Очень приятно, Граф!

Открытие сезона в Казахской государственной филармонии имени Жамбыла получилось ударным и неожиданным. Первым приятным сюрпризом стал уровень подготовки государственного симфонического оркестра РК. Почти год после кончины прежнего главного дирижера Толепбергена Абдрашева коллектив пребывал без присмотра. Но под руководством нового главного дирижера, маэстро из Израиля Вага Папяна, ведущий оркестр страны звучал небывало стройно и величественно. Более близкое знакомство с Папяном нам еще предстоит, а сейчас хотелось бы поговорить о другом “гвозде программы” – молодом музыканте Графе Мурже.

Граф – потомственный скрипач, взявший инструмент в руки в три года, выпускник Московской консерватории, сейчас в ней же преподающий, победитель и лауреат практически всех известных скрипичных конкурсов. Алматинской публике Муржа запомнился еще после выступления на фестивале Чайковского в мае. На открытие сезона Граф подготовил скрипичный концерт Брамса. Но вот незадача: опять, как и во время прошлого выступления, предательски порвалась струна. Срочно замененный в оркестре инструмент не смог дать нужного звучания. Полное наслаждение от музыки к публике вернулось в третьей части брамсовского концерта, когда музыканту починили его скрипку. А на полагающийся бис Граф исполнил одну из сонат Эжена Изаи.

“Скрипка без магии не может существовать”

– Граф, сложно представить, как в три года ребенок может играть на скрипке?

– Можно, когда заставляют (смеется). Я думаю, очень мало детей сами хотят играть на каком-либо музыкальном инструменте. Все происходит из-под палки. Но если родители сразу попадают с инструментом, то ребенку повезло, а если нет – это, конечно, беда. Мне повезло. Когда я только взял скрипку, играл фольклорную музыку: венгерскую, румынскую, чардаши, хоры. Но когда папа решил отдать меня в классику, то пришлось переучиваться. Фактически в нашей семье я стал первым музыкантом с классическим образованием.

– А сейчас возвращаетесь к той фольклорной музыке?

– Знаете, я люблю ее слушать. Но увлекаюсь сейчас джазом. У меня есть квартет, с которым мы сделали программу и из классического репертуара постепенно переходим к джазовым стандартам. Начало всему положил такой случай. С известным французским пианистом Александром Таро мы давали классический концерт у него на родине. И вдруг посреди выступления погас свет. И что делать – пианист начал импровизировать. Я поддержал. Пока минут десять не было света, мы играли. Потом остановились и продолжили классический концерт. Так состоялся мой первый джазовый опыт. Позже были проекты уже с Денисом Мацуевым: когда он проводил свой фестиваль “Крещендо”, я несколько раз участвовал в нем.

– Не хочется вспоминать про инцидент со струной, но интересно поговорить о вашем инструменте. Все-таки разница была слишком заметна: когда вы играли на скрипке из оркестра и на своей.

– Это факт. Чем выше класс исполнителя, тем лучше инструмент ему нужен. И очень важно, чтобы исполнитель мог играть концерт на том инструменте, который у него есть в данный момент. У меня скрипка 1906 года мастера Энрико Полити. Сейчас многие скрипачи переходят на 100-, 150-летние инструменты, потому что очень дорого арендовать Гварнери или Страдивари.

Когда к Паганини попала его знаменитая скрипка Гварнери, как он ее называл “il cannone” – “пушка”, ей было 74 года. Моей скрипке сейчас 102 года. Старые инструменты очень капризны, они постоянно требуют очень серьезного ухода, из-за смены климата могут расклеиться. К примеру, неделю назад я играл в испанской Малаге, и там концертный зал находится практически на берегу моря, а затем переехал в другое место. Такие климатические перепады очень влияют. Поэтому приобретение относительно нового инструмента – это резонный компромисс.

– Интересно, скрипка только с возрастом “набирает” тембр?

– Вы знаете, с возрастом она, безусловно, приобретает какие-то краски. Но многое понятно сразу – порядка 60–70 процентов. А оставшиеся 30 процентов – это уже какая-то магия. Скрипка без магии не может существовать.

Артем КРЫЛОВ, Руслан ПРЯНИКОВ (фото)