Караганда, 1945-й. Тайна майской трагедии

Информацию о трагедии в мае 1945-го в одной из шахт Карагандинского угольного бассейна, унесшей жизни более 80 человек, сегодня практически не найти. Ни фамилий руководителей, понесших наказание, ни воспоминаний родных и близких безвременно ушедших горняков. Даже количество жертв в различных источниках называется разное. Сколько ни перелопачивала Интернет и библиотечные книги об истории шахтерского края, ничего существенного найти не удалось. Лишь скупые строчки о трагедии – и больше ничего.

– Мы совершенно случайно наткнулись на список погибших при взрыве на шахте № 20 имени Жданова, когда работали в областном архиве, – поведал научный сотрудник экспозиционно-выставочного отдела музея Карлага Андрей ДРЕБЕЗГОВ. – Почему-то он был в папке за 50-е годы. В списке значится 87 фамилий. Насколько он полный, судить трудно. Поскольку никаких других документов, проливающих свет на причины аварии в шахте имени Жданова в 1945 году и ее последствия, мы так и не отыскали.

Впрочем, в Караганде сохранился памятник погибшим в борьбе за план по черному золоту. Это надгробие братской могилы, где на глубине 20 метров захоронены жертвы взрыва метана на шахте № 20 имени Жданова. Одно “но”: найти его непосвященному – ох как непросто. Стена щебня размером с пятиэтажный дом полукругом окружает надгробие, закрывая от людских глаз. Проезжающие по старой дороге между новым и старым городом, недалеко от бывшей шахты Горбачева, даже не знают, что за отвалом – памятник, выкрашенный белой краской.

Погибших было больше?

Бывший шахтер, пенсионер Дмитрий КАТКОВ каждый год приходит сюда с цветами. Здесь в давно забытой братской могиле захоронен его отец:

– Это была одна из крупнейших аварий в шахте по всему Советскому Союзу, – вспоминает Дмитрий Дмитриевич. – Тогда, в 1945-м, к Дню Победы им поставили план повышенной добычи угля. Работа тяжелая – а в шахте, кроме лопаты, кайла и взрывного материала, ничего не было. Отбойные молотки появились много позже. Да и о технике безопасности речи не шло. Уровень газа замеряли лампой Вольфа. Знаете, такие – пламя под сеткой и стекло. Один газомерщик поднимает ее на длинной палке вверх по кровле, а пламя увеличивается. По увеличению пламени и контролировали, сколько газа. Вот и тот взрыв произошел, по слухам, при измерении газа. Но уточнить не у кого – очевидцев той аварии уже нет в живых.

Сам пенсионер помнит мало – в тот трагический год ему исполнилось 6 лет. Почти весь его рассказ основан на том, что поведала детям овдовевшая мать:

– Но сам помню, что отец отработал первую смену, покушал и лег спать. Поднялся, перекусил и опять ушел в шахту. И больше уже не вернулся. На момент гибели ему было всего 33 года.

Как говорит Дмитрий Дмитриевич, при том взрыве погибли сразу две смены. Сколько детей осталось без отцов, сказать трудно. Ведь число жертв, по мнению бывшего шахтера, умышленно занизили:

– Там погибло гораздо больше людей, чем объявляют официально. Помню, в Дальнем парке стояла длинная колонна машин с гробами – за поворотом не видать. Пишут, что 87 человек погибло. Брехня! Только в Дальнем парке похоронено столько. А сколько похоронили еще в Михайловке, на Федоровке? Тех, у кого родственников здесь не было, не посчитали. Ведь много солдатиков, которых пригнали сюда из разных концов Союза, жили в бараках.

Взрыв глазами очевидца

Подтверждает предположение Дмитрия Каткова и единственный очевидец тех событий, которого нам удалось найти. 92-летний Павел ДОЛГАНЮК в момент взрыва находился в лаве. Вот как он описал “КАРАВАНУ” тот страшный момент:

– 1 мая 1945 года я был в лаве, когда произошел взрыв. Перед праздником нам поставили план повышенной добычи – 100–200 тонн. Мы и старались. Работали вручную, на коленках, с лопатой и носилками в руках. Лава длинная – 400–500 метров. На штреке вагончик накачают углем, потом другой подгоняют. И тут как шибануло! Вагонетки стояли на линии, их кинуло, ободрало, как нитки (плачет). Толстые лесины – не обнимешь – летали как перышки. Как остался жив, не знаю. До сих пор плачу, когда вспоминаю.

По словам Павла Дмитриевича, спасла его канавка, в которую он упал навзничь:

– Дышать нечем было – отравление газом мгновенное. Все, кто был возле меня, погибли. Потом пришли спасатели, стали искать выживших. Меня перевернули, слышу, говорят: “Живой!”. Накинули марлю на лицо, чтобы не задохнулся, а как подняли на поверхность, не помню.

Не помнит очевидец страшного взрыва и того, что было после. Как напоминание на всю жизнь о том страшном событии остались серьезная травма головы и большая гематома. Но практически сразу после аварии, как сказал Долганюк, опять спустился в забой:

– На шахте Жданова я проработал больше 30 лет. Времена тяжелые были, и труд – тяжелый. Бутылочку воды за пазуху, и споласкиваешь рот. Угольная пыль забивается в глаза, рот, легкие. А на спуске давали чайную ложечку масла. Глотнешь и идешь два километра под землей. Смены были долгие. Сначала работали 12 часов, потом 8, а потом, перед праздниками, – по 6 часов. 6 часов работаем, 3 отдыхаем. И снова на смену.

Загадки сгоревшего архива

Информации о том, кто возглавлял шахту № 20 имени Жданова до 1 мая 1945 года, найти так и не удалось. История умалчивает и о том, был ли наказан за страшную аварию кто-то из тогдашнего руководства.

Хотя воспоминания Павла Долганюка наталкивают на мысли, что документы, касающиеся трагедии 1945 года, исчезли не случайно. По словам супруги пенсионера Галины ДОЛГАНЮК, все бумаги, подтверждающие, что муж во время войны трудился на шахте, сгорели:

– Он получает пенсию 74 тысячи и не считается ни тружеником тыла, ни пострадавшим при взрыве. Трудовая книжка у него, видите, восстановлена. Ему даже инвалидность не дали. А все потому, что архив со всеми документами сгорел.

Сам Павел Дмитриевич, несмотря на возраст, об обстоятельствах своего прибытия в шахтерский край рассказывает связно, с подробностями:

– В документах, которые сгорели, значилось, что я приехал с семьей из Бессарабии. Отца звали Долганюк Дмитрий Леонтьевич. Нас сюда привезли осенью, когда холод уже начинался, но травка еще зеленая была. Мы мерзли в тонких штанишках. Сначала загнали в клуб, а нас много было – человек 100–150, весь молдавский поселок. Потом в красном уголке разделили по участкам, дали по 200 граммов хлеба и отправили в шахту. А поселили в землянках, полных клопов. Мы выходили на улицу и спали на земле.

– Документы в те времена жгли, чтобы подчистить “хвосты”, постоянно, – убеждена Галина Долганюк. – Лампы были керосиновые, чуть что – загорелась одна бумажка, и нет архива.

За стеной равнодушия

В прошлом году активистка из общественного объединения “Благо” Анастасия КРИВОДАНОВА попыталась восстановить события трагедии 1 мая 1945 года, добиться реконструкции надгробия и внесения его в реестр охраняемых памятников. Увы, желающих помочь в этом деле девушка не нашла:

– Не ожидала от нашего шахтерского города такого вопиющего равнодушия. Обратилась через СМИ к землякам, призывая общими усилиями облагородить памятник. Но отклика так и не получила. Ни в акимате Караганды, ни в центре по сохранению историко-культурного наследия никто не озаботился тем, чтобы взять под охрану государства объект, являющийся частью истории города. А ведь при взрыве на шахте Жданова погибли горняки, которые обеспечивали страну в годы войны топливом.

Задача восстановить имена всех погибших также оказалась невыполнимой:

– Изначально были известны лишь три фамилии тех, кто остался под землей на месте взрыва. Это горнорабочие Дмитрий Герасимович Катков 1911 года рождения, Александр Павлович Кольжанов 1912 года рождения и начальник добычного участка Павел Ефимович Аршинов 1905 года рождения. Затем сотрудники музея Карлага предоставили мне архивный список, который с помощью свидетельств родственников рабочих удалось дополнить до 103 человек.

Однако, сокрушается Анастасия Криводанова, выгравировать фамилии погибших на мемориале в ближайшее время не удастся. А значит, карагандинцы так и не узнают имена тех, кто отдал свои жизни перед самой Победой в бою за уголь.

Фронт горных работ

Если фамилии и дальнейшая судьба начальства, возглавлявшего шахту № 20 на момент взрыва, остались в тени, то о последующих событиях на ней известно из биографии знаменитого карагандинца, Героя Социалистического Труда Дмитрия ОБУХОВА.

Не прошло и месяца после взрыва, как 27 мая 1945 года начальником этой самой шахты был назначен Дмитрий Иванович Обухов. В те годы шахта № 20 имени Жданова была одной из самых крупных в Карагандинском угольном бассейне. Она отрабатывала самый мощный пласт “Верхняя Марианна”. Его рабочая мощность достигала 8 метров. Но на шахте сильно хромала дисциплина, хронически не выполнялся план. А тут еще взрыв метана, погибли люди. Выправлять ситуацию поручили Обухову. Известно, что он сразу взялся за подготовку новых лав. В те годы очистные линии были приравнены к передовым на войне, появился даже термин “фронт горных работ”. В 1948 году добыча на шахте № 20 по сравнению с 1946-м выросла почти в полтора раза и превысила один миллион тонн. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1948 года Дмитрию Обухову присвоили звание Героя Социалистического Труда.

Караганда