На конференции «Системный подход к противодействию бытовому насилию. Коррекционные программы для агрессоров» рассказали, какие проблемы мешают эффективной работе программы. В ситуации разобралась корреспондент медиапортала Caravan.kz.
На конференциях, посвящённых бытовому насилию, обычно говорят о жертвах, о том, как им помочь, куда звонить, какие программы поддержки существуют. Но на последней конференции, прошедшей буквально вчера, разговор повернулся в другую сторону. Речь зашла о психологической помощи людям, которые, наоборот, совершают насилие.
В каких регионах агрессоров чаще отправляют к психологам?
Самал Лепесова, руководитель управления общественного здравоохранения и партнёрства с НПО Министерства здравоохранения, сообщила, что теперь домашних агрессоров не только наказывают, а пытаются лечить. В Административный кодекс уже внесли нормы, которые обязывают правонарушителей проходить психологическую коррекцию по решению суда. Спикер отметила, что такой подход давно работает в Европе, а в Центральной Азии его применяют пока лишь в Казахстане и Кыргызстане.
В стране уже определены 390 медорганизаций, где такую помощь оказывают, а работать с агрессорами готовы 1459 психологов.
Теперь приведем статистику, озвученную на конференции. Больше всего центров по психокоррекции агрессоров открыли в Алматы (78 точек) и Астане (42 точки). Но по числу специалистов впереди Туркестанская область — 165 психологов, в Алматы работает 130, в Шымкенте — 115. То есть система уже развернута, и работа идёт.
С начала внедрения норм психокоррекцию прошли более тысячи человек, причем наибольшее количество зарегистрировано в Абайской, Алматинской и Костанайской областях. В некоторых регионах, например, в Мангистау, активно ведут и профилактические программы, то есть работают не только с теми, кто уже нарушил закон, но и с теми, кто стоит на грани.
Чтобы психологи не изобретали велосипед, Минздрав запустил масштабное обучение. Три цикла подготовки провёл Республиканский центр психического здоровья, в программу привлекали иностранных экспертов, в том числе из Германии. Всего подготовлено 280 специалистов, и их число будет расширяться. Например, туда могут войти воспитанники Академии полиции в Актобе. Однако здесь уже прозвучала и осторожная критика. Потому как подключение полицейского ведомства к психологической подготовке — шаг спорный, и это требует анализа.
Самал Лепесова обозначила и проблемные зоны. В ряде регионов, таких как Улытауская, Абайская, Жамбылская и Актюбинская области, наблюдается нехватка кадров. Есть ещё один вопрос. Как оказалось, часть агрессоров не проходит программу до конца. Минздрав собирается разбираться с причинами, потому что от этого зависит эффективность всей системы.
Почему агрессоров нужно не бить, а учить?
Участники конференции, все как один, отметили, что государство должно вкладываться не только в кризисные центры для пострадавших, но и в программы, которые предотвращают новые случаи. Это дешевле, эффективнее и гуманнее. И опыт Кыргызстана это подтверждает. Там такие программы работают в пилотах уже два года и показывают результат.
Ринат Музафаров, руководитель информационно-мониторингового центра РНПЦ психического здоровья, считает, что мужчины, которые привыкли решать конфликты криком и кулаками, должны учиться разговаривать. По его словам, в любой семье бывают острые моменты, и именно в эти секунды человек выбирает либо диалог, либо привычный агрессивный сценарий.
По словам специалиста, значительная часть людей, проявляющих агрессию, употребляют психоактивные вещества. Это не оправдание, а факт, который нельзя игнорировать. Если у человека обострение зависимости, ему нужен психиатр, а не психолог. Если у него есть психическое расстройство - тем более.
Сейчас при поликлиниках есть специальные кабинеты, где с агрессорами работают психологи. То есть, по сути, домашние насильники приходят в обычное медучреждение, стоят в очереди вместе с бабушками и мамашами с детьми. А психологи в государственном медучреждении нередко сами боятся своих агрессивных пациентов, избегают работы с ними.
Ринат Музафаров считает, что стране нужны специализированные центры психологической помощи в каждом регионе. По его словам, нынешние кабинеты при государственных организациях не приспособлены для такой работы. Там нет условий, нет безопасности, нет пространства для индивидуальной и групповой практики.
Между тем он отметил, что человек, который совершил правонарушение, тоже имеет проблемы и нуждается в помощи. Если общество видит в нём только монстра, работать с ним невозможно.
Заметны ли результаты психокоррекции?
Старший инспектор по особым поручениям отдела по борьбе с бытовым насилием СКО Асия Абжанова в кулаурах мероприятия отметила, что в основе большинства бытовых конфликтов нет никаких семейных драм. Чаще всего всё начинается с банальной ссоры, перерастающей в побои. Основные «спусковые крючки» тоже хорошо известны: алкоголь, безработица, хроническая неустроенность. Портрет типичного агрессора выглядит примерно так: мужчина до 40–45 лет, без стабильного дохода, регулярно или чрезмерно употребляющий спиртное. Если все это присутствует, то с большой долей вероятности вспыхивает домашнее насилие.
Асия Абжанова отметила, что с января этого года система изменилась. Государство наконец признало масштаб проблемы и увеличило численность подразделений, которые занимаются именно бытовым насилием. Если раньше полицейский отдел мог иметь одного-двух инспекторов, то теперь появились целые группы по 11–12 человек. Это означает, что реагирование стало быстрее, а нагрузка распределена более равномерно.
Но, главное, изменился подход. Если раньше все усилия направлялись только на защиту жертвы, то теперь система начала работать и с агрессором. В рамках административного производства суд назначает ему психокоррекцию. Работа строится совместно с Министерством здравоохранения.
По словам Асии Абжановой, первые результаты уже заметны: снижается число тяжёлых травм, меньше случаев средней тяжести вреда здоровью, меньше убийств. Это, конечно, не повод для спокойствия, но показатель того, что профилактика работает.
Почему растёт сексуальное насилие над детьми?
Если смотреть на статистику, то количество правонарушений в семейно-бытовой сфере по основным статьям Уголовного кодекса упало по сравнению с прошлым годом. Но по статье 121 («Насильственные действия сексуального характера») идёт устойчивый рост. И здесь появляется ещё одна тревожная деталь. Как рассказала руководитель «Детского фонда Казахстана» Эльвира Ватлина, теперь в числе жертв чаще оказываются не девочки, а мальчики.
По словам эксперта, дети, которые сами переживали насилие или росли свидетелями семейных скандалов, нередко повторяют эту модель поведения. Пугающий результат виден в цифрах. За 10 месяцев этого года несовершеннолетние совершили 13 преступлений по статье 120 («Изнасилование») и 14 — по статье 121 («Насильственные действия сексуального характера»).
Это не считая других правонарушений. Только по статье 107 («Причинение средней тяжести вреда здоровью») зарегистрировано 107 случаев, а по статье 108 («Умышленное причинение лёгкого вреда здоровью») — ещё 104.
Корень проблемы — это нездоровый климат в семьях, который воспроизводит насилие из поколения в поколение.
Отдельная тема — это люди с психосоциальными нарушениями, которые все чаще подвергаются насилию. В Казахстане почти 140 тысяч людей имеют инвалидность по психическим заболеваниям, и каждый пятый из них — ребёнок. Эти цифры сами по себе тревожные, но настоящая глубина проблемы открывается, когда речь заходит о девочках и женщинах с психосоциальными нарушениями. По данным Всемирной организации здравоохранения, они сталкиваются с насилием в 3–4 раза чаще, чем женщины без инвалидности. И это не статистика из зарубежных исследований. Это наша реальность, спрятанная за дверями государственных интернатов и формальных решений о недееспособности.
Почему борьба с насилием начинается не в полиции, а в школе?
Аружан Саин, общественный деятель и экс-уполномоченный по правам ребенка в Республике Казахстан, напомнила, что будущий взрослый человек формируется не в момент совершения преступления, а в ранние годы. Большое значение имеет то, какие у него условия жизни, есть ли доступ к образованию, спорту, культуре, полноценному питанию. И если государство экономит на этих мелочах, оно потом будет платить в разы больше. За тюрьмы, реабилитацию, судебные процессы. По словам Аружан Саин, профилактика работает лучше, чем любое лечение. Чем образованнее и гармоничнее общество, тем ниже уровень насилия. Эта связь подтверждается десятками международных исследований. Общественный деятель привела данные стран ОЭСР: там на образование одного ребёнка тратят от 13 до 30 тысяч долларов в год, Казахстан — 627 тысяч тенге в среднем.
«Мы вкладываем меньше, чем Турция, и несравнимо меньше, чем развитые страны, где образование понимают шире, чем просто математика и химия. Там обязательны кружки, спорт, творчество. Всё, что даёт ребёнку среду развития, а не выживания», - отметила она.
Что предлагает Аружан Саин? Она считает, что должно быть больше государственных кружков, горячим питанием и школьной формой всех детей должно обеспечивать государство, а образование, культура и спорт должны стать приоритетом бюджета, а не остаточным принципом.
По её словам, Индия кормит всех 500 миллионов своих школьников и не разорилась. Значит, вопрос не в деньгах, а в политической воле.
Аружан Саин подчеркнула, что именно в детстве закладывается личность, а то, что мы называем домашним насилием — это отражение того, что с ними происходило в ранние годы. Если государство по-настоящему хочет уменьшить преступность, то начинать нужно не с наказаний, а с инвестиций в детей.