрыв между 3 % и 8 % в моём понимании был закрыт за счёт импорта. Это не означает, что у нас возник системный дефицит, скорее, речь идёт о временной мере, так как в условиях ограниченных собственных возможностей нарастить генерацию сложно, и при активном росте спроса логичнее купить недостающий объём у соседей, чем рисковать надёжностью энергоснабжения внутри страны.

Таким образом, этот разрыв — отражение переходного периода между летом и осенне-зимними месяцами. Традиционно внутреннее производство постепенно будет наращиваться, но в ближайшее время мы всё равно будем вынуждены опираться на импорт, чтобы выдержать баланс.

— Россия обеспечивает 86 % физического и 96 % стоимостного объёма импорта. Насколько это опасно?

— По моему мнению, высокая концентрация импорта из одного источника, действительно, создаёт определённые риски для энергетической безопасности. Но важно понимать контекст. Россия сегодня — это ближайший и самый доступный поставщик, с которым у Казахстана налажены технологические связи и синхронизирована энергосистема. В краткосрочном периоде импорт именно оттуда является экономически обоснованным и удобным решением.

Вместе с тем стратегически полагаться только на одного партнёра неправильно. Поэтому Казахстан параллельно развивает собственные генерирующие мощности и рассматривает возможности диверсификации за счёт проектов в Центральной Азии и увеличения маневренной генерации внутри страны.

Таким образом, я считаю, что текущая ситуация — вынужденная мера, продиктованная экономикой и географией. Но в долгосрочной перспективе приоритетом должно стать снижение зависимости от одного источника и формирование более устойчивого и сбалансированного энергобаланса.

— В феврале власти прогнозировали импорт не более 2 млрд кВт·ч за весь 2025 год, а фактически мы купили столько за семь месяцев. Можно ли говорить о провале прогноза?

— Я бы не назвал это провалом прогноза. Любой прогноз делается на основе стандартных предпосылок, таких как нормальные погодные условия, типичный график ремонтов и стабильная работа станций. Но в реальности мы сталкиваемся с более сложной картиной.

По моему мнению, здесь сыграли роль несколько факторов. Во-первых, ремонтная кампания. Станции выводились в ремонт дольше, чтобы провести работы более качественно и без спешки. Во-вторых, климатический фактор. Уже есть исследования, подтверждающие, что лето в Казахстане становится жарче и продолжительнее, и это напрямую увеличивает нагрузку на сети, особенно за счёт кондиционирования и охлаждения.

Поэтому импорт в первой половине года оказался выше прогнозного уровня. Но я считаю, что речь идёт о корректировке баланса, а не о провале. Система гибко реагирует на ситуацию: если временно нужно больше импорта, то он закупается, чтобы сохранить надёжность энергоснабжения. Другое дело — рыночные перекосы, когда оптовая цена Единого закупщика становится выше розничной. Но это, как говорится, уже другая история.

Стратегически же акцент должен быть на том, чтобы такие всплески компенсировались вводом новых мощностей и модернизацией станций.

— Реально ли полностью отказаться от импорта к 2027 году, как обещал Минэнерго?

— По моему мнению, цель сократить зависимость от импорта вполне разумна и важна для энергетической безопасности. Однако полностью отказаться от импорта к 2027 году будет сложно, если не выполнены заранее несколько критических условий.

Во-первых, необходимо обеспечить ввод новых мощностей в генерации и теплоэнергетике, как традиционных, так и возобновляемых источников, в соответствии с Перспективным планом, без задержек. Во-вторых, сети и инфраструктура должны быть модернизированы, чтобы справляться с пиковыми нагрузками. В-третьих, важно иметь маневренные мощности и нормативный резерв мощности, которые могут оперативно реагировать на внеплановые ситуации, ремонты и климатические аномалии.

В тему

Электроэнергия все равно подорожает: для чего мы тогда строим АЭС

Если все запланированные меры будут реализованы последовательно и в полном объёме, объёмы импорта действительно можно свести к минимальным уровням. Однако говорить о полном отказе от импорта уже к 2027 году, по-моему, пока преждевременно — для этого требуется убедиться, что новые мощности, финансовые механизмы и нормативная база заработают в комплексе и с должной надёжностью.

— Подорожает ли свет из-за июльского скачка импорта?

—По моему мнению, сам по себе рост импорта в июле не является прямым фактором для изменения тарифов. Тарифы формируются по внутренним правилам рынка и регулируются государством. Даже если цена на импорт выше, это краткосрочный объём, который не оказывает решающего влияния на общую стоимость электроэнергии для конечных потребителей.

Важно понимать, что тарифы зависят не только от импортных закупок, но и от системных факторов — таких как объём инвестиций в новые мощности и сети, состояние оборудования, а также тарифная политика государства. Поэтому июльский всплеск импорта, на мой взгляд, ощутимого влияния на тарифы для населения или бизнеса не окажет.

В долгосрочной же перспективе вопрос тарифов будет определяться тем, насколько своевременно будут вводиться новые мощности и модернизироваться сети.