Шедевр, который нельзя не увидеть

«Шал» – это перевод на казахские реалии с помощью кинематографического языка фабулы повести Хемингуэя «Старик и море». Море здесь заменила степь, большую рыбу марлин – отара овец, акул – волки, и лишь старик по-прежнему наедине со стихией. Воспроизводить сюжет не буду – это все равно, что пересказывать своими словами талантливое стихотворение.

Ермек Турсунов снял фильм «Шал» («Старик»). Это больше, чем просто хорошая картина. Широкий зритель еще не успел ее увидеть, а критики уже единодушно успели зачислить фильм, так сказать, в анналы.

Вот что, например, пишет в своей рецензии на ленту известный гуру киноклуба имени себя Олег Борецкий: «Поздравьте себя и своих близких, у нас появился настоящий национальный фильм. Современный и своевременный, способный стать точкой отсчета и началом рефлексии: кто мы, откуда и куда идем. Ермек Турсунов, который когда-то сказал, что нам нужен не «Рывок», а прорыв, сам, не осознавая того, и стал этим прорывом в казахстанском кино». Доктор искусствоведения Гульнара Абикеева после закрытого показа «Шала» и вовсе назвала Турсунова лидером отечественного кинематографа, который «долго не определялся» и вот, мол, наконец…

Когда я цитировал Ермеку комплименты Абикеевой и Борецкого, он после каждой фразы недоверчиво вставлял: «Да ну?! Так и сказали?» И радостно ржал, как конь Орлик – один из героев его фильма. А потом заключил: «Если бы это говорили какие-то левые люди… А к мнению Гульнары и Олега я всегда прислушиваюсь. Приятно!». И сделал неожиданный вывод: после таких слов мне здесь точно кислород перекроют.

«Меня предлагали выслать…»

Это не кокетство. Три года назад в прокат вышла его первая картина «Келiн» («Невестка»). Она попала в шорт-лист «Оскара» в номинации «лучший иностранный фильм». А ее фестивальная гастроль по белу свету получилась громкой и карнавальной. Вот что тогда рассказывал об итальянском кинофоруме «Таормин» сам режиссер: «На открытии фестиваля, «Келин» представляла Катрин Денев, а на закрытии — Джессика Ланж. «Таормин» проходил в античном театре, которому 2 000 лет. Когда-то там проводились гладиаторские бои. Оттуда шел прямой репортаж по всей Италии. Ведущие и зрители Палермо, Сиракуз, Неаполя, Рима два часа после фильма выражали свое одобрение. Я там весь такой крутой ходил! (Смеется). А сюда приехал — и попал…»

В Казахстане в 2009-м фильм «Келiн» подвергся остракизму – за эротические сцены (вполне, между нами, невинные), да и сама картина действительно чиста, как поцелуй младенца. Тем не менее, «уважаемые люди» писали на Ермека куда следует…

— В тот период меня даже предлагали выслать из Казахстана, — вспоминает режиссер.

Причину столь своеобразного отношения к ленте, которая составила бы славу кинематографа любой страны, Турсунов обозначил в одной своей давней статье: ее заголовок говорит сам за себя — «Зависть — двигатель прогресса».

Еще до «Келiн» на экраны вышел чудесный, поэтичный «Тюльпан» российского режиссера Сергея Дворцевого, который родом из Южно-Казахстанской области. На мой взгляд, это один из самых честных фильмов о казахском ауле. Он получил 22 международных приза, а в Алматы на его просмотре в кинозале мы с женой вдвоем сидели.

F: Как думаете, почему люди так не любят правду, особенно о себе? 

— Правда имеет не очень высокую цену в нашем обществе. В какой-то момент — я не помню, когда это случилось, — произошла подмена понятий. Нас переориентировали, и мы стали думать по-другому. Забылись традиции, настоящие люди вымылись. Прервалась связь времен. Вы посмотрите, вокруг что творится…

Допуская, что на родине Турсунов огребет на свою камеру приключений и с новым фильмом (хотя там ничего «такого» нет), пытаюсь его успокоить:

F: Уверен, за границей «Шал» прозвучит.

— Какой-то самовар он получит, наверное (имеет в виду призы на кинофестивалях).

F: Ну вот и будете востребованы, начнете себе работать за бугром — как Нугманов во Франции.

— Да не хочется за бугром. Мне в Торонто предлагали: оставайся, работай. Я возгордился было. Но спросил: а зачем я вам нужен? Один крутой продюсер говорит: понимаешь, Тарантино или Гай Ричи затребуют таких гонораров, что труба. А уровень ремесла у тебя примерно такой же. И нам выгоднее с тобой работать: мы же знаем, сколько ты стоишь (смеется).

В режиссуру — как в омут

Кинорежиссером Турсунов стал, когда многие его ровесники уже запускались с десятым фильмом. До этого он был журналистом, руководителем печатных и телевизионных СМИ, даже игроком сборной Казахстана по футзалу. Известен как писатель («Прелюдия», «Тамга», «Мамлюк», «Семь майских дней») и кинодраматург («Мытарь», «Мустафа Шокай», «Кто вы, господин Ка?»).

— Я никогда не хотел быть винтиком в каком-то механизме, — объясняет Ермек резкий поворот в своей судьбе. — Работать на кого-то, чьи-то тупые идеи пропихивать. Да и потом — времена изменились, можно уже было вытащить из стола то, что я писал много лет назад. Поэтому я и нырнул с головой в режиссуру.

F: Чем вас участь сценариста не устраивала?

— Это очень зависимая профессия.

F: В той же мере, что и актерская?

— В профессии актера есть что-то от, скажем так, женщины с пониженной планкой социальной ответственности: тебе обязательно надо понравиться. У кинодраматурга — тоже нечто подобное: он должен подстраиваться под чужой способ видеть. В американских умных книжках для кинодраматургов пишут: ты должен сочинить такой сценарий, чтобы даже после вмешательства продюсера, режиссера, монтажера что-то твое там осталось. Но я реально оценивал свои способности: подобного сценария написать не смогу. В итоге все сложилось именно так, как и должно было быть. Не скажу, что пёр напролом в режиссуру. Если честно, до сих пор себя режиссером не считаю.

F: А сами вы на съемках смотрите в видоискатель камеры?

— Бывает, но редко. Я работаю так: сначала оговариваю, как это вижу по цвету, по свету, по стилистике. Допустим, на «Шале» я оператору Мурату Алиеву всю палитру эпохи Возрождения показал.

Хемингуэй по-казахски

Несомненный прорыв режиссера в этом фильме — в том, что он очеловечил природу, сделал овец, волков, лошадей полноправными героями. Даже туман, в котором проходит 80 процентов экранного времени, – живой персонаж.

— У нас степь снимают всегда одинаково — бараны, чабаны, кони, юрты, — говорит Турсунов. — Все это служило фоном, на котором происходили те или иные события. Я попытался взглянуть на эти атрибуты, привычные нам с детства, по-другому. Не знаю, заметили вы или нет, что в «Шале» много библейских мотивов. Овца — это же библейское животное, ягненок — агнец.

F: А чабан — пастырь.

— Абсолютно! Маленький вождь маленького народа. Это Моисей, который блуждает по пустыне или в тумане — в поисках земли обетованной. То есть истины. Я закладывал в этот фильм та-а-акие смыслы!

F: В сцене схватки чабана с волком вы даете крупный план старика Касыма, где он начинает рычать и сам становится похож на волка.

— Так в том-то и дело! Я и хотел сказать, что в наше время люди превращаются в волков, а волки благороднее людей. Волчица в финальной сцене смотрит на шала человеческими глазами — как мать.

Меня особенно поразило, как дисциплинированно, повинуясь воле режиссера, ведут себя в кадре волки – животные, дрессировке не поддающиеся в принципе. Можно только догадываться, чего это стоило Турсунову.

— Как вспомню… — Ермек передергивает плечами, словно от озноба. — С актером-то трудно договориться, а попробуй с волком: здесь выйди, сюда посмотри, и желательно, чтоб у него выражение морды было именно такое, какое мне нужно. У них ведь тоже своя мимика есть! И потом, волк — такой актер, который ни секунды не держится в кадре: у него глаза постоянно стреляют по сторонам, как у некоторых наших политиков, уши «пеленгуют». С собакой проще: Шарик, замри! А с волками 21 дубль — мимо, 22-й — попал.

F: Жанр вашего фильма я бы определил просто — оптимистическая трагедия.

— У Хемингуэя старик проиграл. Акулы марлина съели, он притащил скелет – мертвое свидетельство своей победы. Шал потерял всю отару — остался один ягненок, но Касым передал ему, как и внуку, науку выживать. Не отчаиваться. Бороться до конца. Ведь старик уходил уже в небытие, его звала давно умершая мать — и это же мальчишка выдернул его с того света: «Ты прекращай, надо пожить еще, сегодня «Реал» играет!» Жизнь продолжается…

Продолжение следует

…И продолжается кино. В эти дни Ермек Турсунов закончил подготовительный период к съемкам последнего фильма трилогии — «Кенже» («Младший брат»). Говорю ему, что он напал на золотую жилу: следом логично ожидать «Балдыз», «Киеу бала», «Байбише». И особенно «Токал» — вот был бы хит!

— Да, можно воспроизвести на экране весь пантеон казахской семьи (смеется). Но пока ограничусь трилогией.

F: В Казахстане почти все уважающие себя режиссеры имеют побочный бизнес. Например, Ардак Амиркулов — преуспевающий конезаводчик. А у вас есть «свечной заводик»?

— У меня есть мяч с чемпионата мира по футболу в ЮАР и бутсы фирмы «Мизуно». Таких в Алматы ни у кого нет!

На снимках: кадры из фильма "Шал". В главной роли старика Касыма — Ерболат Тогузаков. В роли его внука Шайтанбека — Орынбек Молдахан. 

Источник: Forbes.kz.