Олег СТЕПЧЕНКО: Все началось в Караганде

– Олег Анатольевич, ваши земляки гордятся вами и очень хотят знать: как уроженцу Караганды удалось добиться успеха и признания в российском кинематографе?

– В моем случае все было просто. Я уехал из Караганды, когда мне было 20 лет – поступил в Московскую академию художеств имени В. И. Сурикова. Отучился там, окончил аспирантуру, работал художником театра. Потом был период, когда надо было зарабатывать на чем-то и учиться режиссуре. Тогда я снимал ролики, музыкальные клипы. Меня в шутку называют отцом российского рэпа, потому что я снимал клипы Децлу. “Вечеринку” помните? Это моя работа. Довелось поработать с Аллой Борисовной ПУГАЧЕВОЙ, с Филиппом КИРКОРОВЫМ. Но все это было нужно для того, чтобы понять, как снимается кино. Когда все понял, научился, завязал с шоу-бизнесом и начал снимать фильмы.

– Мечта быть режиссером берет истоки из карагандинского детства или она появилась позже?

– Когда я жил в Караганде, очень любил кино. Все мое поколение было киноманами. Не помню премьеры, которую бы мы пропустили. “Пираты XX века” мы смотрели в кинотеатре чуть ли не по 20 раз, индийские фильмы пересматривали десятки раз. Но тогда это было как-то несерьезно – как игра. Мы цитировали главных героев фильмов, старались на них походить, но мысли о том, чтобы делать кино, в голову не приходили. Тогда это казалось чем-то недостижимым. У меня была другая мечта – я хотел стать художником. Учился в педагогическом училище, напротив Театра имени К. С. Станиславского, по специальности “учитель рисования и черчения”. Тогда пределом мечтаний было поступление в Суриковский институт. Мысли о кино пришли намного позже, в Москве, когда я работал в театре. Помню, первое, что мне сказал преподаватель в Суриковском, книжный иллюстратор Дегтярев: “Если ты хочешь делать книжную иллюстрацию, то твоя настольная книга – “Работа над собой” Станиславского”. И действительно, она на семь лет стала для меня основной. Я изучал ее, перевоплощался в героев. Думаю, мало кто из режиссеров может похвастаться тем, что семь лет его путеводителем была эта книга.

Мистика присутствовала всегда

– А когда и как вам пришла идея снять фильм в формате 3D?

– Идея пришла еще до “Аватара”. Гоголевский “Вий” вообще просто создан для 3D. Все эффекты, весь изобразительный ряд – это как раз то, что нужно для трехмерной подачи. Поэтому замысел появился давно. Мы готовились, разработали свою систему, искали способы, как это снять. И даже показывали свои наработки в 3D потенциальным продюсерам, инвесторам, чтобы уговорить их вложить деньги. Как вы понимаете, съемки в таком формате в три раза увеличивают бюджет. И только после выхода и успеха “Аватара” все сказали: “Конечно!”. Этот фильм открыл нам много кинотеатров в 3D, и после этого все пошло как по маслу.

– Сколько времени ушло на уговоры инвесторов, продюсеров?

– Не время, потраченное на уговоры, надо считать. Проблемой было другое – в то время еще не было аппаратуры, нужной для съемок такого фильма. Мы искали ее по всему миру. Такая аппаратура – в единичных экземплярах. Вот мы ждем, а нам говорят: “Сейчас Кэмерон снимает на ней”, “Сейчас снимаются “Хоббиты”… Мы бегали, искали, ждали. А потом нашли немецких изобретателей, которые сделали свою уникальную 3D-камеру. Недавно, кстати, Спилберг вручил им премию за лучшее в мире стерео. А еще они сделали так, чтобы во время съемок можно было делать комфортное стерео. Вот другие фильмы смотришь, от них глаза начинают болеть, а наш фильм до такой степени комфортно сделан в 3D, что люди, сидя в трехмерном изображении, не чувствуют диссонанса с находящейся вокруг картинкой.

– Я читала, что “Вий” находился в процессе производства с 2005 года. Почему так долго?

– Фильм снимался в общей сложности семь лет. Вернее, я бы даже сказал, не снимался, а “долго запрягался”. Нас на три года выбил из рабочей колеи мировой финансовый кризис. У нас были съемки в тот день, когда он грянул и когда все банки закрылись. Тогда очень долго мы выходили из этого состояния, потому что сразу исчезли миллионы. Но позже мы все-таки досняли кино. При этом съемки фильма не прерывались ни на один день, поскольку там много компьютерной графики, разработок. На сегодня это самый технологически сложный, объемный процесс, который когда-либо был в российском кинематографе.

– Может быть, такой долгий процесс съемок – это элемент мистики, как в экранизации булгаковского романа “Мастер и Маргарита”?

– Аура мистичности вообще преследует наш фильм с самого начала. Да, я расцениваю как мистику, что съемки фильма прервались и он вышел именно тогда, когда надо, – вовремя.

Верю в свои желания

– Успех “Вия” был для вас ожидаемым или рекорд по кассовым сборам оказался приятным “бонусом” к запланированному результату?

– Ожидали, конечно, успеха. Если бы не ожидали, то и не брались бы за съемки. Но я так скажу: верю своему желанию, а я очень хотел сделать этот фильм. И, думаю, на моем месте другой бы бросил эту затею – мол, не идет, значит, не идет. Но мне все это время казалось, что “Вий” – это то, лучше чего у меня не было. Пока был период “застоя”, мне приносили сценарии, просили переключиться на другие проекты. Но я говорил: “Нет, я лучше буду заниматься “Вием”. И сам я тоже писал сценарии, но это все не то, вы понимаете. Там Гоголь – уровень!

– Откуда такая любовь к классике?

– Из Караганды, конечно! Ведь в этом городе жила вся ссыльная элита Советского Союза. Какие люди-легенды нам преподавали, с какими людьми мы общались, какая культурная атмосфера царила в Караганде, не забыть никогда! Мы буквально купались в ней, сами этого не замечая. И только теперь, когда смотрю на то, что творится сейчас, понимаю, сколько интеллигентности, культуры почерпнул, живя в Караганде.

– Вы добились такого успеха, но наверняка как творческий человек вынашиваете еще какие-то проекты. Не поделитесь планами с читателями “Каравана”?

– Понятие успеха относительное. Вот сейчас надо выходить на мировой уровень. Ведь в нашем фильме задействованы знаменитые английские актеры – Джейсон Флеминг, Чарльз Дэнс. У меня изначально была задумка – популяризировать Гоголя в мире. Обидно, но нашу классику мало кто знает. С кем я только не встречался – с зарубежными режиссерами, писателями, и никто из них не знает Гоголя. Вообще представление о русской классике у иностранцев весьма размытое, они знают только, что Анна Каренина бросилась под поезд, что Раскольников зарубил старуху топором, что Онегин застрелил какого-то парня. И на этом их познания русской литературы заканчиваются. Естественно, впечатление, что в русской классике – сплошная жесть. Ну вот, поддадим им еще и “Вия”, чтобы знали, что у нас еще и такое есть! (Смеется.)

– Планируете ли вы в будущих своих работах также обращаться к классике?

– Очень хотелось бы. Мы сейчас ориентируемся на американские фильмы, а у них классика – это комиксы. Я считаю, у нас есть потрясающие произведения, которые можно показать в объеме. В 3D великолепно смотрелись бы произведения Пушкина, Булгакова!

– Как часто вы бываете на родине – в Казахстане?

– Не так часто, как хотелось бы. Хотя сейчас у моих друзей уже идет период юбилеев, приглашают. Приезжая в Караганду, всегда чувствую себя счастливым. Я встречаю близких людей, и мы опять становимся детьми на какое-то время. Это просто сказочно!

Караганда