“Я офицер, а не базарная баба”: как осужденный вице-адмирал провел 45 дней без еды в СИЗО

Эта нашумевшая история никого не оставила равнодушным. За судебным процессом над вице-адмиралом Жандарбеком ЖАНЗАКОВЫМ, которого обвинили в нарушении Закона “О госзакупках” в 2015–2016 годах, следили все. В итоге его признали виновным в злоупотреблении властью, повлекшим тяжкие последствия, и приговорили к 6 годам лишения свободы. С осужденного в доход государства потребовали взыскать материальный ущерб в сумме 42 миллиона тенге.

После оглашения приговора в знак протеста Жанзаков объявил сухую голодовку. О том, что пережил высокопоставленный офицер за решеткой, он рассказал “КАРАВАНУ”.

− Жандарбек Садуевич, насколько известно, сейчас вы добиваетесь полной своей реабилитации в Верховном суде и отмены приговора. Давайте для начала вкратце вспомним вашу историю уголовного преследования.

− Всё началось в конце 2017 года, когда по поручению министра обороны генерал-полковника Жасузакова была инициирована совместная проверка частей Военно-морских сил главной финансовой инспекцией и министерством обороны. В ходе проверки за основу был взят акт Счетного комитета от 2015 года. И на основании этого акта проверяющие стали утверждать, что договор об аренде, заключенный в 2015 году главнокомандующим Военно-морскими силами, якобы является незаконным. По их словам, этот договор я заключил без проведения процедуры конкурса.

На тот момент существовал договор ЕврАзЭС, который с 1 января 2015 года вступил в законную силу. Конституция Республики Казахстан и Закон “О госзакупках” говорят о том, что международные соглашения, ратифицированные Республикой Казахстан, выше законов Казахстана. А в вышеуказанном договоре написано, что вся аренда нежилых помещений (а пирс является нежилым помещением) заключается методом из одного источника.

И всё же, несмотря на это, я утверждал, что необходимо проводить конкурс, но никто не стал слушать меня. И мы заключили этот договор из одного источника. Но как только через 2−3 года началась проверка, стали говорить обратное, − что нужно проводить конкурс. Я им сказал, что не я принимал решение, а главное управление госзакупок министерства обороны, юридический департамент министерства обороны, департамент экономики и финансов министерства обороны и замминистра экономики и финансов Берик Шолпанкулов. Они проводили совещания, имеются протоколы и его поручения, соответствующие письма есть. А мне ответили, что, мол, все эти письма и поручения носят рекомендательный характер, а я, как первый руководитель, самостоятельно должен был принимать решение.

Тут дилемма: если бы я не выполнил поручение высокопоставленных офицеров и не заключил договор, то меня судили бы за то, что я не выполнил их поручение! Об этом я открыто заявил и следователю.

Кроме того, была проведена масштабная проверка моих родных и близких, в частности, детей, братьев, сестер, отца. Эта проверка не выявила ни одного факта взяток ни у меня, ни у моих родственников. Никакой наживы! И в материалах уголовного дела это имеется. Даже суд подтвердил, что в этом деле нет никакой заинтересованности Жанзакова. Тем не менее меня осудили на 5 лет условно.

− На ваш взгляд, кому было выгодно инициировать судебный процесс против вас?

− Я не могу понять, кому это было выгодно и кому я помешал. Не могу сказать. Но в последнее время я стал как бы стыковать вопросы. Думаю, что проблема моя началась, когда я осенью 2017 года официально написал рапорт министру обороны о том, что не согласен с приобретением в Российской Федерации военного корабля. Я считал, что необходимо строить корабль в Казахстане. Если некоторые думают, что я помешал какой-то сделке с Российской Федерацией, то это их проблемы. Не стану лезть в их интриги. Я офицер, а не базарная баба.

− Можете рассказать о периоде, когда вас взяли под стражу? Как проходила ваша 45-дневная голодовка в СИЗО?

− Во время уголовного расследования и в ходе судебного следствия я находился под подпиской о невыезде. Позже, 18 мая 2020 года, когда мне объявили приговор в первой инстанции, меня взяли под стражу прямо в зале суда и отвезли в СИЗО г. Нур-Султана. Там я написал заявление о том, что объявляю сухую голодовку (без воды и пищи), поскольку не согласен с решением суда. Меня вначале посадили в четырехместную камеру, где находились еще трое молодых людей. Все были гражданскими. Двое из них своровали что-то, по-моему, сотовый телефон. Один сидел за драку с представителем Национальной гвардии. В камере я пробыл всего 2 дня, руководство СИЗО перевело меня в санчасть, в двухместный номер. Ко мне подселили подполковника, который также был осужден за заключение договора в 2013 году.

Комната в санчасти небольшая – полтора метра на два, с одной двухъярусной кроватью. Там же и туалет.

После того как я объявил голодовку, установили вторую видеокамеру. С двух видеокамер за мной наблюдали, не кушаю ли я тайком.

За весь период нахождения там, вы не поверите, я ни одного кусочка хлеба, который нам выдавался, не съел. Я не употреблял воду!

− Извините, но без воды ведь человек не может больше 3 дней прожить. Как вам удалось?

− Я мало двигался, да там особо и не разгуляешься. Через 14 дней в связи с тем, что упало давление, врачи убедили меня принимать воду. Не подумайте, что я сдался. Мне стало жалко этих начальников СИЗО. Их стали трамбовать руководство департамента КУИС, прокуратура города Нур-Султана, что они не могут справиться со мной, не могут заставить меня есть.

− Не каждый способен выдержать столько дней голодовки. Вы могли бы поэтапно рассказать, что чувствует человек, когда отказывается от пищи и воды? Преследовали ли вас слуховые и зрительные галлюцинации?

− Первые 3 дня, конечно, хочется и кушать, и пить, и всё на свете. Через 3 дня у человека организм, наверное, атрофируется. Появляется отвращение к пище. В это время меня одолевала злость на наше правосудие. Я каждый день только думал о том, как доказать свою невиновность.

− Пытались ли вам врачи насильно давать глюкозу?

− Ни разу, они сказали, что будут насильно вливать только при условии, если я вдруг упаду в обморок. Единственное, что делали – каждое утро меня взвешивали, измеряли давление и температуру. За первые 14 дней я немного потерял в весе, кстати. Наверное, килограммов 5−6. Всего за 42 дня я потерял в весе 27,5 килограмма. Когда я прекратил голодовку, меня перевели в общую камеру.

− Очень многие переживали за состояние вашего здоровья. Как к вам относились сокамерники?

− Мне повезло. Первое время со мной сидел подполковник, представитель министерства обороны. Потом – врач-трансплантолог Гани Куттымуратов, которого обвинили за незаконную пересадку органов, а впоследствии оправдали. Видимо, его подселили для того, чтобы за мной приглядывал как врач.

Что касается сокамерников, честно скажу, ни один человек ничего против меня не имел. Все относились уважительно. Люди, которые находятся там, сразу узнают, кто виноват, а кто нет: вор ты или убийца. Они все, в принципе, понимали, что меня незаконно осудили. Администрация колонии тоже достаточно спокойно относилась ко мне.

Были и нестандартные ситуации: какой-то сержант пытался меня подстричь в первые дни, чтобы, видимо, принизить честь вице-адмирала.

Я дал сразу ему понять, что немножко не к тому обратился. Меня сложно было чем-то удивить в тюрьме: я прошел военное училище, знаю, что такое дисциплина и порядок. Встать вовремя утром, заправить кровать – это же повседневная жизнедеятельность военных с курсантских времен.

− Какой урок вы для себя вынесли после того, как отсидели в СИЗО? Как приняли вас родные и друзья?

− В такие сложные и трудные времена проверку, в первую очередь, проходят друзья. После СИЗО у меня появилась возможность в своем сотовом телефоне почистить список контактов.

− Много друзей удалили?

− Думаю, что процентов 50 тех ребят, которых знал по жизни, удалил. Но есть друзья, которые были со мной до конца. Я продолжаю с ними общаться, независимо от их должностей и званий. Потому что они прекрасно понимают, что моей вины нет. Понимают, что каждый из них мог оказаться на моем месте, только потому, что “кому-то это надо было”.

Первые дни в СИЗО я был очень зол. На страну, на суды, на прокуратуру, на все эти органы, которые занимались мной и несправедливо посадили. Через 10 дней злость прошла, честно скажу. Предлагали мне там читать намаз, уйти в религию. Постепенно я стал понимать, что эта злость не поможет в решении моих вопросов, и начал планово, используя адвокатов, через уже вторую инстанцию готовить апелляцию, документы и так далее. Кроме того, стал читать книги, в день по 150−200 страниц. В СИЗО я понял: кто был честен со мной, а кто нет. Всё это время поддерживала жена, она ни на минуту не бросала меня. Я, можно сказать, еще больше стал ценить ее и любить. Адмиральский транзит

− Одному интернет-изданию вы сказали, что не можете найти работу и подрабатываете частным извозом…

− С работой, конечно, сейчас проблемы. Вы же знаете, что осужденных людей никуда не берут. То, что у меня блестящее военное образование, оказалось никому не нужно. В соответствии с приговором суда, вы же понимаете, коли это считается коррупционным преступлением, то я не имею права работать ни в одной государственной компании и даже преподавателем начальной военной подготовки в школе. Могу честно сказать, если бы у меня была возможность, я бы уехал за границу и там нашел бы себе работу. Но, согласно приговору суда, я нахожусь на пробации и под контролем, не имею права выезда за границу. Могу передвигаться только по территории Казахстана.

− Насколько известно, вы сейчас подали несколько ходатайств в Верховный суд с просьбой пересмотреть ваше дело и оправдать вас, но получили отказ.

− Первая инстанция приговорила меня к 6 годам тюрьмы. Вторая инстанция назначила уже 5 лет условно. Два суда, рассматривая одно и то же уголовное дело, приняли разные решения. Я буду и дальше добиваться справедливости и доказывать свою невиновность! И в Верховном суде уже есть мои ходатайства.

− Если вам все-таки удастся реабилитироваться, будете ли вы подавать в суд на возмещение морального и материального ущерба?

− Я сейчас не готов ответить на этот вопрос. Это бессмысленно, думаю. Я подал бы иск за моральный ущерб на следователя, который принимал решение. Я подал бы на возмещение морального ущерба на судью первой инстанции, который объявил мне приговор.

− Оказывалось ли на вас какое-нибудь давление во время следствия?

− Первый допрос прошел без адвоката. Я пришел как свидетель, не имеющий права на защиту. То есть они перевели меня в разряд подозреваемых только через полгода или через год, практически за месяц или за два до передачи дела в суд. Вначале следователи говорили, чтобы я признался в том, чего не совершал, обещали, что они помогут выбить минимальный срок заключения в суде. Я сказал им, что не воровал, взяток не брал, законов и Конституции не нарушал, поэтому признаваться в чем-либо не собираюсь и не буду никогда.

− Сейчас чем вы занимаетесь?

− Разные варианты мне предлагают. В ближайшее время я хочу переехать в город Актау. У меня морское образование, надеюсь, там что-нибудь придумаю. Не могу жить без моря. В настоящее время 50 процентов пенсии удерживают в доход государства, суд обязал меня выплатить 30 миллионов тенге. Меня лишили звания вице-адмирала, но контр-адмиралом-то я остался и за свою офицерскую честь буду бороться до конца!

АЛМАТЫ