Светлана Джалмагамбетова – об экспорте, ушлых клерках и сельских бедах

– В чем беды нашей экономики? Почему постоянно приходится урезать бюджет?

– В последнее время принятие социальных программ все больше начинает зависеть от возможностей экономики. Наше качество жизни все больше оказывается не застрахованным от экономических кризисов. Например, колебание цен на минеральные ресурсы сильно влияет на рост ВВП и наполняемость бюджета. В прошлом году рост ВВП был меньше запланированного, наблюдался дефицит бюджета. Сейчас картина повторяется: мы вновь ужали бюджет, и выпали важные сферы. В этих условиях роль несырьевой составляющей экономики выдвигается на передний план. Это, на мой взгляд, должно стать главной задачей правительства.

– Выполнение каких стратегических задач вызывает наибольшую тревогу?

– Возьмем задачу достижения доли несырьевого экспорта до 40 процентов. С начала действия Программы форсированного индустриально-инновационного развития (ФИИР) показатели остались на прежнем уровне и даже снизились. И это связано не столько с ростом производства и экспорта нефти, как это пытается представить вице-премьер господин Исекешев, сколько с низкими темпами роста обрабатывающей промышленности. Доля экспорта минеральных продуктов и металлов с невысокой добавленной стоимостью достигла 90 процентов. А доля экспорта товаров с высокой добавленной стоимостью составила всего 1–2 процента.

Или взять малый и средний бизнес. Снижены разрешительные административные барьеры, есть программа “Дорожная карта бизнеса-2020”, выделяются немалые средства. Но доходят ли они до конкретных бизнесменов? На два последних года по этой программе предусмотрены 80,4 миллиарда тенге, из них остались неосвоенными 27 (!) миллиардов тенге. Кто ответил за это, кто понес наказание?

Угрожающие цифры

– Значит, механизмы реализации важнейших программ до конца не продуманы?

– Вот именно! До сих пор не отработан четкий механизм выделения средств, а имеющийся не конкретен, сложен, многоступенчат. Почему не увязывается “Дорожная карта” бизнеса с другими отраслями и региональными программами? Другой пример: из запланированных 127 предприятий по состоянию на 1 октября 2012 года начато строительство 99 объектов, а введен в эксплуатацию только один! Доля малого и среднего бизнеса в структуре ВВП не растет. Более того – снижается! Если в 2010 году она составляла 20,2 процента, то по итогам прошедшего – 17,8. Причем 45,5 процента предприятий малого и среднего бизнеса приходится на сферу торговли. И лишь 2,5 процента – в сфере промышленности.

Глава государства поставил задачу наращивания среднего бизнеса в стране. Сегодня мы видим сокращение среднего бизнеса. Численность работающих в расчете на одну компанию за три года уменьшилась, объем производственной продукции и услуг сократился. Как результат – прибыль до налогообложения уменьшилась в три раза (с 114,3 до 38,3 миллиона тенге). Собственный капитал снизился почти в два раза (с 407 миллионов до 242,6 миллиона тенге). Куда это годится?!

– Но в какие ниши мировой экономики мы, грубо говоря, можем влезть?

– Когда Президент говорит о нишах, которые мы можем занять в мировой экономике, он имеет в виду прежде всего агропромышленный комплекс. Определены ориентиры: увеличить экспорт мясной продукции к 2016 году до 60 тысяч тонн, обеспечить продовольственную безопасность страны, увеличить производительность труда в сельском хозяйстве к 2014 году в два раза, экспортный потенциал АПК к 2015 году довести с 4 до 8 процентов.

А что мы видим? Суета с закупом породистого скота за границей, бодрые рапорты об увеличении производства… Статистика говорит – мы движемся в обратном направлении. По сравнению с 2007 годом экспорт мяса сократился почти вдвое и составил сегодня 1 тысячу 612 тонн. Низкой остается доля переработки сельхозпродукции: мяса – 24 процента, молока – 34,4, плодово-овощных – лишь 6,9 процента.

– Что, на ваш взгляд нужно для увеличения экспорта мяса?

– В первую очередь нужна сильная ветеринарная служба. За прошлый год и начало нынешнего должно быть построено 126 ветеринарных лабораторий. Но выясняется, что в документации 89 из них не предусмотрены виварии и места для проведения опытов. Зато Республиканская ветеринарная лаборатория приобрела за эти годы ненужного оборудования на миллионы тенге.

60 тысяч тонн экспорта мяса представляется при такой работе Минсельхоза заоблачной мечтой. Ведь доля импорта остается высокой. Мы завозим молоко и сливки сгущенные – 74,2 процента, плодово-овощные консервы – 70,5, сыры и творог – 58,3, колбасные изделия – 44,8 процента. Список можно долго продолжать.

Экспорт наших продуктов переработки составляет 561 миллион долларов, а импорт больше в 2,4 раза – 1 миллиард 345 миллионов долларов. При этом за последние пять лет субсидии в АПК увеличились в три раза, а ежегодные инвестиции – в два раза. Если в 2007 году вкладывали 56 миллиардов тенге, то в 2011-м – 107 миллиардов.

Сельская кривь

– Чего сельчане никак не могут добиться от чиновников?

– Основными производителями всех видов мяса остаются фермерские хозяйства. В них 73 процента всего поголовья в стране. “Главные трудности, с которыми сталкиваемся ежегодно, это обеспечение кормами, – говорит глава крестьянского хозяйства “Тілеу” Северо-Казахстанской области А. Етекбаев. – Не хватает пастбищ, корма дорогие”. Выделяемые на АПК деньги по-прежнему достаются крупным хозяйствам. Более 30 процентов мелких и средних фермерских хозяйств не имеют доступа к финансированию из-за отсутствия должного залогового обеспечения.

Один из корифеев АПК, Герой Труда Г. Зенченко из Северного Казахстана сказал: “Я далеко не первый раз пытаюсь продвинуть идею с мелким кредитованием сельского населения. Наше предприятие с первых дней дает скот людям в кредит. Возьми корову, через два года верни ее вес хоть мясом, хоть голову поставь назад. Так сделали в Китае, и успех налицо”. Что касается закупа элитного скота, то закупает его за рубежом посредник, а не специалист. Может, поэтому животные оказываются не элитными или больными?

Во всех этих вопросах велика роль АО “НУХ КазАгро”. Но оно работает по старинке и с людьми, и с техникой. Счетный комитет давно бьет тревогу о низком освоении холдингом средств Национального фонда. В 2012 году не освоен 51 процент, остаток составил 17,9 миллиарда тенге. Мертвым грузом лежат деньги и на расчетных счетах предприятий, выделенные им на инвестиционные проекты.

Оптовый рынок сельхозпродукции в Астане не строится уже в течение пяти лет. Но три миллиарда тенге с 2009 года находится на счетах ТОО “Экспертная аграрная компания”. Другой проект – “Развитие производства плодово-овощных культур с применением капельного орошения в южных регионах в 2011–2012 гг.” не реализован, два миллиарда тенге лежит на счету ТОО “Агрофирма NurAgro”. В прошлом году в холдинге рентабельность упала в два раза. При этом административные расходы увеличились на 118 миллионов тенге, 62 процента из них составила заработная плата.

А как производительность труда в сельском хозяйстве возрастет вдвое к 2014 году, если 80 процентов сельхозтехники в стране изношено и подлежит списанию? Потребности в минеральных удобрениях – 1,8 миллиона тонн в год, используется – 87,4 тысячи. Потребность в гербицидах – 30 млн. литров в год – применяется в 3–4 раза меньше. И в это время Минсельхоз создает беспрецедентный случай в мировой практике: инициируя закон о субсидировании иностранных поставщиков химических средств защиты растений в ущерб местным товаропроизводителям, тем самым ставит их на колени и на грань исчезновения.

Как рождаются безликие программы

– А ведь прежде наше сельское хозяйство всегда было сильно кадрами.

– Вот именно – было! Что касается научного подкрепления АПК, то и здесь диву даешься. Созданная в 2007 году для этих целей “Казагроинновация”, имеющая штат 5600 человек и 11-миллиардный бюджет, превращается в бюрократический аппарат чиновников, где только 20 процентов – ученые, остальные – “менеджеры от науки”. При этом они получают заработную плату в пять раз больше, чем ученые, делающие реальную работу. По данным Счетного комитета, председатель правления АО “Казагроинновация” по итогам 2010 года выписал себе премию в 1,2 миллиона тенге, и это в то время, когда он был наказан за неудовлетворительную работу.

Сегодня 47 процентов населения живет на селе – это 8 миллионов казахстанцев. А в сельском хозяйстве занято чуть больше 2 миллионов. Большее количество безработных – на селе, большее количество бедных – тоже на селе. Если министерство, которым руководит господин Мамытбеков, называется Министерством сельского хозяйства, ему должно быть небезразлично их положение.

Как крик души сельчан звучат слова Қазақстанның еңбек ері Г. Зенченко: “Работа Министерства сельского хозяйства не выдерживает никакой критики! Мы брошены на произвол судьбы. Мы звоним в министерство, когда у нас проблемы, а с нами никто не разговаривает, клерки там сидят, которые совершенно не знают, что такое сельское хозяйство. Еще обижаются, что им звонят, а куда нам идти – к врачу-гинекологу, что ли?”.

После этих слов прошел год, и вот родилась “Программа развития АПК на 2013–2020 гг.”. Читаю ее вдоль и поперек, но не вижу, как же будут мониторить ход ее реализации в самом министерстве, в правительстве? Стратегических задач, поставленных Президентом, нет ни в основных целях программы, ни в индикаторах. Поэтому невозможно проанализировать, как будет меняться ситуация по годам, какую отдачу принесут вложенные деньги. Когда министр не умеет слушать и слышать людей, рождаются вот такие безликие программы.

Астана