"Живые мемуары"

В лексиконе обычных экскурсоводов слов "проститутка", "жиган", "барыга" или "маруха" не услышишь, но для Эдуарда Кочергина это слова его детства. Сын репрессированных родителей, он с трех лет воспитывался в специнтернатах НКВД, а когда стал подростком - в воровских притонах. Именно поэтому изнанку жизни Съезжинской улицы Кочергин знает как никто другой.

Вот этот дом - здесь жила Екатерина Душистая на третьем этаже. Ее подвозили на "Победе", к ней приводили начальников. Она выходила во двор, и с ней все здоровались, потому что была важная персона", - вспоминает художник.

Для ленинградской шпаны так же, как и для сотрудников угрозыска, место встречи изменить нельзя. Сутенеры и проститутки собирались в Александровском саду: в одной половине - более взрослые девушки, в другой - девочки-беспризорницы. "Жить на что-то надо было, а женщине найти работу было невозможно. Моя мать два года безработной была, пока не устроилась на работу", - оправдывает падших женщин Эдуард Кочергин.

Мир петербургского дна жесток, но иногда не менее милосерден, чем мир обычных людей. Даже продажные женщины в первую очередь - все-таки женщины. "Одна дружила с моей матерью. Когда мать умерла, а родственников у меня нет, она много помогала. Они омыли ее, убрали, все сделали. Они помогли мне в тяжелейшую минуту. Не кто-то – они…" – вспоминает главный художник БДТ.

Автобус везет экскурсантов по Васильевскому острову. Здесь, на Железноводской улице, Кочергина когда-то приютил вор по кличке "Мечта прокурора". Вор взял 14-летнего паренька "затырщиком", чтобы тот прятал краденые кошельки. После работы на рынке их встречала подруга-"маруха". "Она дала ему такой медный таз с горячей водой, и он туда руки опустил. Для меня непонятно было, для чего это. Я думал, что он грех отдавал воде, а оказалось, что для того, чтобы пальцы чувствительнее были", - вспоминает Кочергин.

Эдуард Кочергин несколько десятков лет работает в БДТ главным художником, и знание жизни городского дна помогает ему делать декорации к спектаклям. Но главное - его детство уже стало историей, а значит, как в свое время воспоминания других бытописателей, Пыляева или Анциферова, оно представляет историческую ценность, пишет сайт Вести.Ru.