Больной человек Европы

Уже в 1947 году независимость получила “жемчужина короны” – Индия, разделенная на мусульманский Пакистан и индусскую Индию. В 1949 году – Ирландия. В 1950–60-е годы – колонии в Африке. Политические изменения отразились на экономике.

Вдруг оказалось, что без колоний “мастерская мира”, как называли Британию в начале века, не может производить хорошие товары по низким ценам.

Напротив, восставшие Германия и Франция наладили промышленность так лихо, что сначала стали независимыми от импорта, а затем начали теснить США за рынки сбыта.

Чтобы совсем не развалить страну, Лондон национализировал промышленность. Правительство прибрало Банк Англии, добычу угля, газ, металлургию, энергетику, железные дороги, связь. Министры посчитали, что смогут сами планировать рост экономики. Управлять должно было плановое экономическое управление, разработавшее годовые прогнозы и английские пятилетки. Правда, из этого так ничего толком не получалось. Экономика островов росла медленнее, чем в Европе.

За 30 следующих лет промышленность бывшей империи раз пять уходила в кризис. В среднем за это время экономика островов росла на 2–3 процента в год.

Государство из “мастерской” превратилось в “больного человека Европы”, как его стала называть пресса. Если бы всем правили экономисты, как в той же Германии, то кризис не затянулся бы на целое поколение. Но Великобритания – единственная из развитых стран, где реальная власть принадлежит аристократии. А они хотели сделать всё красиво. Для себя.

Весной 1979 года к власти пришла будущая “железная леди” – Маргарет Тэтчер. Она увидела такую картину: мерилом успешности правительства были рабочие места и приличные зарплаты.

Экономика стала трудозатратной. Новые технологии почти не применялись. Обычная норма прибыли в Британии в то время – 4 процента. Для Германии – 10 процентов. Увлечение Лондона политикой привело к росту влияния профсоюзов, так что они могли парализовать по своему желанию любую отрасль.

В 1979 году страна скатилась в новый кризис, сравнимый с Великой депрессией. Особенно сильно пострадали старые направления – машино- и судостроение, металлургия, металлообработка. Число безработных выросло с 1,3 миллиона до 2,5 миллиона человек. Надо было что-то делать.

Анализ показал два пути. Первый – тяжелый и дорогой: модернизация экономики, инвестиции в промышленность и зыбкое будущее. Второй легче и быстрее: уход государства из экономики, приватизация всего, что можно, избавление от всех ненасущных расходов бюджета. Так как денег в казне не было, “железная леди” выбрала второй путь. Началась приватизация госимущества. Но перед этим правительство навело свой порядок в отраслях.

Доктрина сводилась к тому, что приватизация повысит эффективность экономики и cделает ее конкурентоспособной по сравнению с континентальными конкурентами. Зуб даю: как прошла скандальная приватизация стоматологической клиники в Алматы

За время правления Тэтчер продала “Jaguar”, “British Telecom”, оставшиеся госдоли в “Cable & Wireless” и “British Aerospace”, “Britoil” и “British Gas”. Выручили немного. За тот же “Jaguar” Лондон получил 1,2 миллиарда фунтов. Слезы – по сравнению с выручкой самого автозавода. Главное другое – на предприятие пришел частный инвестор, который мог вкладывать в завод столько, сколько нужно, а не что позволит парламентская комиссия.

Дерегулирование, ставка на привлечение капитала, свободное движение средств внутри страны и на их приток извне привели к оживлению. Ежегодный рост ВВП страны в конце 1980-х – начале 1990-х составлял 7–8 процентов в год. Средний доход англичан превысил аналогичные показатели в Европе.

Оборотной стороной реформы стало резкое сокращение производства.

К 1989 году, когда Тэтчер ушла в отставку, Великобритания потеряла 15 процентов промышленности. Причем в основном в старых отраслях – в добыче угля, металлургии, станкостроении, машиностроении. В кораблестроении – все свои позиции. Теперь новые суда строят в Польше, Китае и Южной Корее.

Промышленные районы в Шотландии и Уэльсе пришли в упадок. В следующие 20 лет английская промышленность сократилась на две трети. По масштабам деиндустриализации страна превзошла любое другое крупное государство мира. В декабре 2015 года закрылась последняя глубокая угольная шахта Британии – “Келлингли”. Сейчас Альбион предпочитает уголь для своих электростанций импортировать.

Взамен острова двигают сервис. Прежде всего – финансовый.

В настоящее время ведущим сектором британской экономики является сфера услуг (74 процента ВВП). В основном это банковское дело, страхование и деловые услуги. Промышленность дает всего 18 процентов от ВВП.

Но все это имеет и другую сторону – в 2018 году дефицит торгового баланса Великобритании в торговле с Европейским союзом достиг 94,9 миллиарда фунтов стерлингов. Это рекорд, который другим побить почти невозможно – у большинства стран мира ВВП меньше. Поэтому будущее страны так же туманно, как сам Альбион. Если она выйдет из ЕС, да еще без договора, то обслуживать Европу местным банкирам будет сложнее, и Лондон, скорее всего, потеряет статус финансовой столицы мира…

Структура экономики Казахстана не сильно отличается от британской. С одной разницей – 55 процентов ВВП дают услуги, связанные с добычей и переработкой минерального сырья: нефти, газа, металлов, топлива.

Удельный вес только нефтегазового сектора превысил 21 процент. Для нашей страны это создает большие риски, провоцируя “голландскую болезнь”. С финансовым центром Евразии пока не получается. Поэтому развивать промышленность и АПК надо. План спасения Казахстану никакой Маршалл писать не будет.