Что мешает Казахстану войти в число 50 развитых экономик

Но ее не слушали. Оппозиция желала стабильности. Партия проголосовала за единство с Европой. Тэтчер сказала “есть” и уступила пост премьера Джону Мейджору.

Основой экономического курса нового кабинета стало получение выгод от объединяющейся Европы. Механизм получения поддержки был прост до безобразия: через МВК курс фунта устанавливался на уровне 2,95 немецкой марки. Правительство обязалось удерживать курс в диапазоне от 2,78 до 3,13 марки.

Сначала ход сработал. Инфляция пошла на спад, процентные ставки и безработица уменьшились. Как раз в это же время локомотив Европы – Германия – переживал ренессанс. Осенью 1990 года ФРГ поглотила ГДР. Это стоило затрат. Бундесбанк выпустил лишние деньги. В Германии был введен даже налог солидарности. Чтобы стабилизировать инфляцию, Банк Германии, не стесняясь, поднял процентную ставку.

Но загвоздка в том, что крупнейший партнер Британии – США. Это главный потребитель английской промышленной продукции и основной рынок для английских финансов. Фунт зажало между маркой и долларом: валюта была явно переоценена, но снижать курс уже нельзя – это было против правил МВК.

Государство может управлять валютой двумя способами. Скупать свои деньги, повышая их ценность. И продавать, что, наоборот, ведет к девальвации. Еще есть процентная ставка. Нужна валюта подороже? Повысьте ставки, чтобы побудить людей продавать чужую валюту и скупать родную. Хотите подешевле? Снижаем ставки. Капитал уйдет в другое место.

Лондон был лишен всех этих возможностей.

Эту неловкую ситуацию увидели спекулянты. В игру вступил основатель хедж-фонда Quantum Fund Джордж Сорос. Он решил играть против фунта. Видел, что у этой валюты есть только два пути: или дешеветь, или сохранять курс. Такой прогноз снижал риск до минимума.

Сигналом к операции стало интервью президента Бундесбанка Хельмута Шлезингера, в котором он признал слабость британских денег. 15 сентября Quantum разом выбросил на кон 1,5 миллиарда долларов. А затем, используя схему короткой позиции, увеличил сумму до 5 миллиардов в обмен на 15 миллиардов немецких марок по курсу 2,82 марки за фунт.

Схема очень проста: одалживаешь у британского брокера 100 фунтов и тут же продаешь их за 282 марки. Если фунт дешевеет на 10 процентов, обменяв 282 марки для погашения кредита, получаем 110 фунтов стерлингов.

Назавтра, 16 сентября, фунт упал до 2,7 марки. Относительно доллара курс снизился с 1,86 до 1,76. Если бы в это время Банк Англии задрал процентную ставку до 40–50 процентов, то Сорос ушел бы без штанов и без трусов. Но правительство Мейджора не поняло происходящего. Банк Англии просто тупо скупил миллиард фунтов. Потом еще миллиард. Потом еще. Но денег меньше не становилось, так как Сорос увеличил позицию до 10 миллиардов, а затем и до 15 миллиардов.

В 11 часов утра процентные ставки были увеличены с 10 до 12 процентов. Но ничего не произошло. Валюта падала. Днем ставку подняли до 15 процентов. Снова ничего. Уже весь мир играл против фунта. Рынок ждал девальвации. И никакие повышения ставок и покупки валют этого не изменят. По некоторым оценкам, Лондон потратил 27 миллиардов фунтов, чтобы стабилизировать ситуацию.

Вечером этого же дня министр финансов Норман Ламонт собрал пресс-конференцию, где сообщил, что Великобритания выходит из МВК и возвращает валюту в “свободное плавание”. Сорос победил.

В октябре курс стабилизировался на уровне 2,4 марки за фунт (минус 14,3 процента). Против доллара фунт потерял еще больше – минус 25 процентов на курсе 1,51 доллара.

После девальвации фунта стоимость Quantum Fund подскочила с 15 миллиардов до 22 миллиардов долларов. Сорос и его партнеры заработали как минимум по 1,4 миллиарда долларов каждый. Потери бюджета Объединенного Королевства составили 3,3 миллиарда фунтов…

Экономика Великобритании – десятая по размеру в мире. Она производит 10 процентов мирового экспорта услуг. Прежде всего финансовых. Тем не менее она не выдержала одномоментного давления одного крупного спекулянта.

Казахстан только стремится войти в число 50 развитых экономик. При этом наша экономика в основном сырьевая. И зависит от цен на энергоресурсы. Поэтому тенге – объективно валюта более слабая, чем фунт стерлингов. При этом он живет в таких же условиях свободного рынка, что и фунт. Курс тенге более изменчив. Это видно. Значит, он больше подвержен спекуляциям. Другое дело, что размер экономики Казахстана не настолько велик, чтобы быть интересным для глобальных спекулянтов.

Нам хватает и местных игроков. Тем более курс тенге определяется торгами на фондовой бирже, где оборачивается всего 25 процентов от всех валютных операций. Это примерно 100 миллионов долларов в день.

Сумма мизерная даже для условий Казахстана. Фактически курс тенге определяется не фундаментальными факторами, а спекуляциями участников рынка. И от их игры зависит благосостояние 18 миллионов человек.