Тимур и его эпоха

Такое отношение – позор!

– Недавно я перенес три тяжелейшие операции, – говорит Тимур Сегизбаев, которого в 60-е годы, без всякого преувеличения, знал весь Казахстан и до сих пор помнят ветераны советского футбола. – Но речь даже не обо мне. Обидно, что в Казахстане не чтят ветеранов футбола. Команда нашей жизни – алматинский “Кайрат” – совсем сегодня не уделяет внимания людям, которые сделали историю клуба. Знаменитый судья всесоюзной категории Рафаэль Ибрагимов прикован к постели, лидеры “Кайрата” 50-х годов Борис Каретников и Владимир Болотов из-за тяжелой болезни не могут самостоятельно передвигаться. Никто им не помогает, они никому не нужны. Обидно!

– “Кайрату” самому сейчас найти бы деньги на существование. Сейчас у многих некогда знаменитый клуб вызывает лишь жалость.

– У меня сердце болит за “Кайрат”. Как можно было довести команду до такого состояния? Мы как попало относимся к своей истории и традициям. “Кайрат”, который на протяжении десятилетий был одним из брендов республики, сегодня никому не нужен. Нельзя доводить до плачевного состояния такой клуб. В Узбекистане, например, никогда не позволят убить “Пахтакор”. Позор городским властям!

Костюм для отца

– В ваше послевоенное детство в Алма-Ате, наверное, как и сейчас, было не до футбола?

– В послевоенные годы среди мальчишек были популярны уличные игры – асыки, лянга. В детстве я даже не знал, что такое футбол. С пацанами думали, что просто надо гонять мяч. А вот где его достать? Брали тряпки, набивали клубок и пинали самодельный мяч по улице. Родители меня на все лето отдавали в лагерь “Артыбулак” под Алма-Атой. За его команду я как-то играл в соревнованиях между лагерями, которые проходили на стадионе “Спартак” в парке культуры и отдыха им. Горького. Там меня и заприметил мой первый тренер и директор детско-юношеской школы “Авангард”, ныне покойный Георгий Алексеевич Козелько. Он включил меня в юношескую сборную Казахстана.

– В каком возрасте вы поняли, что футбол – это на всю жизнь?

– В 1962 году, когда начал стабильно играть в составе “Кайрата”. Я получал зарплату 180 рублей в месяц – по тем временам немыслимые деньги. Семья у нас была многодетная. Когда я приносил зарплату, в доме был праздник.

– Помните, на что потратили первую зарплату?

– Купил отцу красивый костюм и очень сильно этим гордился.

– Отец был вашим главным болельщиком?

– Он стал болельщиком, когда я уже заиграл в “Кайрате”. А так он меня вечно ругал: “Что ты себе за профессию выбрал – физкультурника!”. После того как я окончил институт физической культуры и стал капитаном “Кайрата”, команда начала собирать полные стадионы. Тогда мой отец признал мой выбор. Он настолько болел за меня, что мог даже подраться с заядлыми болельщиками прямо на стадионе.

Награда за голы… слоненок

– Ваше имя навсегда связано с двумя мячами, которые 24 августа 1964 года вы забили в ворота московского “Спартака” в “Лужниках”. Не обидно, что забывают о других достижениях?

– А чего обижаться? Ведь сам корифей советского футбола и основатель “Спартака” Николай Петрович Старостин получил удовольствие от того матча. Ему понравились не только мои голы, но и сама игра. Если первый мой гол был забит случайно, то второй мяч не был спонтанным – я удачно приложился по нему, и вратарь “Спартака” не смог среагировать.

– Дубль в ворота “Спартака” стал самым ярким событием вашей карьеры?

– Думаю, да. На игре был тогдашний председатель спорткомитета Каркен Ахметович Ахметов. Он как раз прилетел из Азии. Зашел к нам в раздевалку с сувениром – слоненком, спрашивает у команды, кому вручить приз как лучшему игроку. Ребята ему говорят: “Вручайте тому, тот забил два гола “Спартаку”!”

– Вас переманивали в другие клубы?

– Звали активно каждый год. Помню, особенно настойчивым был СКА из Ростова-на-Дону. Но я не хотел покидать “Кайрат”. В Алма-Ате у меня были дом, семья.

Йеменский период

– После окончания карьеры вы возглавляли чимкентский “Мелиоратор” и карагандинский “Шахтер”, потом много лет входили в тренерский штаб “Кайрата”. А как попали в Йемен?

– Играть я закончил в 1969 году, но, еще будучи футболистом, вел конспекты, готовил себя к работе тренера… В Йемене довелось потрудиться с 1982 по 1985 год. Мне предложили поехать в другую страну, я согласился. Взял с собой жену и трехлетнюю младшую дочь. Поначалу сильно переживал, что не знаю арабского языка. Ставил в Йемене во дворе перед детворой хлеб, воду и спрашивал, как это будет по-арабски, и уже через три месяца мог выразить свои мысли.

– Какие были в Йемене условия работы и жизни?

– Жена и дочь не выходили из дома. Днем стояла невыносимая жара, ни о каком футболе речи не шло. Тренироваться можно было только вечером. Однажды дома поливал крылечко водой, смотрю, рядом трава пробивается. Позвал руководство, показал. Нашли за городом место, разметили его, засеяли травой из огорода шейха. Вокруг арабы возвели трибуны. Сам президент ФИФА Жоао Авеланж принимал этот стадион. На нем потом сборная Йемена играла… В Йемене было тяжело морально, домой сильно тянуло. Единственная отдушина – море.

“Я не злопамятный!”

– Есть люди, которым при встрече руку не подадите?

– Я не злопамятный!

– Почему из трио ярких кайратовских солистов прошлого – Сеильды Байшакова, Куралбека Ордабаева и Тимура Сегизбаева – сейчас востребован только один Байшаков?

– Не мне судить. С Байшаковым по сей день близко общаюсь, а вот с Ордабаевым нет. Скоро у Сеильды юбилей – 60 лет, обязательно позвоню и поздравлю.

– Ордабаева тоже поздравляете с днем рождения?

– Нет. Он очень хитрый и завистливый человек.

Как добывались солисты

– Вы в середине 70-х были инициатором переезда из Туркмении в “Кайрат” талантливого полузащитника Курбана Бердыева – ныне главного тренера чемпиона России казанского “Рубина”…

– За Курбаном два года ездил в Ашхабад. Из Туркмении еще привез Владимира Никитенко (рекордсмен “Кайрата” по количеству матчей в высшей лиге СССР. – Прим. автора). Но Бердыева местные власти не хотели отпускать. Он, кажется, был женат на дочери заместителя Председателя Совета министров Туркменистана. Однако на второй год я убедил Бердыева переехать в Казахстан. Как я за ним охотился в Туркменистане – это настоящий детектив! Я на один самолет – он на другой, я на поезд – он в другой. Его прятали от “Кайрата”, но он был нам нужен.

– Чем Бердыев выделялся на поле?

– Он был очень умным и техничным футболистом – свободным художником, который мог доставить мяч нашим нападающим.

– А был игрок, которого так и не смогли уговорить перейти в “Кайрат”?

– Олег Романцев. Он играл в красноярском “Автомобилисте”. Я его две недели уговаривал переехать в Алма-Ату, но он грезил московским “Спартаком”. Говорил, что, если “Спартак” не заберет его, он до конца своих дней останется играть в “Автомобилисте”. Только я уехал домой, “Спартак” забрал Романцева к себе.

“Ценю простое общение!”

– Помните, как легендарный режиссер Шакен Айманов снимал футболистов “Кайрата” в своем фильме “Ангел в тюбетейке”?

– Конечно. Шакен Айманов не любил снимать в павильонах, он предпочитал максимально естественные съемки. На Центральный стадион Алма-Аты завезли дорогую аппаратуру, и мы по команде режиссера бегали по полю целый день, чтобы снять для фильма эпизод. Айманов говорил: “Я выжму из вас все соки!”.

– В следующем году у вас будет юбилей – 70 лет.

– В душе я молод, так и хочется выскочить на поле (смеется). Слава Богу, меня не забывают, проводятся турниры имени Тимура Сегизбаева, люди мне звонят. Недавно наш олимпийский чемпион по футболу Женя Яровенко интересовался моим здоровьем. Лучший бомбардир в истории “Кайрата” Евстафий Пехлеваниди навестил меня, когда был в Алматы. В последнее время я сам стал более внимательным к своим родным и близким: у меня два внука, которым за 18 лет, двум внучкам по 3 годика, взрослые дети. Я ценю простое общение!

Аскат ЖАКАЕВ, фото из архива Т. С. Сегизбаева