Человек, который победил аллергию

Усть-каменогорская банда “Аллергия”, лидером и вокалистом которой был Александр Антропов, зимой 1990/1991 года сразу накрыла Алма-Ату. Если барабанщик Андрей Солдатенков и басист Марат Секенов выглядели флегмами, то гитарист Дмитрий Воротилов и сам Антропов “давали шоу”. Первый мог на ровном месте вдруг выдать рык, вопль, визг, лай и прочие бу-га-га – публика аж в ступор впадала. Второй иногда чем-то напоминал повадками окончательно спятившего Петра Мамонова.

Какой стиль? Красные штаны и парик!

– А я в то время Мамонова не видел и не слышал. Мы же из провинции. Но понимали, что надо веселить людей, – вспоминает Александр. – В самом начале группа даже называлась “Аллергия на Аллегрову”. В то время мы все “без башни” были.

– Откуда у тебя появились эти нелепые красные штаны? И этот розовый парик?

– Не помню. Наверное, кто-то подарил. К микрофону я тогда вообще редко трезвым подходил. Какого-то определенного стиля у нас никогда не было. Дурака валяли, хотя музыку писали вместе. И она была не самой простой: гармонически все было выстроено правильно. Мы впихивали в нее все подряд, что нравилось, – от Моцарта до Sex Pistols…

Ну да, тому, что неслось со сцены от “Аллергии”, трудно дать точное определение. То ли рок психоделический, то ли джаз с закосом под эстраду, то ли какой-то дикий эксперимент с сингармонизмами, диссонансами, атональными трюками. А тексты – угарный стеб со здоровенной фигой в кармане. Да еще и голос! Мы привыкли, что у рок-вокалистов высокие голоса. А тут баритон.

– Наверное, это от природы, – хмыкает Антропов. – В музыкальном училище я осваивал технику вокала. И меня заставляли слушать всякую совковую дичь. А в 1986-м родственник нашего будущего басиста Марика привез из Венгрии диск “Black Sabbath” “Heaven and Hell”. И моя флешка (стучит пальцем по голове) сразу переформатировалась. После этого и понеслось: Том Уэйтс, Фрэнк Заппа, “Dead can dance”, Борис Гребенщиков… Джим Моррисон уже 16 лет как в могиле был, а я его только в первый раз услышал. Так я заболел, и эта болезнь начала прогрессировать.

– И тогда ты собрал “Аллергию”?

– Нет! Сначала бросил училище и был моделью на местном подиуме.

– Да ну!

– А потом случайно стал учеником Сергея Зверева. Мне 17 лет. Ему 23. Уже тогда он был самым известным стилистом в Усть-Каменогорске. Половина дам города к нему в очередь записывалась. У него руки из золота. Мастер от Бога! Почти год рядом работали. Он многому меня научил. Да и жили на одной улице.

– Уже тогда Зверев был “звездой в шоке”?

– Пальцев веером не было. Но он резко выделялся внешним видом. Он из тех, кто “всегда”. Не знаю, как он вообще выжил в Усть-Каменогорске. В те годы – город гопоты. Могли убить на темной улице. За неадекватный прикид, экстравагантную прическу.

От Зверева до “Аллергии” – одна Москва

Кто-то из больших музыкантов сказал: “Какую музыку ты слушаешь и играешь – таким человеком и станешь”. Антропов слушал и “правильную”, и “неправильную”. Может, именно поэтому его жизненная и творческая биография выглядит столь богатой. После “сергея­зверского” усть-каманского периода в 1989 году уехал в Москву, чтобы, по его словам, набраться опыта.

– Смотрел, слушал, вникал, хипповал. С кем-то пел. Некоторые до сих пор выступают. Кого-то уже нет ни на сцене, ни в жизни (тут Саша сделал здоровенную паузу). – Но именно в Москве понял, что мне уже нельзя не собрать свою группу. В апреле 1990-го у меня дома на кухне это и случилось: Марат, Дима – зачитал им свои сырые-пресырые наброски текстов. У Марика тоже идеи были. У него их всегда целая голова была. А за барабаны сказал сразу: только Андрей Солдатенков сядет, которого я давно знал. Он же из джаза. А это – фирмА! Репетировали быстро. Какая-то “химия” сложилась. Уже 13 мая отыграли первый концерт в каком-то ДК. Рокеры из группы “Тұма” не бьют гитар

– И какие первые ощущения?

– Когда сказали: “Аллергия” – на сцену”, то страшно стало. В зале всего человек 100 было. Я только к последней песне понял, что народ нас принимает. Играли тогда наши первые работы – “Отшельника”, “Салат из одуванчиков”… Боже, что я несу! Какие работы? Я до сих пор не могу их слушать!

– Как “Аллергия” угодила в алматинский рок-клуб?

– Случайно узнал телефон его главы Камилы Магзиевой. Позвонил. Прислал ей наши записи отвратительнейшего качества. Она послушала. Сказала: “Ничего не поняла, но, кажется, это круто, приезжайте”.

Камила МАГЗИЕВА: Какая-то дикая музыка, странные тексты, вокал вообще не роковый. Но что-то там цепляло. Мне понравилось. А песни “Мама-чума” и “Аллергия” тогда звучали не хуже, чем хиты московских команд.

– Спасибо ей, – говорит Антропов. – Тогда, во времена СССР, на публичные концерты необходимо было получить разрешение от местных властей. Камила Тусупхановна сделала нам “паспорт ансамбля” за номером 5. Оригинал у меня дома до сих пор хранится. Мне всегда нравилось выступать в рок-клубе Алматы, потому что здесь группы однообразные были. Мы – выделялись.

– Врешь! А такие оригиналы, как “Максус”, “Дети Парижа”, “Санкиртана ягъя”?

– Как ты этих “ягъя” запомнил? Ни один нормальный человек это не сделает. Да, хорошие банды. Но и у меня хорошая память. Я даже помню имя автора “Бхагавадгиты”.

– Ну-ка, воспроизведи.

– Шримадайчрейя Бхактиведанта Свами Прабхупада!

– Господи, как ты смог выговорить?

– Жизнь заставила (хмурится). Лет пять лихо отыграли, но концертов было мало. “Аллергию” я в 1996-м распустил. Опять уехал в Москву. Пел с кем-то на разных фестивалях – даже за Полярным кругом на фестивале в поселке Мирный. А в Усть-Каменогорске ждала семья.

– А зачем “Аллергию” распустил? В то время был же спрос на этот жанр.

– У нас в команде не было диссонансов. Просто кончились деньги. Да и рок-клуб в Алматы закрылся. Можно было, конечно, петь-играть за плюшки в кабаках. Но это не мое. Последний концерт “Аллергия” отыграла в драмтеатре Усть-Каменогорска. Рок – в храме Мельпомены! Дичь? Знак судьбы? Не знаю…

– Саш, в 1998-м в Алматы ты мне сказал, что устроился промышленным альпинистом.

– Когда-то занимался спелеотуризмом. Так что “веревки” хорошо знаю. А такая работа неплохо оплачивалась. Нормально все было.

– Что-то писал – хотя бы в стол?

– Когда было время. Ну и сегодня пишу. Кажется, что-то получается. Но уже совсем другое.

– А сейчас чем занимаешься?

– Работаю на свежем воздухе. Брусчатку укладываю. Тротуары облагораживаю. Музыка молодости нашей

– Стоп! А что было между “веревками” и брусчаткой?

– (Пауза длиной чуть ли не в полет на Луну.) А надо про это?.. Ну да! Отсидел два с половиной года. А какой рокер мимо этого прошел? Ну ты понял, о чем я?..

Отступление “КАРАВАНА”

В следующем году алматинскому рок-клубу исполняется 30 лет. Ожидается сборный концерт ветеранов новых команд. Антропов пожал плечами: “Если позовут – приеду. Но мне уже неинтересно давить публику “мясом”. Предпочитаю сейчас акустику. Это тоже можно сделать драйвово”.

Мы не виделись с Сашей 21 год. Как он сказал мне при встрече этим летом, все-таки сочинил несколько песен. Есть друзья-музыканты, с которыми он собирается их записать и показать. Надеюсь, что это произойдет. Кому-то “Аллергия” – это только хиты “Муха” и “Мама-чума”. А по мне так еще и представление. Каким завтра будет шоу от Антропова? Да черт его знает. Полагаю, будет нескучно.

P. S. В 1998 году мне в редакцию привезли кассету, где (судя по голосу) “Муху” шикарно исполнил Гарик Сукачев. Великолепная аранжировка – нечто среднее между буги и босановой. Больше на этой пленке ничего не было. Антропов сразу не поверил: “Ну да, помню, что ему “Муха” нравилась. Спел – и слава Богу. Я никогда не заморачивался по поводу авторских прав. Тем более что придумали с Мариком эту песню случайно. В самолете летели – какую-то статью про мух прочитали. Просто захотелось постебаться”…

Но протаранить окно все-таки надо, Саша!

Алматы