Электрик, атлет, ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ

“Как кран – убирай скорость и тяни”

– Я ведь в свое время чемпионат СССР по пауэрлифтингу выигрывал, – говорит Сергей Рубцов. – У нас, легкоатлетов, осенью сезон заканчивался, а у “лифтеров” как раз начинался. И на чемпионат мира в 1992 году ездил, девятое место занял. Так что в Латвии это было мое второе мировое первенство.

– Никто не удивился тому, что приехал никому не известный возрастной “лифтер” и сразу попал на пьедестал?

– Нет. Там главное – соревнуйся, и все. В Латвии у меня заруба была с одним американцем. Чтобы его обойти, пришлось в третьем упражнении – становой тяге – поднимать очень много. Но отступать было некуда. В общем, отстрелялся я с утра по ветеранам, часок отдохнул и пошел вторым потоком по молодым, заняв там второе место.

– Как удавалось совмещать ядро и пауэрлифтинг? У каждого вида ведь свои нюансы…

– Нет, в легкой атлетике те же жим лежа, приседания, рывок. Просто упражнения более скоростные. В пауэрлифтинге ты, как кран, – убирай скорость и тяни. Вес, конечно, больше, но в плане тренировок все делать даже легче.

В ракетных войсках

– У вас сила природная?

– Не думаю. Просто с детства всегда тренировался – до восьмого класса занимался классической борьбой в родном Глазове (в Удмуртии. – Прим. автора). Потом ушел в легкую атлетику, выигрывал соревнования в ядре, копье, диске. Но лет с 15–16 начинается специализация – смотрят, какой снаряд для тебя лучше подходит. Для копья нужен природный талант, для диска – высокий рост, длинные “рычаги” – то есть руки. Сила же нарабатывается с годами.

– А как из Глазова попали в Алма-Ату?

– Призвался в армию. Первый год отслужил в Новосибирске в ракетных войсках, а потом появилась возможность, и меня перевели в Алма-Ату в спортклуб. Я получил в техникуме образование электрик-дизелист. В армии мы снабжали электричеством весь военный округ. У нас было три дизеля: передвижной, стационарный и запасной. Если вдруг отключалась электроэнергия, то надо было вручную запускать первый дизель. Если не получалось, то нырял через люк в подземелье, где стоял второй дизель. А если и с ним проблемы, то можно сразу “вешаться”. Задержка дольше пяти минут – ЧП. Правда, один раз задержались до десяти минут. Но ничего, мирное время – обошлось.

Знаешь, когда находишься среди электриков, думаешь, что в этом все разбираются. В алма-атинском спортклубе же я оказался единственным электриком, поэтому приходилось все самому ремонтировать. И баня на мне была, когда Язов (командующий войсками Среднеазиатского военного округа, в дальнейшем – министр обороны СССР. – Прим. автора) приезжал, и все обогреватели на КПП чинил. Так продолжалось месяца три-четыре. Потом в части появился парень с третьего курса энергоинститута, я ему передал все дела, и Пал Максимыч Новиков (начальник СКА. – Прим. автора) отпустил меня на сборы.

“Надоело скитаться”

– После армии остались в Казахстане?

– Не сразу. Сначала вернулся домой, выиграл чемпионат Урала. Мне предложили институт в Ижевске, стипендию, но этого было мало. До 1992 года я занимался в Москве на Водном стадионе с такими знаменитыми метателями, как Юрий Седых и Владимир Литвинов. Дважды становился призером чемпионата СССР. Но в 1992-м пошел развал страны. Общежитие, в котором мы жили, снесли, с очереди на жилье сняли. Скитаться по Москве надоело, и я вернулся в Алма-Ату. Правда, здесь не было грамотных тренеров-метателей. Занимаясь индивидуально, я и на Азиатских играх побеждал, и рекорд Азии установил. Конечно, был бы тренер – были бы и другие возможности.

– Нет сожаления, что не стали делать спортивную карьеру в пауэрлифтинге?

– Нет. Пауэрлифтинг – неолимпийский вид спорта и никак не финансируется. Занимаешься на общественных началах. А я все-таки был человеком семейным.

В банке – спокойнее

– Денег на то, чтобы прокормить семью, хватало?

– Спортивной зарплаты, если честно, хватало только на неделю. Поэтому пришлось параллельно работать телохранителем. Пару раз случалось так, что приходилось рисковать жизнью. Поэтому спустя время ушел работать охранником в банк – там и спокойнее было, и появилась возможность для тренировок. А то занимался часов с восьми вечера и до одиннадцати. Но без этого в 90-е было не прожить. Приходилось распыляться, и это сказывалось на результатах. Но был молодой, сил хватало – в те годы я и на Олимпиаду ездил, нормативы на чемпионат мира выполнял.

– Кто из соперников – метателей ядра – больше других восхищал?

– Наверное, американец Рэнди Барнс. Ему вот уже 20 лет принадлежит мировой рекорд. Еще был швейцарец Вернер Гюнтер ростом за два метра. Если Барнс отличался силой и скоростью, то Гюнтер был более интеллигентным, что ли. Ядро красиво толкал.

“За руку не ловил”

– Силовые дисциплины в легкой атлетике всегда были под прицелом антидопинговых служб. Вот вы могли с первого взгляда определить, принимает спортсмен допинг или нет?

– Конечно, было понятно. Но это немного некорректный вопрос – я же никого за руку не ловил. Сейчас стали гораздо жестче антидопинговые правила, к тому же появилось много пищевых добавок и других вещей, которые не являются запрещенными. У нас в советское время не было ни протеина, ни аминокислот. Покупали детское питание за 1 рубль 25 копеек и пили его. Оно было на молочной основе с 57-процентным содержанием белка. За счет него и спасались.

– Как вы думаете, проблема допинга в современном спорте решаема?

– Наверное, нет. Это идет битва лабораторий. Я считаю, что выигрывает тот, кто имеет деньги. Все-таки витамины, восстановители стоят дорого. Если у тебя есть средства на их приобретение, то ты можешь спокойно тренироваться. Большие результаты требуют больших затрат.

Замкнутый круг

– Не было желания поработать тренером? С вашим-то опытом?!

– Да я пытаюсь, но это очень трудно. В принципе, все ребята-толкачи у меня консультируются, но у них есть свои тренеры. Все лето я тренировал детишек в спортивной школе в “Тастаке” за какие-то 20 тысяч тенге в месяц, но потом попал под сокращение. Складывается впечатление, что никому ничего здесь не надо. У нас вообще замкнутый круг получается. Чтобы дать результат, надо нормально готовиться на какие-то средства. Но чтобы эти средства получить, надо показать результат. Кому-то удается разорвать этот круг, но у меня пока не получается… Вспоминаю, как меня тренировали в Алма-Ате. И ведь эти люди были уверены в своей правоте. А от тренерских ошибок в дальнейшем трудно избавиться, тяжело перестроиться.

– Они ведь еще и к травмам приводят…

– Да, тренер мне в 16 лет в Глазове все колени перетравмировал. В институтах тогда преподавали ударную прыжковую работу. Но ведь есть прыгуны весом 50 килограммов, а есть ребята – уже под сто, которым такая работа абсолютно не подходит. Тренеры же всех под одну гребенку стригут. Естественно, что у подростков летят колени – связки-то еще не окрепшие. А после тридцати все эти травмы дают о себе знать. Тренерам нужен результат, вот они и форсируют подготовку – заболела у парня нога, но они все равно заставляют его тренироваться. Больной же спортсмен становится никому не нужным. Я лет в 18–19 по результатам был где-то пятнадцатым в Союзе. Через год из тех, кто был впереди меня, уже никто не выступал – у кого локоть, у кого кисть травмирована.

“В деды мне еще рановато”

– Знаю, что силачи очень востребованы в цирке…

– Лет в 25 ко мне в Москве подходили циркачи, предлагали стоять нижним акробатом, держать по 4–5 человек. Но я в тот момент не собирался бросать спорт – было и желание, и стремление выступать в секторе.

– А вообще цирк любите?

– В детстве любил, сейчас – не очень. Детей, конечно, водил, но они уже выросли – сыну 21 год, дочери 17.

– Скоро, наверное, придется внуков водить…

– Нет, я не готов дедом быть, молодой еще. Я детям это говорю, а они отвечают: “Тебя никто спрашивать не будет” (смеется).

– Как проводите свободное время?

– Зимой – бильярд, летом – рыбалка. Да и то не всегда – поблизости от Алматы всю рыбу переловили, а далеко ездить устаю. Но за лето раза три-четыре на большую рыбалку выезжаем.