Запретные погосты

Первого японца в Восточном Казахстане похоронили 5 октября 1945 года – когда на станцию Жарма впервые прибыл эшелон с военнопленными. Всего в плен советским войскам сдались свыше 593 тысяч солдат и офицеров Квантунской армии. Это произошло 2 сентября после подписания на линкоре “Миссури” в Токийской бухте акта о безоговорочной капитуляции Японии.

Побежденная армия сдавалась по-военному дисциплинированно, собранно, с запасами одежды, белья, медикаментов, продуктов, с хозяйственными книгами и штабной документацией. Из пленных тут же формировали составы и отправляли по советским городам восстанавливать разрушенное хозяйство. В Восточный Казахстан “откомандировали” восемь тысяч человек.

Восемь тысяч пар трудолюбивых, послушных, умелых рук строили рудники в Риддере, Зыряновске, поселке Белоусовка. Рыли котлован для Усть-Каменогорской ГЭС, возводили дома для металлургов и энергетиков. В Усть-Каменогорске, в поселке Аблакетка, до сих пор стоят “японские” больница и школа. Стены – в три кирпича. Еще триста лет простоят – и ни трещинки!

Холодная зима 46-го

Самым страшным временем для пленных стала зима 1946 года. Еще в ноябре на Верхний Иртыш пришли лютые морозы за минус сорок. Японцы, выросшие в мягком океанском климате, были бессильны перед ними. Они знали, как восстановить разрушенные тайфуном или цунами жилища. Могли проложить по горным склонам деревянный (!) водопровод, чтобы снабдить город питьевой водой. Умели за пару-тройку дней поставить дощатый двухэтажный коттедж, в котором затем еще шесть десятилетий будут жить заводские рабочие… Но справиться с холодом японские пленные были не в состоянии. Пневмония и туберкулез косили их десятками. Не спасали ни куртки, подбитые мехом, ни специальное меню, включающее рис и овощи. Чуть ли не через день возле лагерных бараков останавливались сани. Трупы закидывали, как дрова, в возок, и лошадь трогалась привычным маршрутом. Всего за полтора года в Усть-Каменогорске были погребены 175 японских военнопленных: 130 – в районе Аблакетки и 45 – на месте современного Ульбинского металлургического завода. Еще 29 могил остались в Зыряновске и 18 – в Белоусовке.

Заработать на истории

С 1992 года Япония стала настойчиво интересоваться захоронениями своих соотечественников на территории бывшего СССР. В советское время это было невозможно – на теме политических и военных лагерей лежало табу. Только с провоз-глашением суверенитета удалось снять запрет с советского прошлого.

В апреле 1992 года в администрацию Восточного Казахстана поступило поручение государственного советника Юрия Хитрина – установить места захоронений японских военнопленных, определить их имена и обеспечить надлежащий уход за кладбищами. К письму были приложены поименные списки пленных и перечень дислокации лагерей. Миссию поиска возложили на Ларису Клостер, сотрудницу городского Дома пионеров.

– Многим за просьбой японцев померещились большие деньги, – рассказала Лариса Александровна. – Быстро подключился местный филиал “Интуриста”, кто-то взялся поставить на кладбище военнопленных памятник. Все рассчитывали хорошо заработать. А у меня был детский клуб “Поиск”. И вот глава города Николай Тимофеевич Носиков приглашает меня и говорит: я доверяю вашему клубу. И выдает мандат, позволявший нашему клубу входить в любые учреждения и просить любую помощь. Мы начали c гэсовского поселка Аблакетка, где еще жили многие очевидцы – бывшие строители гидростанции. Старики нам показали место японского кладбища. На нем было 134 могилы – две немецкие, одна китайская, одна корейская и 130 японских. И от этого громадного кладбища не осталось ни-че-го! Ни следа! На нем прямо сверху местные жители начали хоронить. Единственное, что сделали власти, – перед приездом японцев поставили памятный камень. И то не на самом кладбище, а в стороне.

Второе захоронение, по архивным данным, находилось на территории Ульбинского металлургического завода. Несмотря на сверхсекретность этого “почтового ящика”, дирекция пошла навстречу детскому поисковому клубу. Часть ведомственных документов приоткрыли. И выяснилось, что “заводское” кладбище еще в мае 1961 года было перенесено на ту же Аблакетку. Причем с редким почтением к праху военнопленных. Перезахоронение провели строго по плану, ряд в ряд. Все 45 могил. На новом погосте завод поставил латунную стелу со звездой.

– Удалось найти даже старого мастера, который участвовал в переносе, – заметила Лариса Клостер. – Ему уже было за 80, но он согласился поехать с нами. Вы не представляете, какой шок испытали все мы, когда нашли это кладбище. Стелу украли, территорию всю завалили хламом. Ни намека на то, что здесь погост! И тогда мы засучили рукава и взялись расчищать площадку, нашли следы всех 45 могил. Но сейчас я думаю, что зря мы очистили кладбище. На нем тут же стали хоронить! Прямо сверху старых могил. Мы ругались, жаловались, писали во все инстанции, но все бесполезно. Смотрите, какие ответы нам присылали. “В 1991 году областным архивом и агентством нацкомпании “Интурист” по Восточно-Казахстанской области ведутся работы по уточнению списков и местонахождения японских военнопленных. По окончании этих работ будет проведено благоустройство мест захоронения японских военнопленных”. Представляете?! Пишут такие отчеты, а на деле оказалось уничтожено даже то, что мы нашли!

Вход воспрещен?

В 1993 году в Усть-Каменогорском аэропорту приземлился самолет с делегацией из Японии. Прилетели бывшие военнопленные и родственники тех, кто был похоронен в Восточном Казахстане. В “Интуристе” приготовили для гостей экскурсии, но они отказались от культпоходов. Вежливо, но настойчиво японцы попросили отвезти их на кладбище.

– И тут срочно понадобилась я, – говорит руководитель экс-клуба “Поиск”. – Меня посадили в головную машину и попросили показать захоронения. А что показывать?! Японцев пустили только на кладбище, перенесенное с территории Ульбинского металлургического завода. А в посещении главного лагерного кладбища отказали. Они так и не поняли почему. Постояли возле могил, поплакали, поставили у холмиков поминальные веточки. И потом долго слали мне слезные послания.

Лариса Александровна до сих пор хранит все письма, присланные из Страны восходящего солнца. Читать их грустно. “Мы были в Усть-Каменогорске, – написал бывший военнопленный Цутому Хисано. – Но ваше государство не разрешает вход на место могилы… Потому что там “вход воспрещен”. Если это уже отмена, то будущий год около июля мы человек 15–20 хотим посетить могилы…”

В следующем письме пожилой японец недоумевает: “45-й – это мой лагерь. На его могиле я не был. Почему? Потому что ваш закон не разрешает? Нельзя приблизиться до могил? Что настоящее время? Уже разрешает на посещение могилу?”.

Власти так и не разрешили старикам приблизиться к могилам. Постыдились.

Без надежды на память

– Мы нашли очень много людей, которые когда-то работали с японскими военнопленными, – рассказала Лариса Клостер. – В клубе у телефона ежедневно дежурили ребята, записывали звонки. Вот Иванова Мария Александровна звонила – ее сестра работала в усть-каменогорском лагере №45 и была влюблена в японского врача. У них был роман. Лагерное начальство назвало девушку предательницей и уволило. Звонил Григорий Пазюк, он был охранником и дружил с одним пленным. Гурбанский Николай Андреевич участвовал в задержании японцев, убивших охранника и совершивших побег… Многие старики хотели встретиться с японцами, пообщаться, вспомнить все. Но их даже близко не подпустили! Гостей быстро провели на теплоход, а горожан, специально собравшихся для встречи, прогнали.

Вскоре после памятного визита детский клуб “Поиск” прекратил существование. В годы переходного периода городу стало не до истории. Японцы еще долго писали Ларисе Клостер, выслали даже начерченные по памяти планы местности. Но бывшая руководительница клуба сама прекратила переписку.

– Обидно, конечно, – говорит Лариса Александровна. – Японцы очень хотели провести эксгумацию и перезахоронить на родине останки. Им не нужны были наши обещания благоустроить кладбище. Они своими глазами увидели, как здесь отнеслись к могилам. Но в тот раз они так и не увезли прах – увозить было нечего.

Прошло еще долгих 10 лет, прежде чем далекая страна смогла добиться своей цели. Представителей Японии допустили в горняцкий поселок Белоусовка, где местная власть сохранила погост. Все 18 могил. Останки каждого пленного были завернуты в национальный флаг и помещены в траурную урну.

Собравшиеся у кладбища белоусовцы потрясенно наблюдали, с каким уважением и почтительностью далекие гости отнеслись к праху своих соотечественников.

А главное кладбище 45-го лагеря в Усть-Каменогорске со 130 могилами японских военнопленных так и осталось запретным для Японии. И, похоже, навсегда.

Галина ВОЛОГОДСКАЯ, Усть-Каменогорск