С бегом по жизни

– В легкой атлетике с 14 лет, – вспоминает чемпионка и рекорд­сменка СССР в беге на 100 м и 200 м с барьерами, заслуженный тренер Казахстана Любовь Никитенко. – Раньше младше 10–11 лет в секции вообще не зачисляли. Это сейчас детей берут в группы развития, потому что ребята слабенькие, у многих недостаток веса. Вот наблюдаю за одной девочкой: рост 164 см, а вес всего 40 кг.

– В ваше послевоенное детство разве дети были крепче?

– Оно у меня не совсем послевоенное. Я родилась в 1948 году, поэтому о войне знаю только по истории. Жила я в Кустанае, и если бы тогда учителя не отбирали детей и не отправляли их в секции, то бы не стала спортсменкой. Многое зависит от того, к какому детскому тренеру попадешь. Дети остаются у тех, кто любит свою работу. Мы во Дворце пионеров занимались всем: зимой – лыжами, летом – бегом. Хотя я выигрывала Спартакиады школьников Казахстана, серьезно начала тренироваться только в институте физкультуры в Алма-Ате.

– Школьницей побеждали уже в барьерном беге?

– Нет. Я тогда бегала 200 м и 400 м. У нас в Кустанае на всю деревню было всего три барьера. А вот в Алма-Ате сразу стало получаться: через год, к концу первого курса, выполнила норматив мастера спорта. Но тогда была другая дистанция – 80 м с барьерами.

– Почему вы Кустанай называете деревней?

– А раньше так и было – центр да несколько домов. Тысяч 60 жителей. Стадиона не было, все бегали на одной площадке. Это потом Кустанай строиться начал.

Восточногерманский подход

– Ваш звездный час пробил в 1971 году на чемпионате СССР в Москве, где вы выиграли две барьерные дистанции – на 100 м и 200 м…

– Нет. Еще годом ранее я была второй на 100-метровке с барьерами, вошла в состав сборной Советского Союза.

– Почему на Олимпийских играх 1972 года в Мюнхене советский женский барьерный спринт не был представлен вовсе?

– Дистанция была новая, и никто в Союзе не знал, как ее осваивать. Расстояние между барьерами увеличилось, многим невысоким девочкам пришлось уйти из этой дисциплины. Пока перестраивались, Европа убежала далеко вперед.

– Зато спустя четыре года в Монреале на 100-метровке с барьерами у нас было две медали: серебряная Татьяны Анисимовой и бронзовая Натальи Лебедевой. Для полного комплекта не хватало только вас на этом пьедестале…

– Я была в хорошей форме, но, видимо, Бог не дал. В полуфинальном забеге я бежала хорошо, но упала на второй половине дистанции. Возможно, из-за этого после окончания карьеры и была какая-то неудовлетворенность. Но труд не прошел даром: то, что не досталось мне, получила Шишигина.

– На той Олимпиаде 100 м с барьерами выиграла Йоханна Шаллер из ГДР. Легкоатлетки Восточной Германии выиграли 9 дисциплин из 14. Но потом выяснилось, что спорт в ГДР держался на фармакологии…

– Она, конечно, у них была сильно развита, но я больше склоняюсь к другому фактору их успеха – научному. Мы с ними часто проходили совместные сборы. Во время занятий они вдруг все куда-то исчезали. Оказывается, под манежем находились барокамеры, где они тоже тренировались. В ГДР этим очень серьезно занимались ученые, что давало им преимущество перед нами. Та же Шаллер весной 1976 года показывала результаты хуже наших, и в Монреале на нее никто не ставил.

– За счет чего тогда советские спортсмены выдерживали конкуренцию?

– Думаю, что за счет таланта. Ведь в такой большой стране, как СССР, можно было отыскать одаренных людей. Политическое воспитание тоже играло свою роль. Сейчас гимн Казахстана далеко не каждый знает. Помимо этого, члены сборной были материально обеспечены. У меня зарплата была 300 рублей – большие деньги. Плюс призовые. Мы жили хорошо, были обуты-одеты.

“За уши даже мертвых вытаскивали”

– То, что после Олимпиады в Монреале вы продолжали выступать и даже выиграли в 1977 году в Испании зимний чемпионат Европы, говорит о вашем желании выступить на Играх в Москве?

– Да, но потом так получилось, что я пошла рожать. Может, и могла бы вернуться, но в Казахстане никто такой возможности не создал: все считали, что я уже старая. Хотя победить в Москве было бы легче, чем в Монреале.

– Говорят, что после родов спортсменки выходят на более высокий уровень…

– Не все. Многое зависит от физиологии человека. В Казахстане была такая Света Гусарова. Она бегала 100 м с барьерами за 12,68, попала в сборную СССР. Мы на нее очень рассчитывали, но после родов она не смогла вес сбросить, посыпались травмы. Так и закончила в перспективных.

– В каком возрасте вы завершили карьеру?

– Не было и 30, но мне стали намекать, что надо дать дорогу молодым.

– А если те не дотягивали до вашего уровня?

– Раньше это никого не интересовало. Правда, когда приближалась Спартакиада, за уши даже мертвых вытаскивали, чтобы пробежали. Я решила: раз такая ситуация, значит, пора обзаводиться детьми. Мне предложили работу в комитете по спорту, но мне там было неинтересно, и я сама попросилась в спортивный интернат на Байзакова в Алма-Ате.

Издержки “производства”

– С самой знаменитой вашей воспитанницей, Ольгой Шишигиной, было сложно?

– Нет. Она сама с характером, но тренеры – тоже (смеется). Когда мы стали с ней работать, она уже сознательно подходила к тренировкам, юношеская дурь ушла. Был период после рождения ребенка, когда Ольга совсем закончила со спортом. Потом все-таки вернулась. Долго тренироваться Шишигина не любила. Поэтому мы подобрали ей такую методику, чтобы упражнения были не длительные, но на высокой скорости. Это дало результат.

– У вас с мужем была и сильная группа спринтеров во главе с двукратным олимпийским чемпионом Виталием Савиным…

– Да, в ней были Юрий Язынин, Олег Боров, потом появились Виталий Медведев, Геннадий Черновол. Они выигрывали в спринте чемпионаты Союза в эстафете, были не последними в мире.

– И кто был у нас самым талантливым?

– Язынин – Савин ему в подметки не годился. Но слабым звеном у него стала психология, не было силы характера. Еще вспоминается Оля Дудник. По молодежи она выступала лучше Шишигиной, но уехала в Россию и потерялась.

– А кто добился больших результатов в первую очередь за счет трудолюбия?

– Торшина. Она была очень целеустремленной. Ее выгоняли, считали, что она ничего не добьется. Но Наталья возвращалась и доказывала обратное.

– Случалось такое, что кто-то долго ходил в неперспективных, а потом вдруг неожиданно раскрылся?

– Бывало наоборот – в кого-то веришь, а результата нет. Сейчас есть девочка (не буду называть имени), она вроде серьезно относится к делу, но страшно неорганизованная. Все время где-то витает, но выходит на дорожку – и показывает результат, который от нее не ждешь. Стоит о чем-то серьезно поговорить, она в ответ молчит и рыдает.

Дочери выбрали знания

– Кстати, Ольга Шишигина в качестве своей преемницы называла вашу дочь Лену…

– Лена решила, что кусок хлеба надо зарабатывать не ногами, а головой, и пошла учиться. К тому же у нее была травма ахиллова сухожилия. Лена хорошо училась в школе, легко окончила КазГУ, магистратуру, написала диссертацию по маркетингу в спорте.

– Ваша вторая дочь, Оля, тоже занималась легкой атлетикой…

– Да. Она бегала 100 и 200 м, выиграла чемпионат Азии среди юниоров. Но уехала в Америку, потом вернулась, закончила обучение в Москве. Сейчас живет в Балашихе, работает юристом.

– Кто сегодня из молодых подает надежды?

– У нас есть четыре неплохие барьеристки: Наталья Ивонинская, которая была второй на Универсиаде-2011 и на Азиатских играх-2010, Анастасия Сопрунова, Айгерим Шынызбекова, Анастасия Пилипенко.

– На кого рассчитываете в следующем году на Азиаде?

– На эстафету 4х400 м, 200 м и 400 м. Хотелось бы 2–3 золотые медали. Ивонинская может выиграть. Виктория Зябкина очень хорошая девочка. Она перешла из короткого спринта на 400 м, и пока ей морально сложно выдерживать новые нагрузки. Кстати, у меня тренировались ее мама и папа. Мама была первой, прыгнувшей в Казахстане тройным за 14 метров, папа – призер юниорского чемпионата Европы в эстафете 4 по 100 метров.

– Вы много лет тренировали вместе с мужем. Так работать легче или тяжелее?

– Однозначно не скажешь. Труднее, потому что все уходит в семью. Но и легче, поскольку все строится на доверии.

– Спорили по какому-нибудь спортсмену?

– Не только спорили – до скандала доходило. Но Владимир Иванович в каждом видел что-то хорошее, находил рациональное зерно и с него начинал строить подготовку.