Последние дни столичной Слободки

посмотреть своими глазами.

За что боролись?

Первое, что бросилось в глаза, – огромный пустырь по правую сторону улицы Кенесары. Никак не верилось, что та земля, за которую с таким рвением боролась городская власть вместе с застройщиками и пролилось столько слез, до сих пор никем не востребована. Стоило ли так спешить, тревожить людей, создавать напряжение, если большой нужды в этой земле не было? Некому сейчас ответить на этот вопрос!

У подножия больших современных домов, позади четвертой поликлиники, сиротливо притулились три частных дома – островок былой Слободки. Стучимся в крайний – в ответ только лай собаки. Во втором доме откликнулся хозяин, крепкого вида мужчина средних лет представился Николаем. Журналистам он обрадовался, с готовностью рассказал свою историю несостоявшегося сноса и полного нынешнего забвения со стороны властей.

– Независимая экспертиза, – рассказывает Николай, – оценивала дом в 161 тысячу у. е., а нам предлагали 85 тысяч. Разница существенная! Мы боролись за свои кровные и сталкивались с большим сопротивлением. В конце концов определились с ценой, которая устраивала и акимат, и нас, – 140 тысяч у. е. Пошел получать, а денег в департаменте жилья не было, и я перестал суетиться, честно сказать, устал! Перестал ходить по инстанциям. За эти девять лет как-то приспособились, даже ремонт делаю. Тяжело было, когда кругом шло строительство, а сейчас – тишина. Дом крепкий, паровое отопление, вода, земли достаточно, огород сажаем, собираем урожай, – перечисляет Николай все блага жизни на земле.

Провел в дом, где мы воочию убедились в правоте его слов.

– А тогда, в 2005-м, напор был существенный, – вспомнил былое Николай, – без успокоительного не жили. Судебные исполнители, бульдозеры, журналисты, люди из акимата, прокуратуры… Столпотворение, ажиотаж… У меня даже ШУКЕЕВ в доме был, хоть табличку вешай. Мы-то нормально живем, а вот соседей заливает, фундамент садится.

Он отвел нас к соседям Чиклимовым, и мы выслушали другую историю все того же события.

Выселяли… умершего мужа

– Живем в нечеловеческих условиях, – с жаром говорит Валентина Ивановна Чиклимова. – С одной стороны куча мусора, с другой… ветер все сюда несет. Провели рядом теплотрассу, а траншею не закопали – к дому не проедешь, уголь не завезешь, потому что машине негде развернуться. Прошлой весной тонули, целый месяц выкачивали воду из дома – траншея переполнялась, и вода шла прямо в погреб. Сколько я порогов обила, со всеми встречалась – и в Верховном суде, и в прокуратуре, даже с Каримом МАСИМОВЫМ, не говоря уже о городских чиновниках. Мне гарантийное письмо давали, что засыплют эту яму!

Почему так получилось, что мы остались? Уведомление о сносе нам принесли в 2004 году, а в 2005-м умер муж. Я еще не вступила в права наследства, а тут бумага – выселить! Такой был стресс! Надо же договариваться о цене, оценить, разговаривать, а то сразу – выселить! А так как по документам “выселяли” умершего мужа, то в суде это решение отменили. Я просила немного – 75 тысяч у. е., на эти деньги можно было тогда купить полуторку и две однокомнатные. Но в 2006-м к нам никто не пришел, а уже в 2007-м цены на жилье выросли. Вот уж сколько лет живем в режиме ожидания, руки ни к чему не лежат, а дом ремонта требует. Недавно представители “Нур Отана” приходили, согласились, что в таких условиях жить нельзя. С застройщиком говорили, чтобы выкупил дом, а тот – мол, денег нет. А как же он строить собирается, если у него даже на выкуп дома денег нет? Но еще хуже нашего живут два дома вон за теми заборами, к ним не подъедешь...

За семью заборами

Валентина Ивановна повела нас к Борису Ивановичу, за заборы. За один сунулись – прохода не нашли, за вторым забором метрах в трехстах виднелся дом с облезлой от времени надписью “ПОЗОР СУДАМ” и “ДОЛОЙ ПОСРЕДНИКОВ”. Грязь несусветная, снег осел и провалился, пробирались осторожно, чтобы не зачерпнуть лишнего. Как же тут люди-то живут?!

– Обложили нас, как волков, – сразу определил свое положение Борис Иванович, хозяин одного из домов. – Вроде мы не люди, а изгои какие-то.

Пригласил в дом и по порядку, шаг за шагом, начал рассказывать свою историю выселения, перемежая речь стихами собственного сочинения. Он всю жизнь прожил здесь, в Слободке, которая основана еще в ХIХ веке, и память “жмет”, болит: “Отзвенели песни над Слободкой, отгуляла стара Слобода, и гармонь-тальяночка двухрядная здесь играть не будет никогда”.

– Акимат дом оценил в 5 миллионов тенге, а независимая экспертиза – в 20 миллионов, – продолжал Борис Иванович. – А я все один и тот же вопрос задавал: почему оценивали только жилое помещение, ведь у нас и кухня, и коридор, еще две постройки, земля, яблони. Я и сейчас не понимаю этих оценщиков. Оцените нормально, с учетом рыночной цены, и я уйду. Или дайте нормальное жилье. Только до какой-то разумной суммы договоримся с департаментом жилья, а ее перечисляют через два года – цены на жилье уже не те. Раньше и писал, и ходил по кабинетам, а теперь устал – старый я. Сейчас никуда не хожу, переживаю, как бы мне воду не отключили. Видели, там котлован роют, дорогу будут строить… Один раз уже отрезали воду, да акимат распорядился, чтобы опять врезали в водопровод.

С тяжелым сердцем мы уходили от Бориса Ивановича, который в этой неравной борьбе потерял здоровье. Печальное зрелище представляет собой Слободка. Вроде и доживает она последние дни, но почему-то ее агония растянулась на годы. Неужели городским властям столицы никак не решить проблему нескольких домишек?