Зачем женской колонии качели за 30 тысяч долларов

Для кого подгузник до сих пор роскошь?

Тюрьма – не место для детей. Но в единственном казахстанском детском доме при колонии ЛА-155/4 для беременных заключенных и осужденных женщин с детьми до трех лет в поселке Жаугашты Алматинской области на сегодняшний день содержатся 34 ребенка от 33 матерей.

– Дом ребенка рассчитан на единовременное содержание 50 детей до трех лет. В нем имеется все необходимое оборудование и оснащение. Работу организовывает начальник дома ребенка и персонал. Предусмотрены врач-педиатр, врач-невропатолог, психиатр, 5 медсестер, рентген-лаборант, акушерка, санитарка, воспитатели и няни. Дети ежедневно осматриваются врачами, – рассказывает об этом учреждении начальник управления по воспитательной и социально-психологической работе среди осужденных комитета уголовно-исполнительной системы Марат ТАЛАСБАЕВ.

При этом, как уверяет мужчина, кормят малышей и их мам в соответствии с рекомендациями Казахской академии питания и ВОЗ, а лечат бесплатно. Послушаешь – и воображение рисует едва ли не курорт за колючей проволокой.

На землю возвращает директор НПО “Центр мониторинга прав человека” Ардак ЖАНАБИЛОВА. Как рассказала женщина в ходе “круглого стола”, организованного Региональным представительством Penal Reform International (PRI) в Центральной Азии накануне Дня защиты детей, согласно правилам, прописанным в документах, такие важные для малышей продукты, как овощные и фруктовые пюре, творожки, йогурты и даже молочную смесь, закупают только после отдельного рапорта врача детского дома. Для получения этих продуктов нужно соответствующее назначение педиатра. А одноразовые подгузники детям осужденных вообще не положены.

– Есть проблемы в обеспечении кисломолочными продуктами, фруктовыми пюре, молочными смесями, подгузниками. В данное время все продукты по рапорту врача закупаются, но одноразовые подгузники они не знают, куда “воткнуть”, поэтому их закупа нет. В учреждениях пользуются тем, что приносят НПО и другие благотворительные организации, – говорит она.

Благотворительные же организации установили во дворе детского дома дорогущие качели за 30 тысяч долларов. “Не в каждом элитном доме такие есть”, – с гордостью отмечает Ардак Жанабилова.

Наверное, те, кому положено коротать дни на этом предмете роскоши, могли бы сказать, что не в качелях счастье, но большинство еще не умеют говорить и, конечно же, о дальнейшей своей судьбе даже не догадываются.

Мама больше не придет…

Между тем в возрасте трех лет детей должны либо отдать близким родственникам осужденной на воле, либо отправить в детский дом. Но в любом случае самый важный человек для малыша на энное количество лет практически перестанет существовать.

– Достижение трехлетнего возраста является обязательным для исключения ребенка из исправительного учреждения, то есть не предусматриваются такие моменты, как его инвалидность, его какая-то физическая неполноценность, отставание в развитии и прочее. Не учитывается, что у ребенка может вызвать травму психическую отрыв его от матери после всего. Нет индивидуального подхода к женщинам, у которых большой срок лишения свободы, и они отдают ребенка в трехлетнем возрасте в детский дом, а у них срок – около 25 лет. Что делать в таких ситуациях? Оценка по каждому случаю должна производиться индивидуально, – уверена Ардак Жанабилова.

При этом, как отмечает правозащитница, не до конца продумано и то, как женщина, выйдя на свободу, будет возвращать себе своего ребенка.

– У нас все дети женщин-осужденных отправляются в детский дом Баганашыла Алматинской области. Но женщина – уроженка Северо-Казахстанской области, например, не спешит забрать своего ребенка. Потому что у нее просто нет материальной возможности доехать до Баганашыла, несколько дней там жить, оформлять документы и потом еще вернуться домой. У нее таких денег нет! У нее есть только билет до места прописки. Органы опеки должны готовить этих женщин и детей к встрече заблаговременно. То есть женщина, освободившись, должна просто забрать своего ребенка с уже готовыми документами и ехать домой, – указывает на явную недоработку пенитенциарной системы Ардак Жанабилова.

Не все просто и в воспитании тех детей, которых взяли на попечение родственники. Законодательно предусмотрено, что женщина может навещать ребенка дома. Но на практике эта норма не работает, потому что для такого визита нужен конвой, нужны особые условия проживания и женщине, и сопровождающим. А все это достаточно дорого.

Трудиться и еще раз трудиться

Уполномоченный по правам ребенка в Казахстане и депутат мажилиса Загипа БАЛИЕВА считает, что нахождение в местах лишения свободы детского сада или другого учреждения – нонсенс и нарушение прав безвинных малышей.

– Какое бы преступление женщина ни совершала, обязательно должна быть отсрочка наказания. Да, нам есть чего бояться, когда речь идет об особо опасных преступницах. Но неужели у государства не хватит сил установить контроль за этой женщиной, чтобы она не причинила никому вреда? Ребенок должен жить в семье, со своей мамой и на свободе, – высказала свою позицию депутат.

Также она предложила вернуться к той идее, которую высказывала, еще будучи министром юстиции, – замене Уголовно-исполнительного кодекса исправительно-трудовым.

– Потому что пока в колониях есть определенные противоречия: у осужденного есть право на труд, но насильно его привлечь к труду никто не может. Таким образом, с одной стороны, остается нерешенным вопрос возмещения ущерба, с другой – оставшиеся на воле дети осужденного не получают алименты, а в-третьих, к моменту выхода из колонии у этого осужденного нет ни трудовых навыков, ни накопленных средств, – объясняет она эту идею.

Противников у задумки много, и все они в первую очередь кивают на отсутствие рабочих мест для зеков. Но Загипа Балиева уверена, что, когда в силу вступит закон, власти колоний и акиматы просто вынуждены будут создавать производства для заключенных.

“Ребенок не родился с ножом или пистолетом в руке”

Наряду с малышами, оказавшимися на нарах за компанию с матерями, есть подростки, попавшие в колонию по собственной вине. Три процента тюремного населения страны – несовершеннолетние.

– Дети в местах принудительного содержания – это показатель тяжелой запущенной болезни общества: экономической, правовой и социальной, – уверен региональный директор PRI в Центральной Азии Азамат ШАМБИЛОВ.

И хотя, как отметила судья Верховного суда РК Лариса ШЕПЕЛЕВА, наиболее ужасные убийства на ее памяти “совершались именно несовершеннолетними”, правозащитники настаивают: дети в тюрьме – это нонсенс.

– Есть отъявленные и жестокие преступники, но, вы извините, это наша вина. Вина всего общества – начиная с родителей и безразличных окружающих эту семью людей. Ребенок не родился с ножом или пистолетом в руке, со зверством в душе. Он родился человеком. Преступником его сделали общество и окружающая среда, – говорит Загипа Балиева.

Детский омбудсмен считает, что работу с трудными подростками надо проводить еще до того, как они получили незавидный статус. Школа, муниципалитет, гражданское общество – все должны быть задействованы и вовлечены в процесс воспитания молодежи.

Что же касается тех, кто уже попал в орбиту уголовного преследования, то и их надо как можно бережнее ограждать от системы. Так, по опыту европейских стран Загипа Балиева предлагает запретить присутствие детей в зале суда.

– Все показания специально обученный для работы с детьми человек снимает на видео в спокойной, дружественной ребенку атмосфере, и именно оно должно быть средством доказывания в суде. Причем ребенок может давать показания всего дважды – первый раз и второй, если у суда возникли дополнительные вопросы, – рассказывает она об опыте Норвегии, который изучала совсем недавно.

На практике это может вылиться в редактуру множества казахстанских законов, но бывший министр юстиции уверена: оно того стоит.