Руслан МЫРСАТАЕВ: О нокаутах, Дэвиде Туа и школе выживания

– Для тяжеловеса вас считают невысоким боксером…

– Это правда. У меня несколько забавных случаев было. Один произошел на Олимпиаде. Там после боев надо было заходить в раздевалку именно в своей категории. Иду после первого поединка, радуюсь, что вышел в четвертьфинал, а мне волонтеры на ломаном английском кричат, что я прошел мимо и мне надо в ту комнату, которая предназначена для средневесов. Говорю им, что тяж, а они не верят и смеются.

– Из соперников никто над вашим ростом не смеялся?

– Был один боксер из Узбекистана, который повел себя некрасиво. Это было на турнире Сиднея Джексона в Ташкенте, на взвешивании перед стартом мы стояли рядом. Он – здоровый парень, за два метра ростом и за 120 килограммов весом. А я на весах потянул 94. Он переспросил: “Сколько-сколько ты весишь?” – и начал насмехаться.

– Вы с ним на ринге встретились?

– Нас судьба свела в первом же бою. Он вышел на ринг спокойный, уверенный и расслабленный. Шутил, смеялся. А во втором раунде лежал пятками кверху.

– Вы чем-то похожи на Дэвида Туа. Был такой новозеландский тяжеловес. Рост – 177 см, вес – за 105 кг.

– Это один из моих самых любимых боксеров. У меня как-то была депрессия, после тренировок смотрел его бои, и как-то становилось легче. Понял, что со своим ростом могу конкурировать с тяжами, – меня вдохновил пример Туа. Он был невысокий, но физически очень крепкий и с жутким ударом. Помните его первый бой с Хасимом Рахманом? Тот семь раундов ходил, улыбался, а в восьмом изумленно лежал – так и не понял, откуда такая бомба ему прилетела. Еще мне нравится в Туа то, что он не только боксер отличный, но и человек приличный. Я слышал историю, как Дэвид участвовал в благотворительном аукционе, где выставил… сам себя! Мог все заработанные деньги отдать больным раком. Он – человек!

“Допрыгивать” до соперника

– В казахстанском боксе у вас репутация боксера с тяжелым ударом. Но нокаутируете соперников редко.

– Я часто побеждал нокаутами, когда выступал в более легких категориях. Начинал в весе до 71 кг, но мой тренер говорил: ты надолго ни в одной категории не задержишься. Я переходил из одного веса в другой. Хотя всегда был сдержанным в питании, но, видно, с природой не поспоришь. Моя мама, кстати, считает, что комплекцией я пошел в нее, а не в отца, ныне покойного. Она говорит: “Если бы ты был, как он, то весил бы 130–140 кг”. Когда боксировал в среднем и полутяжелом весе, был выше соперников, и мне было легче по ним попасть. А в тяжах надо “допрыгивать” до противника.

– Никогда не было страшно, когда нокаутировали соперника?

– Был случай, я боксировал на турнире в Киргизии в весе до 81 кг, соперник попался неплохой, но он резко открылся, мой тренер крикнул: “Бей двоечку!” Я и пробил. Сломал этому парню челюсть, он едва не подавился капой. Стало очень страшно, что все могло закончиться ужасно и я был бы виновен в этом. Хотя, скажу честно, всех своих соперников уважаю. Бокс – спорт непростой. Мужской. Не каждый решится выйти на ринг и биться. И как я могу говорить плохо о боксерах, когда у них есть отцы, матери? Эти парни мне плохого ничего не сделали, и я ничем не лучше их. Даже если кто-то что-то сказал нехорошее про меня, отвечать ему придется на ринге.

– Когда-нибудь занимались упражнениями для увеличения силы удара?

– Раньше, когда был моложе, работал над этим. Потом мой тренер Олег Ковальчук сказал: “Всегда кто-то придет, кто будет бить сильнее. Поэтому нужно брать соперников другим”. С годами понимаешь, что не надо заряжаться на удар. Иначе противник почувствует это, убежит и обыграет тебя. Но если есть возможность – бей!

В новом формате

– Вы провели четыре сезона в “Астане Арланс”. В каком было тяжелее всего?

– В первом. Потому что до этого боксировал в другом формате: без шлема, было трудно приспособиться.

– На чемпионате мира 2013 года в Алматы многие боксеры жаловались, что теперь без шлемов: и по уху можно получить, и рассечений много.

– Ну да. В шлеме максимум можешь получить в нос или в лоб. А тут выходишь с ринга – и вся голова в шишках! Иногда весь затылок – одна большая шишка. Но это бокс.

– После одного из боев в 2012 году у вас даже шея не поворачивалась.

– Было такое. В эти моменты стараешься быстрее прийти в себя, встать в строй и помочь команде.

– Многие считают, что третий сезон в “Астане Арланс” был лучшим в вашей карьере.

– Может быть, так и есть. Наша команда стала победителем WSB, я не проиграл ни одного боя. Но моя мечта так и не была осуществлена – стать чемпионом WSB в личном зачете.

– Ваше расставание с “Астаной Арланс” было странным. Говорили, что у вас появились проблемы со здоровьем…

– Не хочу говорить на эту тему. Скажу лишь, что серьезных проблем со здоровьем у меня нет. Но я благодарен клубу за все, что он для меня сделал. Занимался любимым делом, тренировался, выступал, старался приносить клубу пользу и благодаря победам смог вернуть долги, в которые влез, чтобы купить квартиру.

– Если не секрет: почему в клубе считали, что у вас проблемы со здоровьем?

– Не знаю. Но мне кажется, что некоторые доктора допускают ошибку, когда делают выводы, обследуя боксера сразу после боя. Это неправильно! Это бокс! Тут бьют – и иногда очень сильно. После боев, бывает, и видишь похуже, и руки ноют. Но это у всех так! И потом разве человек, у которого проблемы со здоровьем, сможет просидеть под водой четыре с половиной минуты?

– Это ваш рекорд?

– Да. Мой тренер Олег Аркадьевич (Ковальчук) как-то спросил, сколько я смогу просидеть под водой. Начали с полутора минут, закончили результатом 4.30.

– Значит, у вас дыхалка хорошая…

– Я тоже так думал. Оказывается, не в ней дело. Когда выступал за “Астану Арланс”, к нам приезжала врач из Украины. Женщина очень умная, много рассказывала о здоровье и как-то сообщила, что, когда сидишь под водой, многое зависит не от дыхания, а от способности человека справляться с нервным напряжением. Ну и здоровье, конечно, большую роль играет.

Шансы – не роскошь

– Про вас говорят, что вы никогда не отказывались от боев.

– Да, в 2012 году мне предложили биться за титул чемпиона WSB, когда до боя оставалось 17 дней. Я согласился, потому что считаю: за такой шанс надо цепляться. Тогда я по делу проиграл Филипу Хрговичу, но он-то к этому поединку готовился два месяца.

– Вы с ним нормально общались?

– Да. Я как-то прилетал к нему в Загреб как спарринг-партнер, и, надо сказать, встретили они нас хорошо, по-казахски. Повезли в ресторан, везде помогали. Хрвое Сеп – вообще очень простой парень, из деревни. И я, парень аульский, общий язык с ним легко нашел.

– Есть ли человек, о котором можете сказать: он дал мне самый ценный совет в жизни?

– Не хотел бы кого-то специально выделять. В свое время большую помощь оказал Турсынгали Едилов – я его до сих пор на всех турнирах пишу как второго тренера. А после Олимпиады в Пекине, когда у меня были проблемы в карьере, мне подал руку Олег Ковальчук. Можно сказать, вытащил меня из ямы, поверил в меня, и мы стали работать вместе. Если же говорить о советах, то самым ценным был от призера Олимпиады Рустама Саидова из Узбекистана.

– Что он вам советовал?

– Так получилось, что мы с ним очень хорошо общались. Хотя он уже не выступал, а был тренером. Рустам – отличный человек, умный, спокойный. Он тоже не очень высокий тяж, делился опытом. Перед Олимпиадой как будто знал, что я встречусь с китайцем Жангом Жилеем, и объяснял, как его нужно победить. Саидов говорил, что мне нельзя идти с одним ударом. Жанг, объяснял он, не любит, когда его прессингуют. И потому нужно постоянно оказывать давление, идти вперед, не давать пауз и передышек. А я этого не сделал. Почему-то был заточен на один удар. Хотел поймать его. И уже потом, после проигранного боя, понял, какую ошибку допустил. В финале Каммарелле с Жангом отбоксировал так, как мне советовал Рустам. Потому и победил.

Уроки Апачинского

– На той Олимпиаде в сборной еще работал тренер Александр Апачинский.

– Он, конечно, был мужик жесткий. Таких тренировок, как у него, у меня в жизни не было. Иногда мы на них просто выживали. Но он жил боксом и делал все, чтобы этот вид спорта в нашей стране развивался. Еще Иваныч был великим мотиватором. Умел прекрасно работать голосом. Даже сейчас мы с вами говорим, а у меня в голове его крик: “Русла-а-а-н, ты что делаешь?!”.

– Апачинский обожал эксперименты в тренировках.

– Он как-то загнал нас в небольшой зал, метров 12 на 15, закрыл все окна, двери, и мы тренировались там часа три!

– Для чего?

– Большие нагрузки при нехватке кислорода повышают выносливость организма. А после тренировок, когда мы шли уставшие, он мог даже пошутить: “Если у тебя ничего не болит, значит, ты неживой”.

– Говорят, вы навещали Апачинского в последние месяцы его жизни.

– Он был очень удивлен, когда я пришел к нему. Иваныч думал, что я обижен на его тренировки и прочее. Да какие обиды! Он же только хорошего хотел. Поэтому я считал, что обязан поддержать такого человека, когда ему очень тяжело.

– Вы не выступали на последнем чемпионате страны, вас уже год нет в составе “Астаны Арланс”.  Чем занимаетесь?

– Тренируюсь. Держу себя в форме. Надеюсь, вскоре у меня будет повод поделиться с вами хорошими новостями.