Мастер в доспехах

Вместо машины – арбалет

Айвар Тазиев говорит, что он живет скорее в Средневековье, чем в наше время. Его квартира-мастерская с огромным потолком и камином напоминает музей. Только очень уютный и комфортный. Она хранит множество любопытных предметов, привезенных, подаренных, сделанных своими руками.

Десять лет в своей мастерской Айвар изготовляет доспехи и оружие Средневековья по технологиям, сохранившимся с давних времен. Его шлемы, кольчуги, арбалеты, гербы находятся повсюду. Естественно, что интерес к доспехам появился еще в детстве. Какой мальчишка не бредил рыцарскими поединками? Однажды Тазиев воплотил задумку брата, сделав первый арбалет. А потом у него появился и настоящий, из Средневековья, который Айвар выбрал в качестве гонорара за картину вместо дорогой машины: “Попинал колеса и подумал: зачем она мне?”. Но хоть художник и рассказывает о доспехах вдохновенно, ажиотаж вокруг них после фестиваля Средневековья Medieval Transit ему не по вкусу.

– Во-первых, я живописец, полвека этим занимаюсь. А во-вторых, наболтал уже столько, что не навлечь бы чего.

В свое время азартный коллекционер Айвар попал на крючок КГБ, да так, что едва отвертелся, заработав свой первый инфаркт в молодости. Моральную компенсацию он получил позже, когда устроил в здании бывшего Комитета госбезопасности персональную выставку. Подобных увлекательных эпизодов, связанных с интересными людьми и мистическими событиями из его жизни, хватит на захватывающую книгу. Тем более что он еще любит писать и сочиняет сказки для внучки. Но главной темой для нашего интервью Айвар Тазиев выбрал живопись.

Мода на меценатство в прошлом

– У вас много картин, и они такие разные. Ваша живопись менялась с годами?

– Конечно, работы у меня отличаются друг от друга, поскольку я создаю их сериями. Находит озарение, и появляется новая серия.

– Многие ваши работы не просто символичны. Они метафизичны по своей сути.

– Я считаю метафизичной любую живопись. Ведь она изначально появилась потому, что человек пытался изобразить Бога. Это проявляется косвенно даже в натюрмортах.

– После участия в коллективной выставке “Ню” вы обещали в этом году выставиться и персонально. Уже известны сроки?

– Для меня озвучить дату выставки – все равно что назвать дату смерти. Это одному Богу известно. Но готовлюсь усиленно. Раньше я любил делать выставки, когда работы хорошо продавались и я больше ничем не занимался. А сейчас время сильно изменилось. Ситуация не лучшая.

– У нас или в мире?

– И в мире тоже. Но у нас, наверное, хуже всего. Потому что бизнесмены, прикрывшись якобы кризисом, просто перестали поддерживать культуру. Раньше меценатство хотя бы было модным, люди собирали коллекции, а сейчас всё успокоилось.

“Встречи на горе”

– А за границей выставляетесь? Где лучше продажи?

– За рубежом выставляюсь даже больше, чем в Алматы. А продажи сейчас нигде не идут. Правда, у меня случился очень большой перерыв. В последний раз выставлялся в 2001 году в Голландии, Бельгии и Германии, где, кстати, до сих пор мои работы и зависли. Мы оформляли их только на вывоз, полагая, что за картинами не придется ехать. Кто мог подумать, что произойдет это 11 сентября? Получилось так, что я приехал с художественной акцией в Европу, а она вся ощетинилась противовоздушными ракетами. Люди там пребывали в такой панике, что было не до живописи. Но зато именно тогда моя работа попала в Музей Сальвадора Дали в Испании.

– Так что нынче с местными коллекционерами?

– Их стало мало. На днях я узнал, что в собственном доме убили Асета Базарова. В свое время он не дал нам с женой уехать в Штаты, когда в девяностые годы началась полная разруха. Он купил Дом культуры в Горном Гиганте и отвез нас туда. Там у меня была мастерская, более ста квадратных метров со стеклянными стенами, которые выходили на ущелье дивной красоты. Но из-за того, что Асет Айдарханович постоянно водил ко мне своих иностранных гостей, я устал. Было решено открыть там галерею, которая, правда, позже растворилась в небытии.

В итоге я получил что-то вроде прижизненного музея, где выставлял все свои работы, больше полутора сотен. А каждую первую субботу месяца жена устраивала там так называемые “встречи на горе”. Собирались актеры, художники, поэты, дипломатические жены. Было здорово. Пресса всячески ерничала: “Дамы в соболях и декольте поднимались по винтовой лестнице, а представители богемы, сгрудившись внизу, наблюдали этот процесс”.

А времечко было очень интересное, я его вспоминаю и с болью, и с восторгом, и с ужасом…

Казнь от Ибрагимова

– Какие-то художники вам интересны? Были ли они членами ваших богемных тусовок?

– Из прежнего окружения никого не осталось. А те, что работают сейчас, мне перестали быть интересны, потому что ударились в такую конъюнктуру! Я понимаю, слаб человек, и в итоге кто-то сводит свою удивительно тонкую живопись до эскизов, ковров и гобеленов.

– Неужели из современников вам совсем никто не нравится?

– В 2001 году в одной брюссельской галерее я увидел удивительную выставку бельгийского художника. Просто живопись и краски. А в это время в Алматы группа искусствоведов прониклась идеей актуального искусства, поняв ее по-своему. По их мнению, живопись на холсте маслом – это неактуально. Зато актуальны стали, видимо от ограниченности кругозора, шизофренические перформансы. Хотя в Европе подобные действа прокатились волной и исчезли.

И я тогда подумал, что на самом деле у этой “неактуальной” живописи просто нет ни возраста, ни предела. Как нет предела человеческому воображению, душе. Пока они существуют, живопись всегда будет актуальной. Возможности плоскости холста и красок неограниченны и неисчерпаемы. А перформансы в большей степени имеют отношение к политике. Главным в этом движении был Канат Ибрагимов, который в свое время объявил в прессе, что хочет меня казнить и выбирает способ казни. Это человек занимался лишь политическими интригами. Ради бога! Но при чем тут искусство?

– За что он собирался вас казнить?

– За реакционерство. Он сжигал публично мои каталоги. Взъелся чего-то. Однажды я гулял с собакой в парке, и навстречу мне какие-то старики. Они подбежали ко мне со словами: “Вы читали, он угрожает вам в прессе. Что вы ответите ему, что предпримете?” – “Да ничего. Я его знать не знаю”.

За гранью логичного

– Случается ли, что ваши картины живут какой-то особенной жизнью? И наверняка с вами, как с творческим человеком, происходят мистические вещи?..

– Что касается мистики, я все время говорю о ней с риском, что начнут пальцем у виска вертеть. Ведь если человек тонко организован и заточен определенным образом, то ему доступно всё то, что остальным может казаться странным.

Что касается картин, то совершенно мистическая вещь произошла, когда я написал работу “Большой Ессен”. Сначала появилась картина “Малый Ессен”, и мне показалось, что этого недостаточно, и стал писать большую композицию. Двенадцать квадратов, в них какие-то камни, где-то камни выпали… И уже потом из одной энциклопедии я узнал, что это не что иное, как нагрудник иудейского первосвященника, а выпавшие камни означали утраченные добродетели. На самом деле, написание картины – мистический акт. И бывает, что какие-то образы появляются бессознательно. И уже потом зритель находит в них столько всего, о чем даже я сам не подозревал.

Наталья БОЙКО, Руслан ПРЯНИКОВ (фото)