Мария Голубкина: "С удовольствием буду играть старушек!"

Оказывается, в Казахстане у нее полно друзей. Мы публикуем наиболее интересные моменты с пресс-конференции, которую дала российская звезда: такая непредсказуемая, немного циничная, не стесняющаяся в выражениях, если ей что-то не понравится, и при этом плачущая от творений классиков русской литературы.

«Маша здесь, в Алматы, несмотря на свой день рождения!» – объявила арт-директор «Евразии» Гульнара Абикеева. Голубкина тут же отпарировала: 

     – Почему же несмотря? Очень даже смотря! Я хотела встретить свой день рождения с моими друзьями из Казахстана. До Москвы им лететь далеко, так что я сама приехала. 
     – В фильме «Француз» вы бойко говорите по-французски. Вы знаете язык или специально заучили текст для этой картины? 
     – Знаю. И очень жалею, что так рано фестиваль покинул Жерар Депардье. Хотелось с ним поговорить. Училась я во французской спецшколе. Помню, что не хотелось дико, но пришлось. 
     – С какими режиссерами вам нравится работать? 
     – С увлеченными. С теми, которые на съемочной площадке получают удовольствие, а не отбывают трудовую повинность. В Казахстане таким режиссером и по совместительству моим другом является Рустем Абдрашев. Кстати, замечу, что я обнаружила сходство моей мамы Ларисы Голубкиной с Натальей Аринбасаровой. Мы смотрели на открытии фестиваля фильм «Поздняя любовь», в котором снялась Аринбасарова, и я уловила нечто общее. Абдрашев заявил мне: «Ты – казашка!» Я опешила: «Я?» А он говорит: «Я вижу черты!» (Смеется.) 
     – Вы поете, как ваша мама? 
     – Нет. 
     – Расскажите о вашей дебютной картине «Ребро Адама». 
     – Чувствую, мне до пенсии предстоит о ней рассказывать. Бывают такие моменты, когда ты попадаешь в интересное место в компании интересных людей. Мама, когда снималась в «Гусарской балладе», тоже оказалась в таком положении. Она песню из этого фильма поет всю жизнь, и никому еще не надоело. То же самое получилось и с «Ребром Адама». Просто любая работа, если ты стараешься делать ее хорошо, обычно такой и получается. 
     – Всем известно, что вы – большая любительница верховой езды. 
     – Да, я люблю лошадей. Они иногда бывают вкусными. Ну а если серьезно… У меня лошадь – из Казахстана. Зовут – Урал, и когда ему было четыре года, он приехал ко мне. А в Москве ведь не существует традиции сразу съесть лошадь. Есть традиция сначала вложить в нее деньги. Я и стала это делать, чтобы она стоила несколько миллионов евро. Потом можно будет съесть ее, как говорится, с полным удовольствием. 
     – Многие российские актеры, приезжающие в Алматы, так или иначе связаны с Казахстаном… 
     – И я тоже. У меня в детстве была нянька-казашка. Ее звали Мариям Галимовна. Она мне все время пыталась внушить, что в Алматы хорошо, а в Москве – плохо. Я вчера приехала и всем сразу сказала: «Как в Москве плохо и как у вас хорошо!». Детские установки дали о себе знать. Я дружу с казахами в Москве и здесь, няня у меня была, сейчас лошадь. Так что связи довольно прочные. 
     – Говорят, что помимо лошадей вы любите собак. 
     – Да. У меня жило довольно много собак разных пород. У меня даже сформировалась дурацкая привычка – дарить их. Понравится мне какая-нибудь порода, я загораюсь, а потом выясняется, что эта собака такая же, как все. И я ее отдаю в хорошие руки. Единственное, о чем жалею, – это о двух русских псовых борзых. Вот это были собаки! Представляете, я скачу на лошади, а рядом – они! Только сокола не хватало. Я хотела его завести, но меня отговорили. Объяснили это тем, что единственное животное, которое привязывается к человеку по-настоящему, – это сокол. «И если вы, Марья Андреевна, уедете на месяц на гастроли, он умрет от скуки». И я раздумала. 
     – Какая из сыгранных вами героинь вам ближе? 
     – На самом деле – никакая. Это моя работа, и я не гружусь этим. Съемки заканчиваются, и я быстро обо всем забываю. 
     – Вам никогда не хотелось поменять фамилию? Например, на Миронову? 
     – Я вам расскажу про фамилию Голубкина, если вам интересно. И даже если неинтересно, все равно расскажу. Это фамилия моего дедушки, отца моей матери. Это род. Моя прабабка – очень известный скульптор-постимпрессионист, Анна Семеновна Голубкина. Те, кто не знает, кто это, могут прийти и посмотреть на МХАТ. Там есть скульптура, называется «Волна». Это барельеф работы моей прабабушки. Она училась у Родена. И менять такую фамилию не надо! Она, в свою очередь, получила ее от моего прапрадедушки Егора Семеновича, который скончался в 1851 году. Он получил ее потому, что был очень добрым и мягким человеком, и православные называли его «голуба». Это от голубя, Духа святого. Поэтому как ее поменять? Я – Голубкина! 
     – Не кажется ли вам, что молодые актрисы сейчас уделяют мало времени глубине переживаний на сцене и съемочной площадке, зато забота о внешних данных у них превалирует? 
     – Кажется, и это, мягко говоря, скверно. Ведь вкладывают-то они то, что имеют, и не больше… Ну нечем больше похвастаться. Когда люди играют про любовь, не испытывая при этом никаких чувств, это очень скучно. Я не знаю… Приведу в пример Жерара Депардье. На церемонии открытия фестиваля (пресс-конференция с Марией Голубкиной состоялась 23 сентября. – «И-К») на сцену поднялись уважаемые люди, чиновники и сказали несколько слов. А потом вышел Жерар Депардье, и стало весело! Мы про него сразу подумали: и попивает он, и пузо у него, и нога хромая, и он не такой серьезный, как все остальные. Сразу нарисовалась какая-то биография. Его личная биография. И тогда на человека стало интересно смотреть. А если ты просто силиконовая долина – все, привет! Сейчас еще все повально увлечены ботоксом, пластикой. Я этого делать никогда не буду. Во-первых, я сэкономлю деньги, а во-вторых, пройдет энное количество лет, и всех бабок играть буду я! Они будут сидеть без работы – молодые, но с пожилыми глазами. А я буду старой и сморщенной, буду играть всех старух, да еще и в средствах не буду нуждаться. Вот так! 
     – Как часто вы плачете? 
     – Да вот вчера утром встала, открыла свой лэптоп и совершенно неожиданно для себя стала слушать стихи Цветаевой. И так меня пробрало… Думаю, как же ее жалко. Как начала плакать... Она покончила жизнь самоубийством, а ведь это грех по христианским канонам необратимый. Но у нее такие стихи… Я у многих спрашиваю: «Помиловал ли ее Бог?» И слышу как положительные, так и отрицательные мнения. Я уверена, что да, помиловал! А вы как думаете?