Человек с молоточком

«Тюльпан» на пути к казахстанскому зрителю, как молодой росток пробивает себе путь к солнцу. Овации и фейерверки в его честь то и дело освещали мировой кинематографический небосвод. Однако на больших экранах суверенного Казахстана он шел крайне фрагментарно. Спасибо громадной многогранности киноиндустрии – компания «Меломан» предлагает разделить мировой восторг и приобщиться к степной романтике на DVD .

Получить комментарий самого создателя хотелось ровно с первого выстрела «Тюльпана» на каннском фестивале, когда в мае 2008 года он получил гран-при в «Особом взгляде». Но поговорить с Сергеем Владимировичем Дворцевым, режиссером картины, нам по горячим следам не удалось. Впрочем, даже в октябре 2008 попытки выйти на режиссера не увенчались успехом. Поэтому история фильма и его создателя обрела для меня виртуальность параллельного мира. В своем желании узнать из первых уст о том, какая из стран, все-таки, имеет на фильм больше прав, а также просто выведать детали и подробности, я создала собственный образ режиссера Дворцевого.

Мне казалось, что у него должен быть уставший голос. Глубокий и мудрый. Вообще на продолжительное время он стал самым важным мужчиной в моей жизни. Только он сам мог объяснить мне, где и как живут современные волшебники. О чем они думают и как работают. Как видят этот мир, и каким образом так легко и точно могут передавать прямо в сердце зрителя заряд красоты и тепла.

Но, откровенно говоря, я полюбила «Тюльпан» значительно раньше, чем получила возможность увидеть его целиком. А сразу после просмотра мир поделился на две неравные части: люди приобщившиеся, и наоборот. Никакие официальные синопсисы не в силах передать, каким именно получился фильм. В нем нет надрыва, натянутых нервов и неоправданного трагизма. Просто люди с экрана становятся родными. И это не укладывается в понятные рамки единой национальности, культурных ценностей и жизненных условий.

Многочисленные награды и премии ничего не добавляют «Тюльпану», но и не отнимают. К этой истории невозможно прикрепить никаких ярлыков. Он не раскладывается на понятные составные части, он сплетается как узор, поддается какому-то собственному внутреннему ритму и мелодике. И гордость за него не имеет никакой связи с многочисленными фестивальными признаниями.

Сергей Владимирович Дворцевой не просто режиссер, который пришел из документального кино в игровое, показал и победил. Он человек с молоточком, о котором рассказал в ходе нашей беседы, ссылаясь на Чехова. Его самого очень хочется цитировать. Как один из вариантов оправданного подхода к созданию фильмов. По его словам, он сам не ожидал такого успеха «Тюльпана».

- Я хотел сделать очень казахскую историю, фильм для всех, а не картину на экспорт. Так, чтобы в Казахстане его принимали как аутентичный фильм. Для этого оттачивались, к примеру, диалоги, чтобы они не выглядели нелепыми для казахстанского зрителя, чтобы было понятно, что всё, что происходит в картине, происходит по-настоящему, нет ничего искусственного или компьютерного, и актерам для этого приходилось изучать разные ремесла. И когда сестра главного героя взбивает масло, она делает это по-настоящему.

И это удивительно, что люди в Японии, Австралии, Индии воспринимают фильм так тепло. Ведь даже в Казахстане не все знают, что такое Бетпак Дала. Когда мы собирались туда для работы, меня останавливали и утверждали, что я не протяну там больше недели. Мы прожили в этих сложнейших природных условиях четыре года, несмотря на то, что это было тяжело технологически, из-за удаления от города, и речь шла просто о выживании. И несмолкающие овации в течение пятнадцати минут были для всех нас неожиданностью. Особенно для актеров, которые за время съемок привыкли только работать и жить в степи, на ветру, в пыли. Трудно было оценить фильм, потому что мы были внутри. Но очень важно было для актеров понять, что кино это не только пыль и сам процесс тяжелой работы, но и иногда высокая оценка зрителей. И даже после успеха в Каннах, где, как нам говорили, редко звучат такие продолжительные овации, реакция на фильм на других фестивалях все равно была неожиданной.

Некоторые казахстанцы спрашивали меня, зачем я снимаю надоевшую степь, когда есть города и индустриальные центры. Это смешно. Во всем мире люди знают, что в Казахстане есть города, разные профессии и уклады жизни. Но колыбель Казахстана, самое главное в нем – это огромные пространства, даже если они пустые, это просто изюминка страны. В них есть огромная сила и красота. Просто мы показали именно степную историю, и она трогает зрителей прежде всего потому, что несмотря на тяжелые условия у главных героев фильма есть огромное внутреннее достоинство, И дело не в том, богато они живут или бедно. Дело не в комфорте. Главное, что они самодостаточные и очень красивые люди

- Уникальность «Тюльпана», на мой взгляд, в том, что его очень хорошо знают во всем мире и почти не знают в Казахстане. Как вы относитесь к такой ситуации?

- Ну как я могу относиться? Я просто представить себе не мог никогда, что он пройдет в 40 странах, а это очень большой прокат для артхаусного кино, но при этом его не смогут посмотреть у меня на родине. Это не укладывается в голове. Тем более, что фильм оценивают очень тепло простые люди, обычные зрители, а не только члены жюри разных фестивалей. И им очень нравится не только фильм, но и Казахстан, люди, которых мы показали. Я шокирован такой ситуацией.

- Что, по-вашему, послужило причиной возникновения этого феномена?

- Я затрудняюсь сказать. Здесь, возможно, сыграло роль то, что прошла информация о том, что кому-то из представителей властей показалось, что «Тюльпан» вредный фильм и воспитывает низменные качества. И это просто поразительно. Я думаю, что это временное помутнение сознания у некоторых людей, и все вернется на круги своя. Вы знаете, мы в Каннах получили не только гран-при «Особого взгляда», но и приз министерства образования Франции, который вручается только одному фильму из всех конкурсов, после чего он включается в школьную программу. Были записаны интервью со мной и актерами о том, как мы делали фильм, снимали эпизоды, репетировали. На этом фильме французы будут воспитывать своих школьников, а в Казахстане была противоположная реакция. Мне очень трудно понять, почему так произошло.

- Как вы относитесь к подобной критике?

- Мне с одной стороны это неприятно: ну как же так?! Я же казахстанец, и двадцать девять лет прожил в Казахстане. Я же снимаю такие фильмы не от того, что хочу накопать что-то негативное. Нельзя снимать фильм четыре года без любви, на негативе. Фильмы делаются на любви к природе, к людям, к животным. С другой стороны, я понимаю, нельзя требовать от всех чиновников, чтобы они хорошо разбирались в киноискусстве: что кино не только сериалы, а какие-то более тонкие вещи, о которых нужно думать, видеть глубже, а не воспринимать только то, что лежит на поверхности. Я допускаю, что в любой стране есть люди, которые не могут глубоко видеть и чувствовать. Здесь остается только разводить руками и жалеть, что сложилась такая ситуация, когда некоторые представители власти не чувствуют искусство, и не понимают хорошо не только кинематограф и поэзию, признаки которой, надеюсь, есть в «Тюльпане».

Мы все в шоке просто, и мы никогда не ожидали такой реакции, но мы не можем ничего изменить. Я пытаюсь что-то объяснить, когда даю интервью, достучаться и рассказать, что надо смотреть глубже на такие вещи. Иногда я слышу даже разговоры о том, что наш фильм создает негативный имидж Казахстана на Западе. Это большая неправда. Я присутствовал на премьере фильма и встречался со зрителями примерно в 15 странах и ни разу не видел, что кто-то смеется над Казахстаном. Наоборот, люди очень тепло говорят о нас, о наших традициях и человеческих взаимоотношениях. Один французский критик написал: «После этого фильма трудно понять, как можно жить в другом месте, кроме казахской степи». И когда я слышу, что «Тюльпан» чуть ли не хуже чем Борат, мне с одной стороны смешно, но так глупо это все. Я думаю, что придет время, и люди будут его смотреть. Это долгоиграющий фильм, не на один год. Потому что в нем никакой политики, сиюминутных вещей, сенсаций – это просто обычная жизнь. Сейчас, например, фильмы японского режиссера Ясудзиро Одзу, который снимал в послевоенные годы, смотрят с огромным удовольствием, потому что это простые, но умные фильмы про жизнь.

- Отслеживали ли вы реакцию казахстанских зрителей? Что она значит для вас?

- Если бы слышал только политические оценки этого фильма, я бы скис. Я не отрицаю, что люди могут критиковать, но в основном реакция была позитивной. Интересно, что героев одинаково тепло воспринимают в Индии, в Японии, в Австралии, в Аргентине, как ни странно, им очень близок этот герой и эта жизнь. Самое главное, что они не смотрят на героев фильма, как на инопланетян. Они смотрят на них, как на таких же людей, которые живут в других условиях. У них те же желания, те же взаимоотношения, они понимают героев фильма. Это самое главное: люди становятся ближе после таких фильмов, и мне многие говорили, что этот фильм делает лучше людей. Мне пишут и звонят из Казахстана, чтобы поделиться своими впечатлениями, и для меня это очень важно, чтобы на родине понимали этот фильм. Я очень хочу, чтобы люди в Казахстане имели возможность видеть хорошее кино, разбирались в этом.

- В самом разгаре триумфального шествия «Тюльпана» по миру две страны все никак не могли поделить ваш фильм между собой, но как-то без вашего участия. Как вы считаете, он казахстанский или российский?

- Мне тоже это показалось немножко забавно. Когда я был в Каннах, фильм был представлен от Казахстана: режиссера пишут по месту рождения (а родился я в Шымкенте). Первым в списке стран производителей был Казахстан. И, наверное, это справедливо. Это очень казахская история. Я живу сейчас в Москве, и я россиянин тоже. Но я думаю, что более правильно называть этот фильм казахстанским. И мне было смешно, когда стала происходить путаница. Просто меня об этом никто не спрашивал, так что я не самоустранялся. Он казахстанский еще и потому, что в его судьбе принимала участие Гульнара Сарсенова, как продюсер «Еваразияфильм», и вклад этой компании просто огромен. Для «Тюльпана» их поддержка в трудный момент была решающей.

А еще это мощный пример удачной копродукции, когда несколько стран делают удачный фильм.

- Какая из наград кажется вам наиболее ценной?

- Американские критики подсчитали, что «Тюльпан» стал самым награждаемым фильмом 2008 года, и получил около 14 Гран При крупных фестивалей, не считая призов лучшему актеру, лучшему режиссеру, лучшему оператору и так далее.

Но самый главный приз был получен в Каннах. Потому что категорически сложно его получить, и это огромное достижение. Канны – это высшая экспертная оценка в системе критериев оценки кинематографа. Это важно не только для меня как режиссера - быть каннским лауреатом, но в первую очередь для фильма. Именно после этого «Тюльпан» получил такой широкий прокат.

- Скажите, почему вы решили снять игровое кино?

- Я был достаточно успешен в документальном кино, мои фильмы показывали по всему миру. Но документальное кино делать очень сложно морально, все-таки, создаешь произведения из реальной, частной жизни людей, и выносить это на всеобщее обозрение – сложно, а иногда и болезненно. Поэтому, когда я не мог начать следующий фильм, мой товарищ, соавтор сценария «Тюльпана», Геннадий Островский, предложил мне делать игровой фильм, я решил попробовать, хотя никогда об этом не мечтал. И сейчас я думаю, что это с одной стороны событие случайное, а с другой – довольно естественное, потому что мои документальные фильмы не были типично документальными: в них очень мало текста, закадрового голоса, и присутствуют сцены из реальной жизни.

Так что это скорее развитие моего подхода к кино. Потому что я очень люблю жизнь и то, что я снимал в документальном кино, где-то перешло в игровое. Мне очень интересно, когда я вижу нечто, что происходит в реальной жизни, что не придумано и невозможно предугадать, - я очень люблю такие моменты. Это моментально чувствуется на экране, и глубоко проникает в человека. Так что я не придумывал никакой стиль, а делал от души. Еще одной мотивацией было то, что я очень люблю степь, открытые пространства, и хотел бы, чтобы зрители, которые не знают степи, увидели: это не скучное место. Оно полно взаимоотношений, жизни и что все это очень интересно, если внимательно присмотреться. Можно назвать это моей сверхзадачей в «Тюльпане».

- Планируете ли вы продолжить снимать игровое кино, или вернетесь в документалистику?

- Когда я закончил свой последний документальный фильм, я решил больше их не снимать. Но чем дольше живешь, тем яснее понимаешь, что никогда не следует говорить «никогда». Может, еще придется. Но для себя я принял решение не снимать документальных фильмов, а делать игровые. Сейчас у меня много предложений, потому что «Тюльпан» был успешен.

Предлагают работать в Индии, Америке, Европе. Даже Голливуд предлагает сделать фильм, хотя мне казалось, что «Тюльпан» ничего общего не имеет с Голливудом, но, наверное, там тоже ищут новые идеи. Я еще сам не знаю, какой я буду делать фильм, но он будет художественным.

- Останетесь ли вы верны своей манере, или рассматриваете предложения снять коммерческое кино?

- Я стараюсь много не анализировать, потому что это очень опасно для режиссера – пытаться втиснуть себя в какую-то схему. Все люди склонны найти какое-то лекало, определения, ящичек для всего, себя и свое место в чем-то. Я стараюсь действовать интуитивно, не задумываюсь над тем, как я буду дальше что-то делать, все будет зависеть от конкретного фильма.

Полудокументальная манера идет из моей души, а не из головы и не от калькуляции –стремления просчитать ситуацию. Это просто во мне есть, значит я не могу это в себе задушить, и это будет проявляется дальше.

А что касается коммерческого или артхаусного кино, я бы не стал проводить четкую границу. «Тюльпан», скорее, артхаусный фильм, но он для зрителей, и нельзя сказать, что он несмотрибельный. Но я точно не буду делать то, что мне неинтересно, например, снимать только ради денег. Я буду снимать что-то, к чему я очень близок. Мне важно, чтобы история меня трогала, при этом я должен знать людей, о которых она, и их характеры, а вопрос выживания для меня не стоит.

Сегодня я могу получить большие бюджеты на фильм, но для себя я решил, что я не буду снимать такие фильмы, потому что чем больше бюджет, тем меньше свободы для режиссера, сохранять которую для меня очень важно. Потому что кино – это часть жизни для меня, часть моего существования. Я не разделяю свою жизнь и кино: с восьми до шести занимаюсь кино, а после шести – я другой человек. Я точно не буду тратить свою жизнь на то, чем я не хочу заниматься. А будет это артхаус или нет, неважно. Хотя вряд ли это будет что-то вроде «Трансформеров». Но я хочу делать фильмы для зрителей, ориентируюсь на то, что мои фильмы будут смотреть люди. Для меня очень важно иметь свою аудиторию.

- В каком жанре вам хотелось бы работать?

- Жанры – вещь условная, придуманная продюсерами и прокатчиками, потому что им важно определить его, и написать на коробочке. Это очень важно в коммерческом смысле, и в меньшей степени для создателей, режиссеров.

Я бы хотел снять комедию когда-нибудь. Элементы этого есть в «Тюльпане». Я очень люблю внутренний юмор, не такой, когда я вижу, что вот в этом моменте от меня хотят добиться смеха, и смешат специально, а мне не смешно. Я хочу снять такой фильм, где юмор будет идти изнутри, чтобы чувствовалось, что это не специально шутят, а чтобы он был разлит внутри истории. Но это очень сложно, и я только мечтаю об этом.

- Какого зрительского отклика вы ждете?

- Сложно сказать, но не хочется действовать по Павлову: показать что-то такое, чтобы у собаки непременно потекла слюна. Я не действую по принципу возбудить некие конкретные чувства. Я делаю фильмы, которые идут от души, иногда помимо воли. Я люблю такое высказывание Чехова, в котором он говорил, что хорошо бы за дверью каждого дома, каждой семьи, стоял условный человек с молоточком, который будет иногда стучать в дверь этого дома, чтобы напоминать: вы живы – и это счастье, оно рядом, просто нужно его видеть.

Для меня очень важно, чтобы люди чувствовали красоту жизни, где бы они ни жили. Я снимаю фильмы про красоту внутреннюю, теплую, идущую от природы и самой жизни, а не про внешнюю, открыточную, слайдовую. У меня нет прикладных и утилитарных целей, или целей изменить мир. Просто хочется поделиться тем, что я вижу и ощущаю, чтобы и зрители это поняли.

- Каким вы видите своего зрителя?

- Для талантливых фильмов, которые являются произведением искусства, нужен талантливый зритель. Чтобы оценить Чехова или Толстого, нужно достаточно хорошо разбираться в литературе. Также и для хорошего кино нужен хороший зритель. Но мы не можем менять зрителя в один день по собственному желанию. Его можно воспитать постепенно, как, например, во Франции.

Очень много тех людей, которые хотят видеть на экране чуть больше, чем просто развлекательное действо. И не просто хотят, но имеют такую возможность. Мои фильмы для тех, кто имеет возможность смотреть спокойно, не просто считывать информацию, но и почувствовать то, что стоит за изображением, что читается между строк.

Иногда я боюсь понятия «артхаус», потому что в него вкладывают зачастую представление о том, что это что-то скучное, претенциозное и амбициозное. Я очень боюсь оказаться в этом жанре в данном контексте, потому что мои фильмы, по крайней мере, не скучны. И я всегда встречаюсь со зрителем в разных городах и странах, чтобы постепенно возникло некое сообщество вдумчивых зрителей. Очень хорошо, что в Казахстане «Тюльпан» вышел на DVD . Появятся люди, которые посмотрят его, расскажут своим друзьям.

- Кого из казахстанских режиссеров вы считаете достойными внимания?

- Я могу не знать всех, поэтому мне сложно об этом говорить. Я очень ценю, к примеру, Дарежана Омирбаева, но уверен, что есть и другие. Иногда я встречаюсь с молодыми талантливыми казахстанскими режиссерами, и самое главное, к чему я призываю их, чтобы они не замыкались, были открыты для мира, впитывали всё и отовсюду. Это надо для того, чтобы расти, как художникам.

Есть такое мнение, что художнику нужно замкнуться в себе, тогда он будет ярким и самобытным, - я его не разделяю. К примеру, Вим Вендерс, Аки Каурисмяки или Эмир Кустурица, очень открыты. Вот Аки Каурисмяки не заканчивал вообще никакой киношколы, но он занимался самообразованием, впитывал мировую кинокультуру, и сейчас это очень большой финский режиссер и крупный художник. Именно финский. Его ни с кем не спутаешь. Я не знаю имен, но я вижу молодых казахстанских режиссеров и их желание быть оригинальными и талантливыми. Но иногда они замыкаются, а я считаю, что талант должен быть открыт миру, тогда он засверкает ярче.

- Насколько отличны условия работы в Казахстане и России, например? Где бы вам хотелось работать?

- Мне комфортнее работать в Казахстане. Может, потому что я знаю менталитет. В нашей съемочной группе на «Тюльпане», было много иностранцев: французы, немцы, чехи. Но потом осталась только казахстанская часть группы, и мне работалось тогда очень комфортно. Потому что мы понимаем друг друга очень хорошо.

В Казахстане есть очень хорошие специалисты, может недостаточно подкованные в профессиональном плане, но схватывающие на лету новые знания и готовые работать по-настоящему, через «не могу». Среди них есть люди, которых я готов взять на любой фильм, в любую страну, потому что они выросли в специалистов международного класса, и могут работать на высоком уровне.

Остается пожелать дальнейших творческих успехов Сергею Дворцевому, и надеяться, что земля казахстанская и дальше будет рождать талантливых людей, способных заставить мир говорить с восторгом и восхищением о нашей Родине.

Адреса магазинов

Фотографии предоставлены Сергеем Дворцевым, иллюстрация от компании "Меломан"