Какого доктора выбирает пациент?: врач-нейрохирург раскрыл тайны своей профессии

– В этом году исполняется ровно 50 лет, как я поступил в мединститут, – начинает рассказ врач-нейрохирург больницы скорой неотложной помощи Алматы (ГБСНП), доктор медицинских наук, профессор Виктор КРЮЧКОВ. – И уже 44 года работаю нейрохирургом. Окончил мединститут имени Асфендиярова в Алматы, затем аспирантуру и докторантуру в Новокузнецке, защитил кандидатскую и докторскую диссертации в Москве.

– Вы родились в Казахстане?

– Нет, в Сибири. Но с раннего детства с родителями переехал в Казахстан, окончил школу и вуз в Алматы. И уже больше 30 лет, с тех пор как вернулся в 1990 году после аспирантуры и докторантуры из Новокузнецка, лечу людей. Здесь мой дом, родители, дети, друзья. А начинал в городе Рудном Костанайской области. Работал на всех должностях, от практикующего врача, потом стал завотделением нейрохирургии в областной больнице, потом в 7-й. И вот уже 8 лет в БСНП. Моя докторская работа посвящена теме, в то время еще не исследованной – шейно-затылочная травма. Это когда пострадавший падает навзничь и ударяется затылком. Такое сочетание встречается довольно часто и очень опасно для жизни.

25 лет еще я преподавал в институте усовершенствования врачей. С врачами всегда легче работать, чем со студентами, они знают, чего хотят. Можно сказать, все начинающие казахстанские нейрохирурги прошли и через мои руки. А так у меня российская школа нейрохирургии. Мой учитель – ЛУЦИК Анатолий Андреевич. Из моего поколения – Серик Куандыкович АКШОЛАКОВ, он тоже защищался в Москве, когда в Казахстане еще не было своей нейрохирургической школы. А потом все эти новейшие методы я внедрял здесь на протяжении 30 лет. А когда наступила возможность ездить за границу, учился в Японии, Южной Корее, Сингапуре. Прошел учебу по стабилизирующим операциям в Лондоне, по лазерной нейрохирургии у профессора ХЕЛИНГЕРА в Мюнхене… Сейчас мне уже 67 лет.

– Чем вы поддерживаете свой тонус?

– Меня поддерживает работа. Пока на 2 месяца нас распустили на карантин, даже чувствовал, будто слабею. И настроение не то, и усталость появилась. А как на работу вышел, сразу бодренький, как после сауны. Без пятнадцати семь утра я в клинике. Хотя официально у нас распорядок до 16 часов, но работаем обычно допоздна, столько, сколько нужно.

С чего начинается день

– Утром – обход больных, которых оперировал накануне, – продолжает рассказ доктор Крючков. – Вчера была уникальная операция – эндоскопическое (без разреза) удаление высокой поясничной грыжи диска. До этого 50-летняя пациентка из-за сильнейших болей в позвоночнике, в области таза и в ногах не могла ходить. Ее привезли на каталке. А сегодня уже сама двигается, нормально себя чувствует. Остеохондроз – болезнь не смертельная, но качество жизни от нее сильно страдает. По статистике ВОЗ, остеохондрозом в мире болеет 85 процентов населения. Поэтому больных у нас очень много!

В 2014 году я проходил учебу в Сеуле, работал на немецком аппарате для удаления грыжи дисков без разреза, через прокол. Потом администрация города и нашей больницы приобрела такой. И сейчас с его помощью мы ставим пациентов на ноги. Через тонкую трубку в нем проходят три провода: один к видеокамере, другой – к хирургическим устройствам и третий подает воду. После такой операции на коже больного остается лишь маленький след от прокола. А на следующий день он встает, двигается, и его можно выписывать. Такие операции мы стали практиковать в Казахстане первыми с ноября прошлого года, когда у нас появился этот аппарат. Удаляем позвоночные грыжи везде, где они есть. А грыжи на шее таким способом, кроме нас, пока в стране никто не оперирует. Другие удаляют их через большой разрез, после которого идет длительное заживление и остается рубец. И если до операции грыжа давила либо на нерв, либо на спинной мозг, приводила к сильным болям, парализации и инвалидности, то после ее удаления пациент выздоравливает.

– Я поняла, что на вас здесь ориентируются многие нейрохирурги?

– Ну потому что я здесь самый старший по возрасту, профессор, доктор медицинских наук. Конечно, молодые ребята учатся. Я не нахожусь весь день с врачами на их операциях. Но если возникнет какая-то проблема, они звонят мне и просят подойти в операционную.

– Как родные относятся к вашему напряженному графику работы?

– За 44 года уже привыкли. Супруга – инженер-проектировщик, сейчас на пенсии. Двое детей живут отдельно, у них свои семьи. Дочь – врач в Институте онкологии. Сын окончил наш политехнический институт по специальности “информационные технологии”. Два внука, одна внучка. Старший внук в этом году окончил экономический факультет университета в Праге. Но каждые выходные мы обязательно собираемся вместе на даче.

Очень многое изменилось

– Чаще работаете с грыжами позвоночника или приходится делать и операции на голове?

– Операции на черепе приходится делать, когда скорая везет к нам травмированных в ДТП или избитых. Круглосуточно мы обслуживаем три района: Медеуский, Алмалинский и Бостандыкский. А планово я в основном провожу спинальные операции. Опухоли головы у нас обычно оперирует Ермек Кавтаевич ДЮСЕМБЕКОВ в 7-й больнице. Моя школа – это хирургия на позвоночнике. Я внедрял здесь многие новые методы лечения. У меня 4 авторских свидетельства на изобретения: операции с передним доступом на шее, в других отделах позвоночника через грудную клетку и живот, операции с фиксацией переломов позвоночника со смещением при помощи титановых металлоконструкций.

Благодарю администрацию больницы, что она выполняет все наши капризы. Каждый год я езжу на международные конференции, узнаю много нового, даю заявку, что желательно внедрить, например, из того, что придумали в Англии, Франции, Америке. И мы внедряем. Администрация идет навстречу, и всё это потом компенсируется оплатой из Фонда медстрахования (ФОСМС). Вот представьте, в прошлом году больные ждали своей очереди 5–6 месяцев! А в этом, как пошли деньги из Фонда страхования, больные больше недели не ожидают. Успевают только анализы собрать. Очень многое изменилось. У нас в больнице сейчас самое современное оборудование. Один дорогой операционный микроскоп чего стоит! Работать – одно удовольствие!

– А у вас есть группа WhatsApp, в которой хирурги консультируют друг друга?

– Конечно. Нейрохирургическая, травматологическая группа. Без этого никак. И по ночам мне снимки присылают для консультации. Вот вчера поздно вечером прислали: тяжелую травму в ДТП получила 82-летняя пассажирка автомобиля. Было обширное кровоизлияние.

– Хотя бы на ночь вы сотку выключаете? Она же излучение дает.

– Не выключаю. В любой момент же могут позвонить. Но я же не держу ее под подушкой, кладу подальше от кровати на тумбочку.

– И срываетесь среди ночи, бежите к больным, если надо?

– А как же! Но на операции вызывают не очень часто, а в основном, где бы я ни находился, звонят, консультируются. Такая работа – куда деваться? Так живут все врачи, которые работают в экстренных службах. А консультируется в основном молодежь. Когда привыкаешь к такому образу жизни, он уже становится нормой. Вот я 2 месяца отдыхал на даче, как все, так от отдыха даже устал.

Хирургия не для слабаков

– Что чувствует хирург, когда вскрывает черепную коробку?

– Какие могут быть эмоции, когда ты провел уже около 15 тысяч операций на головном и на спинном мозге за 44 года работы? Мы же сдаем годовой отчет, я подсчитал, что за год делаю около 400 операций! Поэтому особых эмоций не бывает.

– А как же молодые хирурги работают, если от волнения у них перед операцией руки дрожат?

– Вы знаете, на первых порах студенты сознание теряют. В операционную заходят, близко к столу-то их не пускают. Издали смотрят. Потом вдруг раз, один в обморок упал, другой… И девушки, и парни. У них да, еще есть эмоции. Но со временем они либо из медицины уходят, либо привыкают.

– Но если человек погибает, всё же трудно это перенести?

– Конечно, трудно! Вот к этому не привыкнешь никогда.

– А часто на вас жалуются пациенты?

– Бывает. Люди считают, что мы, как боги, можем всё. Приходит пожилой человек с запущенной формой остеохондроза и считает, что после этого он должен бегать, как 16-летний. Но такого же не может быть. Конечно, на любую жалобу я переживаю сильно. Но, во-первых, врач-то не виноват, что человек болеет, не соблюдает правила здорового образа жизни.

– Головной мозг – это чистая физиология или есть еще нечто более высокое?

– Думаю, есть Всевышний, который руководит всем. Хирурги тоже люди суеверные. Перед операцией обязательно помолимся, чтобы всё хорошо удалось. И много бывает таких событий, которые никак не объяснишь, когда случается массивное поражение мозга. Одного 19-летнего парня привезли к нам из Алматинской области в 90-е годы, когда я работал в областной больнице. Ребята из ружья стреляли, и что-то пошло не так. Ему большая латунная гильза 16-го калибра влетела прямо в лоб. Пробила кость и прошла через весь мозг. Образно говоря, мы с другим врачом могли сквозь рану друг друга видеть. Думали, конец пацану! Удалили гильзу, и он, представляете, поправился! Без парезов, без паралича! В головном мозге есть много так называемых немых зон. И гильза пролетела через них. Потом еще пару лет я его наблюдал. Как это объяснить?

В Узынагаше пятилетний мальчуган остался один. Его папа – полицейский. Ребенок отыскал дома пистолет и играл с ним. Выстрелил.

Входное отверстие – прямо между бровей, выходное – сзади черепа.Пуля пролетела насквозь, а мальчик ходит и разговаривает. Я увез его в областную больницу, там его наблюдали 10 дней и выписали безо всяких нарушений. Вот как это?

И еще был интересный случай. Я работал в 7-й больнице. Привезли к нам из армейского госпиталя молодого человека 19 лет. Служивые чистили оружие, и у соседа сработал автомат Калашникова. Одиночным выстрелом парню перебило позвоночник на уровне груди. Спинной мозг полностью был разорван.

– А как его сшили?

– Нет, мозг-то не сошьешь, он же как гель. И вот с таким дефектом, когда кожа зажила, мы его выписали полностью парализованного ниже пояса, с нарушениями мочевыводящих путей. Он ничего не чувствовал, не мог двигаться. Родители забрали его в Нарынкол. И вдруг через 2 года ко мне приходит какой-то молодой человек с тросточкой. “Доктор, вы меня помните?” – “Нет”. – “Меня 2 года назад к вам из армии привезли”. – “Как?! Ты же не мог ходить?!” А он рассказывает: “Когда меня привезли в сельскую местность, положили дома. Родители несколько дней поухаживали, а потом им надо было в поле работать. Ушли”.

Так вот, парень лежал, лежал, а кушать-то хочется. На руках, говорит, подтягивался, на кухне до холодильника подползал и кушал. Туда-сюда, потом уже на коленки привставал. За 2 года поднялся на ноги и пришел на своих ногах с палочкой.

Это никакой физиологией-анатомией не объяснишь! Вот такая сила воли у человека была. Хотел встать, ходить, потому что за ним никто не ухаживал.

Иногда, когда поступает такой тяжелый больной, я родственникам говорю: “Когда вы чрезмерно ухаживаете, то оказываете больному плохую услугу. Он лежит, открывает рот и не стремится ни к чему. На коляске его возят. А человек, который хочет выжить, сам начинает подтягиваться, подниматься, двигаться. И через годы начинает поправляться. Трудности закаляют, заставляют стремиться к цели”. Я тоже всю жизнь ставил себе, казалось бы, недостижимые цели. Так выживает человек.

АЛМАТЫ