Глубокое безразличие

Многое обещали олигархи

Поселок металлургов лишился привычного уклада вместе с приходом корпорации “Казахмыс”. Еще 10 лет назад правительство отдало ей мощный горно-металлургический комплекс на территории ВКО – обогатительные фабрики, медеплавильный завод, несколько рудников и разведанных богатейших месторождений. “Казахмыс” в ответ пообещал региону зарплату, порядок и превращение во вторую Швейцарию.

Швейцарии не получилось. На деле Глубокое столкнулось с экологическим бедствием и социальным взрывом. Сначала компания сэкономила на оборудовании, превратив весь поселок в газовую камеру, а после предъявления экологического штрафа решила вообще ликвидировать предприятие. Металлургам заявили, что в заводских стенах откроют… мясное и шубное производства! Коллектив медьзавода отреагировал острейшим социальным взрывом. Последовала череда громких скандалов, голодовка металлургов, рабочая оборона заводского комплекса… Около года поселок напоминал перегретый паровой котел. В итоге “Казахмыс” демонтировал завод на металлолом, а рабочих утихомирили обещанием регулярных денежных выплат.

С тех пор прошло пять лет. Что изменилось в районном центре? Как cдержала корпорация свои обещания? Мы едем в поселок, чтобы увидеть все своими глазами.

Памятники бедности

Название бывшей казачьей станицы говорит само за себя: поселок словно ныряет в котловину, выбегая на берег Иртыша. Лет сто Глубокое встречает гостей пейзажем из заводских отвалов и труб. Лет сто медеплавильное производство было основным на всю округу. За счет завода в поселке появились улицы, коммуникации, садики, школы… Одну типовую школу на 1200 – учеников готовили к сдаче как раз в 2003 году – в разгар противостояния с корпорацией. Металлурги вложили немало средств в социальный объект, здание было готово почти на сто процентов, крыша утеплена, трубы проложены. Люди радовались, что наконец разгрузится старая школа, где в классах учились по 45–50 (!) детей.

Мы специально останавливаемся, чтобы увидеть новое учебное заведение, узнать, как оно готовится к учебному году. И… не верим глазам – школы нет! Не осталось даже остова! “Разобрали и вывезли, – вздыхает местный пенсионер, – все до кирпичика. Как завода не стало, так новостройку и растащили. Старая школа по-прежнему работает с перегрузкой, начальные классы пришлось даже переселить в акимат”.

Рисуем в блокноте первый жирный минус – первый признак перемен далеко не к лучшему. И тут же добавляем второй – пустующую жилую пятиэтажку в центре благополучного прежде района. В новеньком достроенном доме, похоже, нет ни одного жильца.

– Никто не покупает квартиры, – говорит бывший металлург Иван Булгаков. – Работы в поселке нет, ни один банк не дает кредиты. Раньше пустые дома называли памятниками долгострою, а теперь это памятники бедности.

“Работы нет!”

Эту фразу – “Работы нет!” – нам повторяют все, с кем бы мы ни начинали разговор, – уличные торговцы, таксисты на бордюре, скучающие парни… Три десятка человек заняты на маленьком производстве сурика, около двухсот – в цехе минеральной ваты и… все! Капля в море для рабочего поселка с населением свыше 10 тысяч! Для сравнения: на медеплавильном заводе и обслуживающих его подрядных организациях еще не так давно трудились около двух тысяч человек. За счет медьзавода на 70 процентов формировался бюджет всего Глубоковского района! Социально ответственная корпорация “Казахмыс” в одночасье лишила заработка крупный районный центр. Обещания заменить медеплавильный завод шубным и мясным цехами сразу вызвали у металлургов смех сквозь слезы. Какая может быть колбаса в стенах, насквозь пропитанных вредными металлами?! Так и вышло. До шубного производства вообще не дошло, а копченые и полукопченые деликатесы “а ля медьзавод” остались без спроса и в самом Глубоком, и за его пределами. Колбасный прожект свернулся, так толком и не начавшись. “Компания заведомо монтировала его для показухи, – резюмирует Иван Булгаков. – Лишь бы показать себя социально ответственной и сбить напряжение в поселке. Сейчас этот цех повезут, наверное, в соседнюю Белоусовку – там пришла пора закрывать старые рудники”.

Будет вам Швейцария

Еще одно обещание, данное руководством “Казахмыса”, – это пожизненная компенсация заводчанам за потерю работы. Обнадеживающее вроде обещание, но вопрос о его выполнении вызывает у людей смех. Около года металлургам перечисляли в среднем по 8 тысяч тенге, а потом средств на Глубокое у компании не стало. “Выпустили пар, – говорят рабочие, – и все обязательства сразу забылись”.

Страшная безработица и безденежье породили в Глубоком полукриминальный бизнес на промышленных отходах. Который год в поселке появляются некие люди, которые за гроши нанимают местных диггеров для работы на заводских “хвостах”. Отвалы копают, загружают в мешки и вывозят куда-то на КамАЗах. Свалка вдоль и поперек изрыта настоящими катакомбами, двое парней-оралманов уже погибли под завалами. И никакой реакции власти, разводят руками в поселке. Как копали, так и продолжают копать.

Сейчас в рабочем поселке часто обсуждают планы слияния “Казахмыса” с российским “Металлоинвестом”. Иртышский медьзавод с его уникальной технологией, сберегающей до 80 компонентов драгоценных и супердорогих редкоземельных металлов, безусловно, нашел бы свою нишу в новом конгломерате. Это значит, что поселок, район да и вся область вправе подсчитывать упущенные возможности.

Между тем ликвидированный пять лет назад глубоковский медьзавод сегодня возрождают в… Усть-Каменогорске. В донельзя загазованном городе с “убитой” экологией! Уже в следующем году букет выбросов от производства цинка и свинца пополнится производством черновой меди.

– Возродить Иртышский медьзавод невозможно, – подводит черту бывший металлург Иван Булгаков. – Надо думать, как развивать в Глубоком новое производство. А это, похоже, меньше всего заботит власть.

Галина ВОЛОГОДСКАЯ, Виктор ВОЛОГОДСКИЙ (фото), Восточно-Казахстанская область