Иностранцы массово скупают казахстанских "детей из пробирки"

Сын моей подруги – “ребенок из пробирки”. Папины сперматозоиды подсадили в матку ее сестры… Никто и не подозревает ни о чем. Нормальный пацан: светлый, как папа, с мамиными глазами. В этом году ему 13 лет исполнилось, а ей – 46. А ведь походили они с мужем, а особенно она, по клиникам и врачам лет пять-семь. Я очень часто слышу от нее: “Какое счастье, что мы все-таки решились, родили его”. Она ничего не уточняет, да и кому это важно, как он родился? Главное – вот он, живой, веселый, умный школьник. Сын.

– Поток иностранцев, приезжающих в Казахстан, чтобы заполучить “младенца из пробирки”, растет, – сообщил в интервью гендиректор Международного центра клинической репродуктологии “Персона”, профессор Вячеслав ЛОКШИН.

По данным министерства здравоохранения и социального развития, ВРТ (вспомогательные репродуктивные технологии) в медицинском туризме Казахстана занимают первое место, сослался он.

“По данным клиник, представители 46 стран – почти всего мира: Австралии, Южной Кореи, США, Канады, европейских стран, едут сегодня в Казахстан. Они составляют примерно 10-процентную долю пациентов наших клиник”, – уточняет Вячеслав Локшин в перерыве VIII Международного конгресса “Современные подходы к лечению бесплодия. ВРТ: Настоящее и будущее”, прошедшего в Алматы.

Эксперты подчеркивают, что, хотя первый казахстанский “ребенок из пробирки” родился двадцать лет назад, нынешний спрос иностранцев на казахстанские медицинские услуги в сфере ВРТ растет из-за слабого тенге. Лечение и сопутствующие услуги в стране всегда были дешевле, чем на Западе, а сейчас они дешевле в разы. При этом если сервис где-то и проседает, то качество оказания медицинской помощи у нас не хуже. Поэтому люди выбирают, где дешевле и выгоднее.

Услуги в области репродуктивной медицины, когда за очень небольшие по западным меркам деньги мы решаем серьезные проблемы и люди могут иметь детей, – уникальны.

– И все-таки какова стоимость получения “младенца из пробирки”? – спрашиваю у Вячеслава Локшина.

– Одна программа IVF (in vitro fertilisation – оплодотворение в пробирке) стоит 800 тысяч – 1 миллион тенге. Но иногда одной программы мало, нужно 3–4. Вот и считайте – ребенок может “стоить” и 10 тысяч долларов, и 2 тысячи. Все зависит от ситуации.

– В каких случаях и как государство помогает семьям получить “ребенка из пробирки”?

– Государство выделяет квоты из средств госбюджета. Каждый год это 700–800 квот. В этом году 820 квот женщинам, у которых есть сохраненный резерв яичников, то есть есть шанс на получение беременности. И при некоторых видах мужского бесплодия.

Причин бесплодия много. Одна из них – ожирение у мужчин и у женщин. Примерно треть людей с избыточным весом имеет нарушения репродуктивной системы. Еще одна причина – аборты. Мешают рождению детей в семьях злоупотребление алкоголем и половые заболевания, неблагоприятное течение беременности и многочисленные перенесенные инфекционные заболевания.

Фото Тахира САСЫКОВА

Примерно в 60 процентах случаев супругам можно помочь медикаментозным или хирургическим лечением. Оставшиеся 40 процентов пациентов нуждаются в проведении вспомогательных репродуктивных технологий.

– Женщины в возрасте вынуждены платить сами?

– Да. Женщины после 40 лет чаще всего платят сами потому, что резерв яичников у них очень низкий и вероятность забеременеть значительно ниже – надо брать много программ. Государство дает деньги на наиболее эффективные программы.

– Удачнее занимаются вопросами репродуктивной медицины частные или государственные клиники?

– Конечно частные. Вообще, частные клиники более рачительно и разумно занимаются. Они ничего ни у кого не просят. Коррупция стопроцентно отсутствует. Они прозрачны, эффективны. Государственный заказ может быть, а может и не быть. Это зависит от многих факторов. Единственное, частным клиникам тяжело делать дорогостоящие виды (процедур. – Авт.): трансплантологию, онкологию. Но, в частности, в трансплантологии частные клиники гораздо более успешны, чем государственные.

– Несколько вопросов о конгрессе. Выступающих иностранцев на конгрессе больше, чем казахстанцев. Почему?

– Показатель любого конгресса – это участие в нем известных международных спикеров. Поэтому то, что к нам приезжают сегодня выдающиеся спикеры, которым есть чем с нами поделиться, – это здорово. Мы можем делиться между собой сколько угодно. Мы проводим много конференций, где выступают наши спикеры, ездят по регионам, но… Для того чтобы участвовать в европейском конгрессе, нужно оплатить взнос – от 500 до 700 евро за 3–4 дня. В нашем конгрессе врачи со всего Казахстана могут бесплатно получить информацию из первых уст. И все спикеры, которые у нас есть, – это известнейшие не только на постсоветском пространстве, в Москве, Киеве, Питере, но и крупнейшие ученые, врачи из 16 стран мира. Это показатель признания казахстанских успехов. В неизвестную страну не едут. Это признание достижений нашей медицины потому, что наш уровень сегодня – достаточно высокий.

– Сколько платят за участие в этом конгрессе иностранцы?

– Их участие бесплатное. Часть из них приехала за счет поддержки производителей лекарств и медицинского оборудования.

VIII Международный конгресс “Современные подходы к лечению бесплодия. ВРТ: Настоящее и будущее” поддерживают крупнейшие производители лекарств и медицинской техники, центры ЭКО (экстракорпоральное оплодотворение), частные клиники. Государству он ничего не стоит. Мы рады, что в конгрессе участвует почти 600 врачей разных специальностей, которые занимаются репродуктологией. К нам приехали 55 спикеров из 16 стран мира. Мы проводим мастер-классы, провели вчера блестящий “круглый стол”. Я считаю, что для врачей такое общение, такая коммуникация – очень важное событие. Сегодня есть перевод – многие же не знают английского языка.

– Значит, цель конгресса – образование врачей?

– Да. Это развитие репродуктивной медицины. Все лучшее, что в мире есть, мы берем на вооружение, внедряем, своим лучшим делимся.

В Казахстане работают 22 центра экстракорпорального оплодотворения (ЭКО), в том числе 17 частных. В этом году выполнено чуть более 6 000 программ ВРТ, в их числе – 820 в рамках госзаказа. Но, по данным Европейской ассоциации репродукции человека, на 1 миллион населения нужно делать 1 000 программ. Значит, в Казахстане нужны не 6 000, а 17 000 программ IVF в год.

– Проблема в финансировании?

– Проблема в деньгах. Несмотря на то что цены остаются в тенге, программы экстракорпорального оплодотворения все равно недоступны для многих казахстанцев. Госфинансирование позволяет делать только 10–15 процентов от нужного числа программ.

Эффективность лечения методами ВРТ выросла до 43 процентов в среднем. В трети случаев в результате рождается ребенок. Показатель этот соответствует среднеевропейскому. В Казахстане сейчас рождается около 2 000 “детей из пробирки” в год.

Валентина ВЛАДИМИРСКАЯ, АЛМАТЫ