Ядерное наследство Семипалатинского полигона

18 тысяч квадратных километров урановой земли

В пятистах километрах от Караганды, в живописном местечке у подножия горной цепи Едрей, есть крохотный поселок Шолакбулак. Когда-то здесь проживало около сорока семей. Теперь осталось семь. Тридцать сельчан живут натуральным хозяйством. Живут сами по себе, выращивают скот, который их кормит, поит, одевает, загружает работой руки и мыслями мозги, составляет смысл жизни. В Шолакбулаке нет акима, полицейского, медработника, учителя – никого из тех, кто представляет государство. В поселке нет телефона, почты, электричества, водопровода – и еще много чего, что называется цивилизацией. Накануне выборов в Шолакбулаке не звучали страстные речи, на заборах не пестрели агитационные плакаты и листовки – ничего такого, что свидетельствовало бы о каких-либо политических предпочтениях шолакбулакцев.

Ни тебе политики, ни цивилизации, ни власти, ни рыночной экономики. И можно было бы назвать это местечко раем, если бы не большая проблема под боком – 18 тысяч квадратных километров урановой земли. В 10 километрах от поселка – Семипалатинский испытательный ядерный полигон. Называть его бывшим язык не поворачивается. 16 лет назад здесь прекратили проводить испытания ядерного оружия. Прекратились взрывы, и ушли военные. А все остальное осталось по-прежнему – стеклянная оплавленная земля, излучающая 10–20 тысяч микрорентген в час, мертвые атомные озера, урановые штольни и люди...

Специалисты по военно-промышленной экологии Карагандинского экологического музея наблюдают территорию Семипалатинского ядерного полигона с 1992 года. То есть с того самого момента, когда полигон был официально закрыт и гражданские специалисты и ученые получили доступ на ядерные земли.

– Все эти годы Семипалатинский ядерный полигон остается единственным полигоном в мире, территория которого не охраняется и на территории которого по-прежнему живут люди, – говорит директор экомузея Дмитрий Калмыков. – Полигон оказался открытым для населения и был брошен, напичканный военным и радиоактивным мусором. Хотя, насколько нам известно, существовала профессиональная программа поэтапного закрытия полигона с глухой консервацией всех опасных зон, с вывозом радиоактивного мусора и так далее. Проще говоря, военные намеревались тщательно убрать за собой, продолжая охранять полигон. Однако, по мнению Дмитрия Калмыкова, политическое давление было так велико, что разгоряченная общественность буквально вытолкала военных в шею и удовлетворенная удалилась праздновать победу. Тогда никто не подумал о людях, которые останутся здесь жить.

Десятки радиоактивных штолен остаются открытыми

На территории полигона остаются открытыми десятки штолен. Но и те, что были в спешке запечатаны военными, легко открываются местными умельцами. В поисках металлолома люди заходят на самые опасные площадки, выкапывают кабель, собирают радиоактивный лом. Все это валяется под ногами. Металлосборщики протоптали свои тропы, поделили территории. Еще 10–15 лет назад вся степь была буквально усеяна останками ракет и снарядов. Тысячи и тысячи тонн военного металла и железа. Сегодня степь чистая, будто пылесосом по ней прошлись. И нет никакой возможности проследить, куда уходил и продолжает уходить ядерный металл. Пока на полигоне остается хотя бы полкило металла, остается и проблема. И проблема эта углубляется с каждым годом в прямом и переносном смысле.

Если раньше люди брали то, что лежит на поверхности, то сегодня уходят вглубь подземных штолен, выкапывают подземные кабели, доходят до самых опасных зараженных зон, где непосредственно происходили наземные и подземные ядерные взрывы. В самых грязных местах, где радиационный фон зашкаливает за 20 тысяч микрорен­тген, можно обнаружить походные лагеря местных металлоискателей – матрацы, циновки, утварь. То есть сборщики здесь живут и ночуют.

16 лет общественность и экологи бьют тревогу и пытаются направить государственные органы на решение проблемы доступа на ядерный полигон. Два года назад депутатская группа мажилиса провела депутатские слушания вопроса и категорически потребовала от правительства немедленного принятия мер. Депутаты добились выделения значительных средств для погашения задолженностей по выплате пособий гражданам, признанным пострадавшими от ядерных испытаний. На самом полигоне тоже появились признаки присутствия государства.

– Вокруг полигона появились столбы, – говорит Дмитрий Калмыков, – по крайней мере, обозначены его границы. Кое-где на столбах проволокой прикручены таблички “Опасно: радиация!”. Хорошее начинание, но малоэффективное. С таким же успехом перед въездом в город можно повесить плакат “Опасно: криминал!”. Или перед горным обрывом поставить табличку “Опасно: гравитация!”. Ну, опасно – радиация. И что в связи с этим делать? Не дышать? Не ходить? Не бегать? Подобные предупредительные знаки должны нести полную информацию для населения. Иначе для чего они нужны?! В западной практике такие плакаты содержат всю информацию типа “Внимание! Территория министерства обороны! Испытательный военный полигон! Въезд запрещен! Фото- и киносъемка запрещена! Категорически запрещены сбор отходов, ягод, грибов, вырубка леса… Ну и так далее. И в обязательном порядке сообщаются неизбежные последствия: нарушение данных требований влечет уголовную ответственность или суровое наказание, или штраф… А у нас просто предупреждают, что радиация опасна!

Мы имеем опыт Чернобыля

Но все-таки экологи рады тому, что хоть что-то сдвинулось с мертвой точки. И сегодня эти столбы хотя бы обозначили территорию полигона. Второй положительный момент – началось патрулирование территории. Микроавтобус радиационного контроля колесит по полигону и отгоняет людей хотя бы от самых грязных зон. То есть меры предприняты, но чтобы добиться действия, они должны быть в десять раз эффективней и действенней. Потому что ни столбы, ни одиночный патруль пока не изменили коренным образом местный менталитет. Жители по-прежнему собирают металлолом, ездят в гости по накатанной дороге, которая пролегает по Стеклянной поляне – самое пекло полигона, где 40 лет взрывалось и горело, где от температуры в миллион градусов земля навсегда оплавилась до состояния черного стекла. А по берегам атомных озер – воронки от ядерных взрывов, заполненные водой, все еще можно увидеть следы пикников.

Специалисты и эксперты так и не пришли к единому мнению: нужно ли переселять людей из поселков, расположенных по периметру полигона? Международная практика на этот счет ничем не может нам помочь, потому что нигде больше в мире испытательные полигоны не строили на заселенной территории.

– Мы имеем опыт Чернобыля, – говорит Дмитрий Калмыков. – Эксперты пришли к выводу, что социально-экономический вред, нанесенный жителям переселением, намного превысил потенциальную опасность от облучения. Немало чернобыльцев, помыкавшись по чужим углам, вернулись в свои деревни. И живут по сей день. Да и вокруг Семипалатинского ядерного полигона продолжают жить люди. Где-то победнее, где-то побогаче. Отдельные зимовки и хозяйства даже радуют глаз своей зажиточностью и благополучием. Хозяева на вид отнюдь не болезненные, лошади и бараны упитанные. Здоровый образ жизни на свежем воздухе, здоровый физический труд, натуральная пища без консервантов – все это компенсирует вред, который может нанести организму радиационное облучение. И этот вред можно свести к минимуму. Если научить людей соблюдать самые простые правила и снабдить население жизненно важной информацией.

“Красные зоны”: заходи, кто хочет

18 тысяч квадратных километров полигона имеют неровный радиационный фон. Три тысячи квадратов, как говорят эксперты, должны быть навсегда выключены из землепользования. Это так называемые “красные зоны”, где уровень радиации превышает 20 и 30 тысяч мкр./час. Это эпицентры взрывов, атомные озера, стеклянные поляны. Все, что требуется, – оградить эти опасные места от доступа людей. А самые грязные зоны окопать глубокими траншеями, чтобы не только люди, но и скот сюда не забредал. И главное, все жители всех населенных пунктов полигона должны иметь карту. Простую удобную карту, где красным цветом отмечены места, куда нельзя ходить, где сохраняется высокая опасность облучения. Если люди будут знать эти зоны, они не будут туда ходить и скот будут держать подальше. Никому не хочется умирать раньше времени.

Карагандинские экологи составляют такие карты сами для себя, для собственной безопасности. И обязательно берут их с собой в экспедиции. И еще ни разу не привозили обратно. Всегда оставляют местным жителям. Люди очень рады такому подарку, потому что карты, составленные Карагандинским экологическим музеем, на сегодняшний день единственные путеводители по ядерному полигону.

Миллион лет до чистой эры

Во время последней экспедиции карагандинские экологи обнаружили на полигоне неразорвавшуюся бомбу. Снаряд весом более 250 кг пролежал в земле не менее полувека. Все эти годы его скрывала высокая густая трава. Но этим летом здесь прошел большой степной пожар, который и обнажил старую ржавую бомбу. О находке экологи сообщили в Институт радиационной безопасности и экологии в Курчатове. Снаряд был обезврежен. Всем нам очень повезло, что снаряд не обнаружили металлосборщики, что на него не набрел табун лошадей... Потому что неизвестно, с какой начинкой была бомба. На полигоне ведь испытывалось не только ядерное оружие, но и радиологическое. И вполне возможно, что этот снаряд был из тех самых, с урановой начинкой.

Ядерный полигон не умер. И будет жить еще как минимум миллион лет. Если учесть, что активность радиационного излучения плутония равномерно снижается наполовину каждые 24 тысячи лет, то как раз через миллион лет радиационный фон ядерной земли Семипалатинского полигона сравняется с природным.

Дмитрий КАЛМЫКОВ (фото), Караганда

Татьяна ТЕН