Выставка Валерия Попова «Страна собак»

Выставка продлится до 14 ноября 2010 года. 

Жизнь и искусство для Валерия Попова – это две отдельные, почти несоприкасающиеся области. В реальности -  упорядоченность и устойчивость: работа, дом, друзья, книги. Повторяемость общепринятых законов. В творчестве, наоборот, – отрицание привычных, примелькавшихся норм. Абсолютная личностная свобода, непредсказуемость,  драматизм образов. Токи беспокойства, напряжение мысли и усилие духа. При этом, укрываясь за простыми сюжетами, вольно или невольно художник тяготеет к глобальности тем и задач, к подтекстности изображения, к творению личной притчи или мифа.

…По окончании художественно-графического факультета КазПИ  В. Попов много лет работал с детьми. Преподавал в городской художественной школе, затем в церковно-приходской школе Свято-Никольского собора. Вел как профильные предметы – живопись, скульптуру, композицию, так и специальные дисциплины, требующие особой интеллектуальной и духовной подготовки – иконопись, историю церковного искусства. Последние годы занимается полиграфическим дизайном.

Собственные творческие интересы долго ограничивались (усмирялись?) графикой. Но живопись, как стихийное бедствие, все-таки настигла его.

Поначалу, наверное, как дань биографии он писал картины на библейские темы. Многодельные многофигурные композиции с Ноевым ковчегом или сценой искушения св. Антония при всей серьезности замысла не получили развития. Повествовательность, иллюстративность вступили в противоречие с идеей живописи как таковой.

В поисках решения он упрощает или, скорее, «оголяет» все компоненты картины: отказывается от литературности сюжета, скупо отмеряет цветовые аккорды, стилизует рисунок, огрубляет контуры, усиливает динамику композиции. Сводя к  искомому лаконизму выразительные средства, стремится к нюансировке и многозначности образа.

Гармония  вырастает из деформаций,  диссонансов и пластических противопоставлений.

На этом пути он находит нечто ценное для каждого художника. А именно – свою личную интонацию. Картины царапают глаз, впечатываются в сознание, тревожат душу и, как положено изображению, с трудом поддаются вербализации. Пересказывать здесь практически нечего: в ирреальном пространстве, вне времени и географии в одуряющем беге мчатся стаи собак. На других холстах – лица людей. На третьих – собачьи морды с осмысленным, все понимающим взглядом. Серия картин «Страна собак» как самая значительная концентрирует в себе наиболее важные черты творчества.

Художник пишет серию как одну картину, с каждым произведением развивая и дополняя ее, находя новые оттенки и смыслы. При этом все, что происходит на холсте, не столь важно. Суть дела – в смене ритмов, в перепаде энергий. В центростремительном ли движении, как в работе «Инстинкт», в странном кружении («Двое»). Часто, - в бешеном беге к какой-то неведомой цели. Иногда, - в неподвижности бесконечного одиночества («Пока еще тепло»). Один из друзей художника очень точно заметил: «Собаканиана пробуждает скрытые во мне инстинкты и вновь ставит перед вопросом - где во мне та граница, на которой совершается переход от зверя к человеку, и где больше этого самого человека?» 

В собаке, как известно,  одновременно уживаются и качества «друга человека», и память о близком родстве с беспощадно хищным волком. Вероятно, в этом двусоставном образе автор узрел извечную диалектику добра и зла, дикости и прирученности, долга и независимости.  Образ собаки становится для художника многозначным ментальным, философским, метафизическим символом. 

Успех здесь зависит не столько от мастерства, знания анатомии, законов композиции или колорита, а в наибольшей степени от максимального напряжения душевных сил, от истового желания приблизить зримую картинку к невидимым и невыразимым идеям. Отсюда – неистовый бег собак, высоковольтное напряжение схваток зверей, наэлектризованное свечение красного на зеленом. 

Если искать корни, истоки или ориентиры творчества, то прежде всего стоит назвать архаические «доцивилизованные» пласты культуры и человеческой истории – скульптуру палеолита или скифское золото. Художника влекут в них первозданные природные силы и инстинкты. Где-то ощутим опыт  древнерусской живописи. Многие уроки получены у немецких экспрессионистов. В этом сложном миксе постепенно кристаллизуется собственный авторский голос.

Отдельная тема - названия картин, которые звучат то постмодернистскими цитатами из неведомых оперетт («Покров лиловых откровений», «Каково это петь надтреснутым сердцем»), то прямыми отсылами к известным «культовым» произведениям («И корабль плывет», «Между собакой и волком»). Скорее всего, и там и там есть немалая доля самоиронии. По сути картины не требуют названий, тем более таких вычурных. Для статистики они могли бы иметь лишь порядковые номера. 

Валерий пишет не только красками, но и буквами. По его слову – сочиняет «вирши». Стилистика стихотворений перекликается с живописью: неожиданные перепады ритма, аллитерации, фантасмагории, сновидческие образы. Их общая подоплека очевидна. Но Попов и здесь не забывает, что он живописец,  в стихах много изобразительного, колористического. Вот лишь некоторые цветные строки: «свинцовый кимвал», «охры красная ржа», «сверхсветлая тьма», «слезы размазаны лазурью», «и рот кричит, как киноварь».

В целом творчество художника можно трактовать  как размышления о сложности существования, жестокости зла, трудности добра, и неимоверных усилиях человека быть человеком. Кажется, художник пишет, подчиняясь только силе интуиции, наитию, художественному чутью. Пишет, по большому счету, пейзаж своей души или – формулируя иначе – вопреки моде, амбициям или коммерческим интересам ведет честный диалог с самим собой. 

Возможно, подобные подходы для нашего циничного, изъеденного иронией и скептицизмом времени излишне пафосны. Возможно, такое искусство идет вразрез с эпохой, где модернизация и нанотехнологии заслонили непонятный и смутный мир человеческого духа, где всемирная паутина и телетеррор не дают человеку шанс задуматься о себе.

Но природа творчества такова, что всегда находятся упрямцы, которые ломятся,  казалось бы, в открытые двери. Они вновь и вновь решают задачи, решенные до них тысячами мудрецов. Не на этих ли загадочных путях рождается настоящее искусство?

Дополнительно...