Роман Ким – о рифах ВТО, аграрных завалах и чудо-теплицах

– Как член аграрного комитета Мажилиса, можете объяснить, почему у нас, например в животноводстве, планов громадье, а продукции – мизер?

– Сегодня ситуация с ветеринарной безопасностью у нас напоминает сводку с военных полей. Там забили, там уничтожили, там сожгли. И заболевания одно страшнее другого – туберкулез, ящур, лейкемия, бешенство… По бруцеллезу мы вообще первые по массовости распространения. Сейчас вот еще за большие деньги самолетами импортный скот завозим. Одна племенная телка стоит около 5 тысяч евро. Так мы в придачу к ней еще и импортную болезнь получили – вирус Шмаленберга. Представляете?! Год люди содержали животных, а потом пришлось сжечь более 700 голов! Такое могло случиться только у нас, потому что нет системы ветеринарно-санитарного контроля.

 В Парламенте мы заслушивали министра сельского хозяйства Мамытбекова на тему “О ветеринарно-санитарной безопасности в стране”. Задаю ему вопрос: “Как можно совершенствовать то, чего у нас нет?”. И он признался: нет у нас системы ветеринарной безопасности, есть лишь отдельные ее фрагменты. То есть мы решаем не системные вопросы, а тушим пожар.

 – А что будет с нашими товаропроизводителями, когда мы вступим в ВТО – Всемирную торговую организацию? С какими товарами пойдем на внешний рынок?

 – Вы вообще что-нибудь слышали про переговоры с ВТО? И я не слышал, и другие не слышали. Нам не дают четкой информации. Мы сегодня по России знаем больше, чем по Казахстану. Она уже вступила, и нам надо. Но вот вопрос – на каких условиях? А у нас ведь есть ведомство, которое призвано заниматься этим, – Министерство по делам экономической интеграции. Возглавляет его Жанар Айтжанова. О чем оно договорилось, какие результаты?

Сейчас казахстанское бизнес-сообщество в ожидании, на каких условиях мы вступаем в ВТО? Россия по многим параметрам себе хорошие условия выторговала. Там целая профессиональная команда переговорщиков работает. А что нас ждет? Чем мы свой внутренний рынок защитим? Если на ввозимую продукцию пошлина будет большая, ей конкурировать с нашей внутри страны будет трудно. Так мы сможем оградить внутренний рынок. А на вывоз своих товаров в страны ВТО соответственно надо добиваться уменьшения пошлин. К этому прибавляются еще квоты, количественные ограничения.

Из чего складывается отставание

– Почему мы не в состоянии конкурировать с китайскими товарами?

– Потому что они дешевые. Если бы мы на границе установили большие пошлины на них, тогда наш товар мог бы конкурировать с ними по цене. Но пока мы не вошли в ВТО, установить такие пошлины не можем. Кроме того, они используют не только дешевую рабочую силу, но и новые технологии. Это влияет на себестоимость товара.

И в своей стране мы могли бы поддержать, к примеру, сельхозпроизводителя за счет льгот, преференций и прямой государственной помощи. В Японии прямые дотации на производство риса доходят до 700 процентов от себестоимости, поэтому конкурировать с их продукцией рис Таиланда или других стран не может. В Бразилии на 1 гектар обрабатываемой земли сельхозпроизводители получают 190 евро дотаций. А у нас – всего 1000 тенге. В США на прямую поддержку сельского хозяйства ежегодно расходуется 50 миллиардов долларов.

В развитых странах своим товаропроизводителям оказывают помощь, чтобы конкурентоспособными были на внешнем рынке, а другим членам ВТО стараются всеми методами это запретить. Поэтому у нас должны быть сильные переговорщики, чтобы для своей страны добиться выгодных условий. Сегодня вступление в ВТО для нас – самая актуальная, больная и острая тема. Ею надо заниматься каждый день и каждый час.

Парадоксальное сельское хозяйство

– Как вообще в целом оцениваете положение в нашем сельском хозяйстве?

– С одной стороны, наше зерно покупают почти все страны мира – и не просто в объемах, а именно как высококачественный продукт. Зато по другой сельхозпродукции – парадоксальная ситуация. Я родом из села, из Уштобе – это в Каратальском районе Алматинской области. Все помнят каратальский лук с приятными вкусовыми качествами и запахом. Он долго хранился без всяких генных модификаций. Этим луком мы обеспечивали Союз от Дальнего Востока до Прибалтики. Да и мясом Казахстан покрывал треть потребности СССР. А сегодня мы едим голландский или китайский лук. Без запаха, без вкуса. Помидоры, огурцы, ягоды – все завозное, из Китая, Португалии… Дефицитом стали даже овощи из Киргизии и Узбекистана. А своего и в помине нет. Казахстан занимает 9-е место в мире по территории, а население – всего 17 миллионов. Но почему мы не можем прокормить сами себя? Это парадокс! У моих родителей было 6 соток земли, и с этого участка мы овощами, картошкой обеспечивали всю семью из 10 человек.

Недавно я побывал в Уштобе. По сути, это большое село. Три машины за час перекресток пересекают, но понаставили светофоров, потратили деньги! Они не то что регулируют, наоборот, мешают движению. Потому что каждый старается проскочить не на свой свет. А вот элементарно арыки восстановить, чтобы в каждый двор поливная вода поступала, – до этого у местной власти руки не доходят. И получается, что на селе живут, а зелень на базаре покупают!

– И что предпринимать в такой ситуации?

– Не обязательно выдумывать что-то, можно старое восстановить – например, заготовительную систему. В советское время вырастили, скажем, люди лук на частных подворьях или в колхозах-совхозах, и они знали, что осенью его у них по 20 копеек за килограмм примут. Пять тонн лука сдал в заготовительную контору – получи свои деньги. Так же было и с мясом, и молоком. Приехали заготовители, купили, и не надо никуда самому ездить. На мой взгляд, надо это продумать и законодательно проработать.

Главная сила

– Какой главной линии придерживаетесь, как руководитель Ассоциации корейцев Казахстана?

– У нас государство уникальное. В советские годы Казахстан называли “лабораторией дружбы народов”, где жили представители более 130 национальностей. И сейчас сила нашей страны в том, что здесь много народов проживает. А посмотрите на Европу. По словам канцлера Меркель, идея мультикультурализма в Германии потерпела крах. А там всего две-три национальности кроме немцев и трех миллионов турок.

Уникальность нашей модели – в нашей общей истории. В 1937 году по приказу Сталина корейцев, как неблагонадежных, депортировали с Дальнего Востока в Казахстан. Считали, что они могут объединиться с японцами. Также переселяли немцев с Поволжья, чеченцев с Кавказа. Казахи протянули нам руку помощи, поддержали, поделились хлебом, кровом. В Европе же немец терпит рядом таиландца или сомалийца, но никогда его не поддержит…

Когда в октябре корейцы приехали на станцию Уштобе под Балхашом, уже метель вовсю завывала. Не было ни крова, ни еды, ни одежды. Рассказывают, бывало, едет казах на лошади и как бы невзначай лепешки на землю роняет. Помогать же переселенцам запрещали. Но благодаря дружбе, братской помощи наши родители выжили.

– В таком случае как в вашей ассоциации обстоит дело с изучением государственного языка?

– Я говорю: у нас было 20 лет с момента принятия государственного языка. Пока мы этим временем толком не воспользовались, но сейчас его изучение – для нас главный приоритет. И при Корейском доме в Алматы (это наш центральный офис), и в региональных филиалах регулярно проходят курсы казахского языка. Сам человек должен понимать, что без этого сегодня не будет движения вперед. И не надо эту проблему переводить из лингвистической сферы в политическую, нельзя этим спекулировать.

Этническая принадлежность – для блага страны

– И не было желания переехать жить на историческую родину, в Корею?

– В Казахстане сейчас 100 тысяч корейцев. Мои внуки – это уже пятое поколение, живущее здесь. У нас, корейцев, святым считается место, где похоронены предки. И для нас Родина здесь. И считаю, что свою этническую принадлежность мы должны использовать для блага нашей страны. У нас хорошие связи с исторической родиной. Три года назад я объездил всю Южную Корею. Например, мы серьезно проработали вопросы организации тепличного хозяйства с корейским правительством. И нам поставили теплицы с применением японских нанотехнологий. Была разработана специальная четырехслойная пленка, в теплице нет ни одной электрической лампочки – все только за счет солнечного света. Мы поставили такую теплицу в Уштобе. Даже когда температура воздуха была минус 32 градуса, внутри сохраняется тепло до 26 градусов. И это только за счет максимального поглощения пленкой солнечного света. А ночью срабатывает компьютер, и теплицу автоматически накрывает специальное полотно – получается дополнительное утепление. Когда слишком холодно, есть генератор, он подтапливает помещение. А в сильную жару тем же способом натягивается специальная сетка, не пропускающая солнечные лучи. В трех теплицах на 50 тысячах квадратов мы выращиваем помидоры, огурцы, зелень. Еще хотим клубнику посадить. Причем стараемся, чтобы всё было натуральным, экологически чистым.

Другой пример: в Южной Корее выращивают рыбу угорь. Вкусная, питательная, без костей. У нас ее по 2500 тенге за килограмм продают. А они ее в примитивных условиях – в бассейнах – до пяти тонн за сезон выращивают. Нам надо развивать рыбоводство, звероводство, кролиководство. Есть же кому заняться: у нас сельское население – больше 40 процентов. А мы из заграницы ту же зелень самолетами завозим.

Астана – Алматы