Демократ с признаками диктатора

Теменовские чистки

На репетиции, куда мы заглянули, Талгат Теменов много курил и пил чай. Ценные указания для актеров на крепком казахском и русском языках выстреливали из темноты зала. Иногда крупная фигура вскакивала и направлялась к сцене. “Запах” грядущей премьеры заполнил воздух.

– И много вы выкуриваете за репетицию?

– Три пачки сигарет, иногда и больше! Напряженное сейчас время. Сплю по 5–6 часов в сутки, ухожу из театра после 12. Для меня это большая ответственность, тем более после успешных гастролей труппы в Москве, где мы были на коне. Другой театр, возможно, взял бы паузу, но только не наш. Преодолев одну высоту, нужно брать новую. В этом и состоит прелесть творчества. Ведь что значит жить? Значит творить. Единственная альтернатива смерти – это творчество.

– Насколько далеко можете зайти в процессе репетиции?

– Я – тренер! Если бы вместо меня были Соловьев, Виктюк или мой крестный отец Ролан Быков – они бы всех “в ничто” растоптали! Учитывая, что у меня восточный менталитет, я стараюсь сдерживаться, но иногда не получается! Но ребята знают мой характер, я такой только во время репетиций. А так я очень дружелюбный и к молодому поколению отношусь по-отечески.

– Как вас, человека из киношной среды, восприняли в театре?

– Первое время были сложности. Я стал очищать театр от “балласта”, который просто получает зарплату. После моего прихода труппа обновилась на 75 процентов. Мое мнение – актеры должны быть молодыми, красивыми и талантливыми!

– Если рассматривать ваш театр как модель государства, то какое у вас политическое устройство?

– Демократия с признаками диктатуры! Если во время подготовки спектакля каждый будет тянуть одеяло на себя, то целостного результата не получится. Вообще, что такое спектакль? Это интуиция и чувство режиссера на заданную тему вкупе с его интеллектом и философией.

Походы за катарсисом

– Сегодня обязательно нужно эпатировать зрителя, чтобы привлечь его в театр?

– Раньше у нас шла пьеса, где поднималась проблемы престарелых людей. Я ее убрал. Это же театр для детей и юношества. Это не наша прерогатива. Наша главная миссия – чтобы люди выходили со спектакля другими, чуть более добрыми, влюбленными, возвышенными. Театр – это катарсис, как церковь, как мечеть.

– Можно ли назвать театр полем для экспериментов главного режиссера?

– Я не хотел бы говорить, что это место для осуществления помпезных замыслов режиссера. Это прежде всего воспитательное место, тут должны соблюдаться классические каноны. Сегодня в театральном мире все ударились в какие-то крайности, особенно в России: люди выходят голышом, летают или делают еще что-то, чуждое нашим нравам. Я – консерватор. Естественно, надо ставить и современные вещи. Например, у нас есть спектакль “Мулен Руж”, где танцуют канкан.

– Лучшая постановка, которой вы гордитесь?

– Тем спектаклем, который я буду еще ставить. Как говорят, самое лучшее произведение – то, которое ты еще не осуществил.

Не хлебом единым

– Если бы вы были министром культуры, что сделали бы в этой сфере?

– Никогда не хотел им быть! Но так как есть программа “100 школ, 100 больниц”, я бы сделал свою – “100 культурных учреждений”. Школа дает человеку интеллектуальное развитие. А духовность, нравственность, эстетика даются именно в культурных учреждениях – в театре, в кино. Человек не может быть сыт только хлебом. Если он духовно голодный, то может пойти на преступление. Человек должен сеять добро на этом свете, тогда мир будет светлее и чище – это мое убеждение.

– Вы же кинематографист по жизни. Как осели в театральной среде?

– После работы над фильмом “Кочевник” тогдашний министр культуры Есетжан Косубаев попросил меня возглавить Казахский ТЮЗ, а я в то время начал писать новый киносценарий “Томирис”. Министр был настойчив, и в какой-то момент я пошел навстречу. Честно говоря, первое время я думал, поработаю тут немного и, как будет возможность, уйду в кино. Но остался на 5 лет, такой возможности все не было. Предыдущее руководство “Казахфильма” говорило, что денег нет, и мой проект долго “не запускали”…

– Вы ревнуете своих актеров, когда их зовут в кино?

– Нет! Наоборот, я всегда поддерживаю их в этом. Не было ни одного случая, чтобы я запрещал кому-то сниматься. Кино и телевидение дают возможность актерам проявить себя в другом качестве. К сожалению, у театра очень узкий круг зрителей. А кино – это крылатое искусство. У него аудитория шире. Популярность актера приносит известность и театру. Так что съемки я только приветствую.

Вернулся для “Преодоления”

– Расскажите о кинопроекте, к которому вы приступаете…

– Меня попросили сделать чуть ли не “Станцию любви-2” – подобие моего фильма 1993 года. Но сегодня молодежи нужна современная история любви. Я написал сценарий примерно за месяц. Фильм с рабочим названием “Преодоление” рассказывает о молодой девушке, которая хочет уехать в Париж, где у нее есть богатый ухажер. Но случайно в нее влюбляется простой парень. В общем, выстраивается любовный треугольник. И в нашей истории девушка останется с обычным парнем. Съемки картины будут проходить в Алматы и в Париже.

– В фильме “Кто вы, господин Ка?” вы сыграли обеспеченного бастыка. Про себя можете сказать, что у вас все есть?

– Нет. Тот, кто думает, что у него все есть, или кто уверен, что всего достиг, такой человек – никто, он – ноль. Я понимаю драгоценность каждой минуты, поэтому просыпаюсь в 6 часов утра, бегу к телефону, чтобы поделиться с ассистентами какой-нибудь идеей. Сегодня, к сожалению, большинство населения пребывает в сонном состоянии. Сон бывает голодный, а бывает сытый. И жить в сытом состоянии – значит существовать. И лишь творчество дает тебе ощущение, что ты живешь.

– Можно ли будет в ближайшее время увидеть вас в качестве актера?

– В этом году у меня нет ни грамма времени на съемки в кино! Сейчас выпустим спектакль, потом ухожу снимать свой фильм, а осенью должен выпустить две книги – одну автобиографическую, вторую – со своими повестями и сценариями.

Марина ХЕГАЙ, фото Тахира САСЫКОВА и Руслана ПРЯНИКОВА