Бегущая династия

“Что мы, дураки, так терпеть?”

Сегодня неоднократный чемпион Советского Союза, участник Олимпиады-1968 в Мехико алматинец Леонид Микитенко по-прежнему при деле – входит в тренерский штаб сборной Казахстана по современному пятиборью.

– Последние годы я тренировал бегунов в ЦСКА, потом ушел на пенсию, – рассказал нам Леонид Алексеевич. – Вместо того чтобы сидеть дома, мне предложили на полставки с пятиборцами.

– Вы уже работали с пятиборцами, в том числе с олимпийским чемпионом 1996 года Александром Парыгиным. Сейчас в команде есть новые Парыгины?

– Есть хорошие ребята. К примеру, чемпион Азии Нуржан Кусмолданов. Или молодой Леня Рымарев. Он в прошлом году обыграл Кусмолданова на Кубке Казахстана. Но сложно завлечь молодежь в те виды спорта, где надо терпеть. Были у меня в группе два классных мальчика, думал, станут бегунами. Выступили они на соревнованиях памяти Анатолия Бадранкова, а на следующий день на тренировке их нет. Звоню домой: “В чем дело, ребята?” – “Мы больше ходить не будем. Мама сказала: что мы, дураки, так терпеть?”.

– Современное пятиборье – тяжелый вид спорта?

– Очень. Там в течение одного дня надо отработать все пять видов. Сейчас бег и стрельбу по примеру биатлона объединили – стало еще труднее. Здесь надо терпеть. А бег – одна из главных составляющих пятиборья. Знаете, за счет чего Парыгин взял золото в Атланте? За счет бега. В последнем виде отыграл у россиянина отставание и обошел его на финише. Саша очень упертым был. Приходил на занятия пахать. Мне нравилось с ним работать.

Эй, молодой! Откуда взялся?!

– Вы специализировались на дистанциях 5000 и 10 000 метров, а марафон пробовали бегать?

– Нет, так и не попробовал. Максимум “тридцатку” бежал в Душанбе, когда только начинал выступать. А марафон… Мне хватало того, что было. За год получалось с десяток стартов на 10 км. Тогда было много разных матчевых встреч: СССР – США, СССР – ГДР – Польша, СССР – Франция, СССР – Великобритания. К концу сезона бегать уже не хочется, только ходить.

– Кто из соперников поражал воображение своим талантом?

– Олимпийский чемпион 1960 года Петр Болотников. Выходим на тренировку, он кричит: “Кто сегодня на кросс?!”. Наша задача была терпеть, чтобы не отстать. Первый раз я обыграл Болотникова в Ужгороде году в 1965-м. Там я был на сборах с “Динамо”, а рядом тренировалась сборная СССР. И вот тренеры устроили нам соревнования в беге на 3000 м. Я убежал ото всех за круг до финиша. После забега Болотников подходит ко мне: “Эй, молодой! Откуда ты взялся?”.

“В Мехико дышать было невозможно”

– Кенийцы уже в ваше время диктовали моду на длинных дистанциях?

– Да, они тогда уже устанавливали рекорды. Потом, став тренером, начал интересоваться тренировками кенийских бегунов.

– В чем их особенность?

– Сразу скажу, что в основу заложена советская система. Каждая страна просто добавляла что-то свое, но советская методика была и остается лучшей. Африканские бегуны еще и по своей структуре отличаются от остальных. Перед Олимпиадой в Мехико в 1968 году они готовились на высоте 3000–3500 м, а мы занимались в Цахкадзоре. Там высота примерно та же, что и в Мексике, но климат совершенно другой. В Мехико уже в то время было около миллиона автомобилей, дышать в городе невозможно.

– До Олимпиады никогда не выступали в Мехико?

– Бежал на так называемой предолимпийской неделе, был шестым на “десятке”. А вот на самой Олимпиаде произошел провал – занял только 17-е место из 46 участников. Но там была не только моя, но и тренерская ошибка.

Белых уносили на носилках

– В чем ошиблись?

– Была у нас научная группа, которая брала анализы крови, мочи, вымеряла наше состояние. По ее данным, я находился в ужасной форме. Тем не менее на “десятке” я выигрывал в Союзе все предолимпийские старты. Однако на каждом тренерском совете говорили, что я не готов и меня надо нагружать. Вот и нагрузили! Когда появились хорошие результаты анализов, у меня пропал ход. В Мехико мы приехали заранее, чтобы акклиматизироваться, и каждое воскресенье участвовали в каких-нибудь соревнованиях. Короче, набегались еще до Олимпиады. Последним же решением тренерского штаба, уничтожившим все плоды нашей подготовки, стало применение кислородных подушек. До Мехико мы ни разу их не использовали. После разминки подышали кислородом и вышли на старт, не зная, как организм отреагирует и насколько нам этого кислорода хватит. Восемь километров из десяти я бежал в лидирующей головке. Думал, все классно. А потом кислород закончился – мне как дало по ногам! Еле добежал. Вообще, в мексиканском климате было очень сложно. В основном медали в беге на средние и дальние дистанции выигрывали африканцы, а белых уносили на носилках.

– Как у вас было со здоровьем?

– Да вроде ничего. Сам с дорожки ушел. Но я-то более или менее привычен к среднегорью, потому что перед союзными стартами часто готовился в Киргизии, на Иссык-Куле. У меня была своя система подготовки, знал, что хорошо бегу на 3–6-й день. Среднегорье можно грамотно использовать – никакой допинг не нужен.

“Врачи не давали гарантий”

– В ваше время проблема допинга существовала?

– В нашем виде – нет. У нас и допинг-контроля не было! Применяли в основном витамины, а допинг пошел уже после, когда я закончил выступать.

– Спортивную карьеру вы завершили в 1971 году – перед Олимпиадой…

– Я очень хотел выступить на Мюнхенской Олимпиаде, но порвал икроножную мышцу и бегать по-настоящему уже не мог. Постоянно выступал на уколах. Мне ведь еще на Играх в Мехико перед стартом делали блокаду. Я уже не мог выдерживать нагрузки и решил перейти на тренерскую работу.

– Как думаете, современная медицина продлила бы ваш спортивный век?

– Не знаю. У меня ведь помимо икроножной мышцы еще полопались капилляры. Предлагали вырезать эту внутримышечную гематому, но гарантий того, что я не буду хромым, врачи не давали. Поэтому я отказался от операции. Спорт – это же временное явление, жизнь на нем не заканчивается. Никогда не жалел, что закончил со спортом.

– Тренировать начали сразу?

– Нет, только с 1973 года. Мне также предлагали быть директором детско-спортивной школы, но для меня эта работа неинтересна. Я хотел быть только на стадионе, с секундомером.

“Денег нет. Езжайте за свои”

– Как легкая атлетика выживала в 90-е годы?

– Лично я не чувствовал, что мне не хватает денег, заработанных в качестве тренера. Но, конечно, ситуация в спорте изменилась: стало очень мало сборов, исчезли стимулы для привлечения ребят в спорт, не стало возможности приобретать даже самую простую спортивную форму. Раньше при подготовке к соревнованиям мы могли чередовать сборы в среднегорье и внизу, а в 90-е этого не стало. Руководство говорило: “Денег нет. Езжайте за свои, мы потом вам их вернем”. И это “потом” могло длиться целый год.

– То, что ваш сын Александр тоже стал бегуном на длинные дистанции, – это гены или личный пример?

– И то и другое. У меня бегом занимался не только Александр, но и старший сын Андрей. Бегали вместе: утром поднимались – и вперед. Когда тренером работал, брал их на соревнования. Потом они сами стали выступать. Сашка был чемпионом Вооруженных Сил СССР и по юниорам, и по взрослым. Стал третьим на последней Спартакиаде народов СССР в Киеве. Затем вместе с другой моей ученицей, а теперь и снохой Ириной уехал из страны. Когда пошел развал Союза, ее родители перебрались в Германию, и они решили последовать за ними. Я не стал удерживать – здесь ловить было нечего. В беге очень много коммерческих стартов, на которых можно зарабатывать приличные деньги, но нам не давали этим заниматься.

Не хочу уезжать

– Дети с собой в Германию не звали?

– Звали, но я не хочу уезжать. Я бываю у них в гостях, Иринка приезжала сюда готовиться. Здесь у меня все наработано, а туда приеду, и кто меня знает? Тем более мне там пенсию уже не дадут, дети должны будут меня обеспечивать. Нет, дома лучше.

– Что самое важное в тренерской работе?

– Умение ждать. У меня так было с младшим сыном. На юношеских соревнованиях он ничем не выделялся, кроме меня, в него никто не верил. Но мы с ним работали, и раз – в последний год в юниорах он становится чемпионом республики, потом на мемориале Косанова обыгрывает всех взрослых соперников. И пошло. А если бы я поспешил?

Сергей РАЙЛЯН