Страшные отметины сражений

УВИДЕЛ И УЖАСНУЛСЯ

В конце апреля Майдан Кусаинов со своими подопечными вновь отправился на места былых боев. Сам он родился в 1943 году и не может помнить военное время. Но спустя много лет судьба развернула его лицом к тому самому месту под Ленинградом, где был тяжело ранен его отец. Учась в ленинградской аспирантуре, он побывал в местах сражений и ужаснулся: чуть ли не на поверхности земли лежали истлевшие останки солдат, а рядом – пулеметы, винтовки, гильзы, снаряды. “Именно казахстанцы поставили первые памятники на Синявинских высотах, – вспоминает Майдан Комекович. – В рюкзаках носили щебень, цемент, в ведрах – воду, чтобы бетонировать памятники. До нас останки убитых хоронил егерь, но он умер от трупного яда. Мы принимаем меры, чтобы такого не случилось”.

Майдан Кусаинов из года в год в апреле–мае, чаще всего со студентами Евразийского университета, едет по знакомому адресу. Сейчас на Синявинских высотах – мемориальная зона. По территории – примерно 48 квадратных километров, чуть меньше Астаны. И там есть мемориальный массив под названием “Надежда”, отстроенный казахстанцами, с полковыми и дивизионными кладбищенскими комплексами, обелисками, памятными знаками.

Россияне наградили Кусаинова орденом Святого Александра Невского, почетной медалью “Личность Петербурга”, почетным знаком Российской Федерации “Участник войны” (за разминирование в мирные дни).

ТАЙНЫ СИНЯВИНСКИХ ВЫСОТ

Мы не в первый раз встречаемся с Майданом Комековичем, и каждый раз профессор обязательно расскажет что-нибудь. Он сам сделал несколько пора­зительных открытий:

– Как-то обратил внимание, что наши позиции залиты водой, а траншеи противника сухие. Но позиции врага метров на 70 ниже. Отец тоже рассказывал, как стояли в траншеях по колено в воде. Стал изучать военную немецкую литературу. Узнал, что они подтапливали территорию противника и делали это еще в 1850-е годы. Мысль не давала мне покоя: где течет маленький ручей, должна быть плотинка. Нашел ее там, где сотни раз проходил, – настолько незаметно ее сделали. Длина – 20 метров, ширина – три метра. Нашим бы сообразить, но военных инженеров в частях не было. Большинство командиров батальонов даже не умели читать карту (данные архива). Бывало, вместо передовой вели солдат в обратную сторону, и их расстреливали из пулеметов заграндотряды. Думали, убегают.

ДИСК НА ЧЕТЫРЕХ НОЖКАХ

– Вы также находили много оружия. Чье лучше сохранилось – наше или немецкое?

– Все-таки немецкое. Патроны в отличном состоянии до сих пор. В винтовку вставляешь, и она сразу стреляет. У нас были стальные гильзы, у них – латунные, надежно лаком покрыты.

Вообще Синявинский плацдарм стал полигоном для испытания нового оружия. Там немцы применили впервые камуфлетные гранаты, они выстреливали из ракетниц и свободно подбивали наши танки. Как-то мы нашли странный диск на четырех ножках. Хорошо, что не стали разбирать. Потом на фотографиях в немецких мемуарах я узнал эту магнитную мину. Ее крепили к танку (по болоту он двигается медленно), и буквально через пять секунд она взрывалась. Башню полностью срывало. Находили и стеклянные мины – по виду темно-зеленые, на рижский бальзам похожи. Когда отмыл, увидел место для взрывателя.

– А какое советское оружие испытывали на Волховском фронте?

– Пулемет Стударева с воздушным охлаждением и сменными стволами, скорострельную винтовку-карабин Симонова. Автоматы испытывали. А немцы – первые “тигры”. В 1943 году танки нарвались на засаду в районе рабочего поселка города. Первый танк подбили, из второго экипаж убежал, а внутри остались инструкция, паспорт. Стали изучать “тигр”, и на Курской дуге наши встретили эти танки новой пушкой, которую назвали “Зверобой”. Немцы испытывали и скорострельную винтовку, похожую на автомат Калашникова.

– Вы обмениваетесь информацией о находках?

– Нет. Как-то так повелось. Самые любопытные в тех местах – трофейщики. Рыщут-ищут по лесам. Однажды мы откопали останки бойца с пулеметом, и тут “охотники” – продай да продай. Пулемет был в хорошем состоянии, что бывает редко. Потом посмотрел в магазине, где продают историческое оружие: подобный пулемет, но хуже нашего, стоил 50 тысяч рублей.

– Где сейчас этот пулемет?

– В астанинской школе № 17. Долгое время всё дома хранил. Не мог пристроить, а сейчас все просят. Хорошо сохранились агитационные гранаты, бомбы, с их помощью разбрасывались листовки. В одном из снарядов нашли обрывок с обращением генерала Власова. Он призывал покончить со Сталиным, с большевиками.

МИРАЖИ НА БОЛОТАХ

– По каким приметам находите утерянные могилы?

– Мы уже знаем, что в траншеях погибшие слоями лежат. Если одного нашли, значит, под ним будет и второй, и третий, и четвертый слой. Это целая наука – военная археология. Помогают знания истории сражений, рубежей, где проходили бои. Порой происходят явления, не объяснимые никаким материализмом. Приходилось наблюдать такое явление: как будто в мареве, в тумане идет цепочка солдат в обмундировании военных лет. Не один я это видел, а и бойцы из других поисковых отрядов. Стали копать именно в тех местах, где их видели, – и нашли. Миражи исчезли. Еще стоял у нас на улице обеденный стол. Ночью как будто звал кто-то к нему, стонал. Решили проверить – действительно, под землей лежал солдат.

– Сколько же воинов полегло на этом пятачке за два с половиной года?

– Документы в военных архивах неполные. Их, как правило, уничтожали, если дивизия попадала в окружение или шла на прорыв, а медальоны имели единицы. Мы хороним в основном безымянных солдат. Это больно. Как сказал Виктор Астафьев в последней книге, правду о войне знает только Господь Бог… Можно сказать одно: потери личного состава значительно превосходят Смоленское оборонительное сражение и даже битву за Москву.

НЕ СОСЧИТАТЬ

– Горько, что солдаты остались непохороненными…

– У нас до 1943 года вообще не было похоронных подразделений. А вот немцы своих хоронили основательно – в гробах и со всеми почестями. У них была похоронная команда, оснащенная танками без башен и оружия, даже военный капеллан был.

– Насколько опасна ваша работа?

– Сейчас мы больше занимаемся обустройством мемориальной зоны, уходом за памятниками. Пик поиска прошел. Конечно, работа сапера всегда сопряжена с опасностями. Нас Бог миловал, но в других отрядах жертвы были… Подрывались поисковики из России, Украины, Беларуси, а также молодые саперы из воинских частей, которые были приданы поисковым отрядам. Они больше знают итальянские, китайские, американские мины, а обезвреживать немецкие не обучены… Мне необходимо было иметь для обучения трехкилограммовую мину Т-35. Но как будто кто-то держал на расстоянии от нее, я и отложил дело на утро. А через час – взрыв... Ни к минам, ни к гранатам своих ребят не подпускаю. Делаю все сам, потому что я сапер. А сколько их разминировал, не сосчитать.

Галина БАРОНОВА, Астана