Струит эфир…

Одна сиропным голосом говорит: «Приглашаю вас, друзья, жить, не смотря ни на что. Потому что жизнь — она прекрасна. Своими рассветами, своими закатами. И музыкой на нашем радио».
Что ж, спасибо за приглашение. Какая жалость, что девушка не сообщает номера телефона, по которому можно было бы позвонить и поинтересоваться, что, собственно, она конкретно знает о жизни. В частности, известно ли ей значение сочетания «закат жизни». И какие рассветы имелись в виду, может ли она описать хоть один из них, коль уж так безапелляционно заявляет об их удивительных качествах.
Я перехожу на другую частоту и… «Да-а, много, много в Бразилии донов Педро, о чем, наверное, поет Рафаэлла Кара, хотя она и не видела этого фильма, и вряд ли бывала в Бразилии». Тьфу!
Однажды я не выдержал. Двое анкерманов так увлеклись и залюбовались собственным «остроумием» в прямом эфире, что я начал решительно набирать выкрикнутый ими номер телефона, но не смог услышать ничего, кроме коротких гудков, показавшимися такими же наглыми, как сам диалог. «Это» невозможно передать, «это» надо записывать на диктофон и разбирать на уроках русского языка в школе. Причем стараться, чтобы у детей эта бессмыслица вызывала не смех, а ужас. Чтобы они знали: так говорить нельзя!
Увы, я трезвый человек и понимаю, что этого не будет никогда. Все продолжают слушать радио, на волнах которого резвятся безграмотные и развязные ребята. Ну, поморщится кто-то иногда, и только. Таким образом, сложился определенный стиль вещания: чем бредовее, тем лучше. Не поймите меня превратно — я вовсе не за тугой узел галстука под крахмальным воротничком. Боже упаси от монотонного бубнения, тем более — по бумажке. Стеб на радио, выполняющем развлекательную функцию, не просто уместен — он необходим. Иначе кто станет слушать занудных ведущих, изрекающих фразы строго по правилам грамматики. Но стеб — это искусство, далеко не всем доступное. А импровизация — высший пилотаж. Я не знаю, врожденное это умение или благоприобретенное, знаю только, что отечественные работники эфира ни в малейшей степени не обладают ни тем, ни другим.
Прямой эфир — штука коварная. Принцип «слово не воробей» здесь должен чувствоваться особенно остро. Должен-то должен… Но не чувствуется. Такое ощущение, что на радио берут молодцев прямо с улицы, лишь бы тембр голоса был более-менее приятным. Они преодолевают первоначальный страх микрофона — и понеслось! Косноязычие и неверное употребление слов, часто — отсутствие чувства юмора, еще чаще — пошлость, незнание литературы и ни на чем не основанные амбиции — вот характерные признаки наших радиозатейников.
Мне возразят, конечно. Оппонентов можно разделить на три группы.
1: да чо ты, чувак, все путем, все весело; 2: сейчас, знаете ли, наблюдается тенденция опрощения языка как такового, деградация словарного запаса, что особенно заметно в песенном жанре; 3. не нравится — выключи, чего гундеть-то. Отвечаю всем оптом: граждане, в том, что сегодня называется песней, слова совершенно не нужны. Какое-нибудь «улетаю-таю-таю» звучит, не мешая тому, что называется мелодией, и все это в целом особого раздражения не вызывает. Речь в эфире имеет совсем другое назначение, текст здесь более выпуклый, заметный. Выключить не могу, потому как на радиочастотах передается и необходимая мне информация — прогноз погоды, например. Да и музыка в перерыве между приступами словоблудия звучит неплохая, что значительно скрашивает томление в пробках. Так что все это на самом деле невесело. И очень напоминает манеру конферансье театра Варьете Жоржа Бенгальского. «Итак, выступит знаменитый иностранный артист мосье Воланд с сеансом черной магии! Ну, мы-то с вами понимаем, что ее вовсе не существует на свете и что она не что иное, как суеверие, а просто маэстро Воланд в высшей степени владеет техникой фокуса, что и будет видно из самой интересной части, то есть разоблачения этой техники, а так как мы все как один и за технику, и за ее разоблачение, то попросим господина Воланда!». Но Бенгальскому, как известно, за эту ахинею и за вранье оторвали голову. Впоследствии он вернулся к жизни, но навсегда отказался от карьеры театрального конферансье. Эх…