Музыка любви

“Ваши яблочки так пахнут!”

Гульжазира Ахметова родом из села Георгиевка Семипалатинской области. В 14 лет, когда шла война и все братья были на фронте, старшая сестра отправила ее учиться в музыкальное училище в Алма-Ату.

– Я играла и на балалайке, и на гитаре, пела, танцевала. На вступительном экзамене проверяли музыкальные данные, а потом спросили меня, кем хочешь быть? Я ответила, что хочу играть на баяне,– вспоминает она.

– Она не знала такой специальности – дирижер, – тут же вставляет Молодов.

– Не то что слова “дирижер” – я пианино в глаза не видела! Они меня взяли на подготовительные курсы. Однажды заведующий хоровым отделением Борис Лебедев пригласил меня и еще одну девочку на прослушивание. Что он ни говорит – я все узнаю на слух. В итоге он заключил: “Одна слышит, другая ничего не слышит”. А я-то не знаю, о ком он говорит! Потом выяснилось что “слышит” – это он про меня сказал. Меня перевели к нему, я окончила дирижерско-хоровое отделение.

А Анатолий Молодов – из Рязани. В 50-х годах и Молодов, и Ахметова оказались в главном союзном мегаполисе – Москве.

– В послевоенное время был такой бум, всех буквально за руку вели учиться в Москву. У меня там подруга училась, она и позвала. Тогда дорога на поезде семь дней занимала. Приехали мы в Москву в воскресенье и сразу с Казанского вокзала – в консерваторию (Московская консерватория им. П. И. Чайковского. – Прим. авт.). Только зашли, а нам дежурные говорят: “Как пахнет!” – это я привезла с собой ароматный апорт. Угостила их, они тут же побежали за директором по хозчасти. Нам повезло, что он в этот день оказался на работе и тут же устроил девчонок из Казахстана!

– Я там же учился – в аспирантуре. Все время выше был, – задорно смеется Анатолий Васильевич.

– Когда приезжали аспиранты поступать, мы всегда приходили на них посмотреть, как они работают, коллоквиумы сдают, – вспоминает Гульжазира Ахметовна. – Там такая атмосфера была и желание учиться, мы в 6 утра вставали, бежали в консерваторию, классы занимали, как на соревнованиях!

“Что я, чиновника, что ли, воспитывал?”

Молодов был среди одаренных аспирантов консерватории. В нем органично сочетались талант с внешней привлекательностью.

– Он молодой, очень красивый, легкий, воздушный. Все только о нем и говорили: такой, мол, талантливый. Ему дали общежитие внизу, рядом с библиотекой, мы туда бегали заниматься и к нему заглядывали – посмотреть, какой он! Общались на уровне “здрасьте – до свидания”. Ближе познакомились через Газизу Ахметовну Жубанову. Тогда в Москве много училось казахов. Например, художник Молдахмет Кенбаев. Они с другом придут к нам в библиотеку и рисуют меня. Нарисовали огромный портрет и оставили его в библиотеке, ничего не сказав. Хоровики потом повесили этот портрет в свою комнату рядом с великими композиторами…

Анатолий Васильевич Молодов вспоминает, что идею поехать работать в КазССР он воспринял без какого-либо восторга. Казахстан казался далекой окраиной – это ли достойное место для звезды консерватории? Но именно Казахстан стал для него второй родиной.

– В аспирантуре Московской консерватории мне преподавал великий хоровой дирижер, известный на весь мир профессор Александр Свешников, – рассказывает он, – четыре года в творческой мастерской Свешникова, что называется, сели “на душу и на уши”. Как-то к нему приехал министр культуры КазССР Амир Канапин и попросил своего ученика для декады (Декада казахской литературы и искусства прошла в Москве в 1958 году. – Прим. авт.). “Если понравится, может оставаться”. Все ученики Свешникова были тогда распределены кто в Баку, кто в Минск, кто в Кишинев. Такая велась серьезная политика в отношении распределения профессиональных кадров. Все было общецентрализовано в Союзе, в том числе и искусство. Свешников сказал мне: “Надо ехать”. Я говорю: но у меня же есть направление – первым референтом к министру культуры СССР Николаю Михайлову. Он знал об этом, но в сердцах сказал: “Что я, чиновника, что ли, воспитывал?”.

Гульжазира Ахметова вернулась в Алма-Ату в 1956 году, ей предложили на выбор место в Оперном театре или в Государственной хоровой капелле. Она предпочла капеллу. Молодов приехал в КазССР в конце 1958 года, как он думал, на несколько месяцев, а оказалось – на всю жизнь.

– Его сначала в Оперный театр определили, а потом к нам сосватали, – говорит Гульжазира Ахметовна. – Тогда мы в четыре руки начали создавать коллектив, обращались к нашим композиторам, чтобы они обработки делали, свои произведения писали. Так из года в год…

– Когда началась Декада казахской литературы и искусства, я был главным хормейстером Оперного театра и декады, – вспоминает Анатолий Васильевич. – Гульжазира Ахметовна дирижировала в Малом зале Московской консерватории, и я как раз туда зашел в это время, помнил, что мы были знакомы по учебе в Москве. У меня в тот момент своих дел было по горло, а почему-то я досидел до конца…

Месячная норма – 18 концертов

Казахская хоровая капелла была никому не известна, и ее надо было, если говорить сегодняшним термином, “раскручивать”. Молодов и Ахметова вдвоем этим занимались многие годы, воспитывали коллектив.

– Кадров не было вообще. Мы занимались утром и вечером, сольфеджио учили, отстающим помогали. В 1960 году я пришел в капеллу, и в конце того же года нас отправляют на гастроли в Россию и Украину! А коллектива-то почти нет, он еле дышит, и концертной программы нет! – рассказывает Анатолий Васильевич.

Пришлось работать изо всех сил, и вот так, во время совместной работы, за репетициями и возникло то самое чувство, которое длится уже полвека.

– Возникает преданность этому делу с ее стороны и с моей – мы ведь в одной упряжке. Она была очень красивая, волосы до пят, стройная такая. Я был по-настоящему строгий худрук, она и женой не была – слушала меня, стала женой – тоже слушала. Нельзя было ей мне возражать, весь коллектив видел. Мы работали вдвоем на протяжении 20 лет на износ, – говорит Молодов.

Месячную норму для этой капеллы установили практически невозможную – 17–18 концертов! То есть давать выступления надо было через день, и если норма не соблюдалась, руководителям серьезно доставалось на партийных собраниях. Норму же учреждала Москва. Потом уже удалось добиться ее снижения – до 9 концертов в месяц. На концертах дирижировали и Молодов, и Ахметова. Бывало, он откроет концерт, а она продолжит.

– А было и такое: однажды я уехал домой, приболел, а у нас концерт в органном зале консерватории. И все она сама дирижировала, – говорит Анатолий Васильевич.

– Все прошло хорошо, но я все равно очень волновалась, потому что кроме хора были симфонический оркестр и орган. А я не привыкла в таком сочетании дирижировать. 

На каких сценах и с какими только программами не выступала Государственная хоровая капелла из КазССР! И везде все проходило на ура!

– Мы понимали, что каждый концерт – испытание на прочность. Какая бы дружба между народами ни была, но если ты выступаешь неинтересно – аплодисментов не будет. Если можно сравнить, мы работали, как на фронте. Только на культурном. И могу прямо сказать: без самоотверженности Гульжазиры не было бы такого успеха. А потом у нас дети появились, я-то, понятно, мужчина, а ей приходилось везде успевать. Преданность делу, наверное, помогала выдерживать эти огромные нагрузки. Она и утром, и вечером работала. Мы сумасшедшие были.

– Мы этим жили. Хотели показать наш коллектив, чего он добился и чего может добиться, – добавляет Гульжазира Ахметовна.

Лаборатория творчества

Сам композитор-легенда Ахмет Жубанов называл эту пару высочайших профессионалов своими детьми. Ни один партийный съезд, пленум или творческий вечер композиторов не обходились без Государственной хоровой капеллы. Казахстанский коллектив стал невероятно востребован в союзном масштабе.

Молодова и Ахметову пригласили преподавать в национальную консерваторию в Алма-Ату. И они умудрялись совмещать преподавательскую и концертно-исполнительскую деятельность.

Капелла исполняла мировую классику, становилась трижды лауреатом всесоюзных конкурсов. И была настоящей лабораторией творчества для казахстанских композиторов. В особенности много экспериментировала Газиза Жубанова, а также Еркегали Рахмадиев, Мынжасар Мангитаев, Мансур Сагатов, Базарбай Джуманиязов.

И, может, не последнюю роль тут сыграла энергетика любви, которая соединила эту удивительную пару?..

 – Как-то после выступления в Минске, где мы оба дирижировали, на сцену вышел Григорий Ширма – известный на всю страну Герой Социалистического Труда, хотел сказать теплое слово. Гульжазира Ахметовна стоит в красивом национальном платье, я – рядом. Он обращается к ней: мол, какая пластика, как вы дирижировали, такое удовольствие! А я вроде как главный дирижер, но не существую для него. Но мне радостны были такие вещи, приятно, когда любимую женщину так превозносят! – улыбается Молодов.