Женщина в интерьере неволи: о чем мечтают казахстанки в колонии

Семь гектаров несвободы

Учреждение ЕС-164/6 появилось на месте детской колонии (ее перевели в Алматы из-за резкого сокращения контингента) в августе 2011 года. По новому уголовно-исполнительному законодательству РК в ту или иную колонию осужденные попадают по территориальному фактору: жительницы Северо-Казахстанской, Костанайской, Акмолинской областей – в петропавловскую колонию, и так далее. Основной контингент составляют казахстанки, но немало и россиянок – сказывается близость приграничных регионов РФ. Есть гражданки Таджикистана, Узбекистана, Киргизии. Как правило, эти государства не торопятся экстрадировать своих граждан из-за дороговизны этой процедуры. Так, перевозка одного сидельца из Казахстана в Таджикистан наземным транспортом стоит около пяти тысяч долларов.

– Наказание в нашей колонии отбывают впервые осужденные. В основном за перевозку наркотиков, мошенничество и убийство. В прошлом году в колонии было превышение лимита – 260 заключенных при норме в 240, сейчас у нас находится 190 женщин. На ситуацию повлиял новый Уголовно-исполнительный кодекс (УИК), применение альтернативных видов наказания реальному лишению свободы, – начинает свой рассказ начальник ЕС-164/6 Ерлик БЕКСУЛТАНОВ.

Территория учреждения – семь гектаров – включает здание администрации, общежитие для осужденных, столовую, банно-прачечный комплекс, производственные цеха. Пустыми глазницами окон зияет полуразрушенное строение – бывшая теплица, которую руководство колонии предлагает восстановить местным предпринимателям. Желающие пока не нашлись.

Имеется и магазин, в котором покупки совершаются по безналичному расчету.

– Мы следим, чтобы цены здесь соответствовали официальным среднестатистическим по области, – отмечает начальник колонии.

Кстати, после жарких споров о том, разрешать ли к продаже жидкость для снятия лака, которая, вообще-то, является горючим веществом, в колонии дали добро: ведь даже в тюрьме женщины хотят оставаться красивыми.

В преддверии 8 Марта в петропавловской колонии по традиции проходит
день открытых дверей

Дневники арестанток

От условий пребывания в колонии – облегченных, обычных и строгих – зависит количество посылок и свиданий, в бытовых условиях разницы нет. По “облегченке” видеться с родственниками осужденные могут каждый месяц, по обычным условиям – каждые 2 месяца. Продолжительность длительных свиданий по новому УИК сокращена с трех суток до двух. При “строгаче” полагаются только краткосрочные свидания раз в полгода.

Также невольницам положены звонки длительностью до 15 минут по таксофонным карточкам, которые они приобретают за собственный счет. Письма тоже пишут, адресатам они отправляются после цензуры руководства учреждения. Случается и эпистолярная любовь между осужденными дамами и мужчинами. Правда, говорят в колонии, нечасто.

С начала года фактов проноса в женскую колонию запрещенных вещей не зафиксировано, в прошлом году было семь таких случаев. В основном это колюще-режущие предметы типа ножниц, гвоздей. Все посылки заключенным проверяются как вручную, так и с помощью металлодетекторов.

По прибытии в колонию осужденные помещаются в карантинную зону на срок до 15 дней. За это время они проходят медицинское обследование, сотрудники учреждения – каждый по своей линии – объясняет все нюансы пребывания.

На каждую сиделицу заводится дневник, в котором указываются дата прибытия, статья, по которой осуждена, биографические данные, наблюдения психологов (в колонии работают три штатных психолога).

По словам администрации учреждения, неформальных лидеров, так называемых бригадиров, среди здешних обитательниц нет. По штатному расписанию предусмотрены вахтеры общежития из числа осужденных, получающие зарплату.

– Попыток бунта при мне не было, а факты шантажных действий бывают, когда заключенные, например, наносят поверхностные раны. А такого, чтобы кровь из вен фонтаном била, – не было, – признается Ерлик Бексултанов.

Справка “КАРАВАНА”

Расходы из бюджета на содержание одинаковы для всех категорий осужденных – несовершеннолетних, женщин и мужчин.

В 2015 году на одного заключенного в РК выделялось 600 тысяч тенге в год. Сумма включает обмундирование, питание, зарплату сотрудников, коммунальные расходы и многое другое. В 2016 году на одного сидельца предусмотрено порядка 700 тысяч тенге.

В 6 утра у заключенных подъем, уборка, зарядка, завтрак, после – вывод в консультационный пункт, где некоторые получают среднее образование, или на работу в швейный цех. Прилечь отдохнуть арестантки не могут – сон строго с 10 вечера до 6 утра. Если кто-то чувствует себя плохо – может обратиться в медчасть, где работают наемные врачи. Болеют осужденные дамы традиционно женскими недугами. Наркоманок в стадии обострения болезни, по словам администрации колонии, здесь нет. Зато есть две осужденные с туберкулезом, проходящие курс лечения. Все заключенные закреплены за городской поликлиникой, и при необходимости осмотра или лечения у узкого специалиста они конвоируются туда. Для таких пациенток оборудованы спецпалаты с решетками на окнах и дверях.

Зона веры

В преддверии 8 Марта в петропавловской колонии по традиции проходит день открытых дверей. Множество машин с номерами северных регионов близ учреждения – первый признак наступления такого дня. У входа на территорию цугундера (место заключения с тюремным режимом. – Ред.) встречаем большое семейство цыган с детьми.

Первыми перед нами предстают сиделицы, занятые на производстве спецодежды, дождевиков и мочалок. В 2011 году ИП “Щёголев” открыло в колонии швейно-вязальный цех, поначалу у него работало 5 заключенных, сейчас трудится 90 женщин. Продукция реализуется не только на внутреннем рынке, но и успешно расходится в России.

68-летняя Надежда – одна из немногих, кто согласился рассказать о себе. Женщина отбывает срок за мошенничество, из пяти лет осталось сидеть два года. На условно-досрочное освобождение (УДО) жительница Кокшетау не надеется:

– Слишком большая сумма иска у меня, 65 миллионов тенге. Заработанное и пенсию отправляю на погашение. Пока выплачиваю госпошлину. Я в банке работала, участвовала в схеме отмывания денег, но всё не от меня зависело. Из всех села одна я. На воле дети, внуки ждут.

– Что помогает выжить в этих стенах? Вы верующая?

– Я в советское время была учителем, детей учила атеизму. В институте тоже не верили. А сейчас верю в Бога, здесь вообще надо во что-то верить – иначе с ума сойдешь. Новости смотрим по телевизору, интересуемся, знаем, что тяжело сейчас не только нам, но и там, на свободе…

Проходим в учебный класс, где осужденные разных возрастов познают теорию швейного дела. На вопрос, кто хочет рассказать о себе, слышится бойкий голос с задней парты:

– А что нужно говорить? – спрашивает 21-летняя Динара из Актобе, оказавшаяся на нарах по статье 242 УК за сообщение о якобы заложенной бомбе. Изначально девушка отбывала наказание в атырауской колонии, откуда она повторила свой звонок, – и была отправлена уже в северные края. “Шутница” схлопотала наказание в 4 года и 6 месяцев.

– Здесь я на швею учусь. Еще посещаю школу, на воле вот не доучилась в старших классах… В выходные хожу в библиотеку, кружки там всякие – хореографии, вязания.

– А любимый писатель есть?

– Этот… как его… Омар Хайям…

За передней партой сидит 28-летняя Светлана с пронзительно-зелеными глазами. Мать троих детей попала за колючую проволоку по части 4 статьи 259 УК РК за сбыт героина. Павлодарка, пойманная с поличным в Петропавловске, не стала уточнять, по какому пункту ее осудили – за сбыт наркотика в составе организованной группы, в учебном заведении или в отношении несовершеннолетнего:

– Мой срок – 16 лет, два года отсидела. По профессии я ветеринар. На преступление толкнуло желание заработать...

Справка “КАРАВАНА”

В местах лишения свободы в Казахстане в настоящее время находится 3 014 женщин. Сиделицы колоний в Петропавловске, Шымкенте, Атырау, Восточно-Казахстанской, Алматинской и Карагандинской областях составляют 9 процентов тюремного населения страны. Доля женщин-заключенных до 30 лет равна 20 процентам, от 30 до 50 лет – 59 процентам.

Стихи сутенерши

После учебных классов попадаем в столовую, где в самом разгаре концерт. “Пусть мама услышит, пусть мама придет”, – старательно выводит детский голосок. Только в этот день в колонии можно увидеть столько малышей, приехавших с бабушками и прочей родней к мамам. Ведущие торжества – сами осужденные. В нарядных платьях, с красиво уложенными волосами, они видятся скорее женщинами в праздничный день. Женщинами в интерьере неволи.

Подходим к матери 25-летней Виктории, осужденной по части 3 статьи 103 прежнего УК РК – “Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего”.

– Дочка, будучи беременной, встала на мою защиту от зятя… 6 лет уже отсидела, осталось 1,5 года. Сейчас ей 25. Тяжело, конечно, но справляемся. Мне три года до пенсии, работаю в больнице. Когда суд прошел, внука в дом ребенка отправили. Нашему непоседе сейчас четыре, год назад я его к себе забрала. Несколько раз подавали на УДО, надеемся, в этом году получится, – говорит Нина Петровна.

32-летнюю Елену суд приговорил к 8 годам заключения за убийство соседа.

– Работала продавцом, замужем была, сыночку моему уже 11 лет. До этого отбывала срок в алматинской колонии, потом перевели в родной Петропавловск. Маму до перевода три года не видела. Я уже отсидела 5,8 года. …У нас были соседи, жили гражданским браком. Как муж выпьет, так дебоширит, жену избивает, а у них ребенок маленький. Я неоднократно заступалась за соседку, вот и в тот раз вышла. У нее в руках нож был, я начала разнимать их, и ее муж напоролся на острие… Ему удары никто не наносил. А девушка, видать, испугалась и покончила жизнь самоубийством, отравила себя, – вспоминает со слезами на глазах Елена, надеющаяся через полмесяца выйти по УДО.

Швейно-вязальный цех

Заключенная Милана проведет в колонии 5 лет за неудавшуюся сделку по продаже своего новорожденного ребенка. У горе-мамаши, осужденной по части 1 статьи 133 УК РК “Торговля несовершеннолетними”, уже есть двое старших детей, на третьего ее лишили родительских прав.

Другая невольница – мать 24-летнего сына и двух дочерей 17 и 8 лет – угодила за решетку по статьям 125 УК РК “Похищение человека” и “Незаконное лишение свободы”. Айнагуль поставляла девушек из неблагополучных семей в Караганду для занятия проституцией. Поговаривают, что помогали ей в промысле сын и друзья. Своднице дали 10 лет, 5 из них она уже отсидела.

Примечательно, что продавец живого товара работала музыкантом в детском саду, а с 16 лет еще и пишет стихи. В колонии Айнагуль продолжает это занятие, уже готовы сборники “Школа-наказание”, “Таинство любви” и “Казахская земля”.

– Здесь я живу стихами. Планов много, после освобождения буду издаваться. Раскаиваюсь, что сводничеством занималась, – признается осужденная.

– Не боитесь, что с вашими дочерьми может произойти то, что вы делали с чужими девочками?

– Конечно, боюсь, поэтому мне нужно к дочерям, чтобы повернуть русло, попытаться, чтобы все плохое обошло их стороной. И за родителей боюсь. 10 лет – большой срок, каждый день что-то может произойти... – сказала напоследок Айнагуль.

АСТАНА – ПЕТРОПАВЛОВСК

Редакция газеты “КАРАВАН” выражает благодарность за содействие в подготовке материала региональному директору офиса в Центральной Азии Международной тюремной реформы (PRI) Азамату ШАМБИЛОВУ, администрации ДУИС по СКО и учреждения ЕС-164/6.

Имена героинь материала изменены.