Толеген Мухамеджанов: Возможно, я утопист

– Одна из ваших самых известных композиций называется “Детство”. Вас до сих пор вдохновляет то время?

– Детство – лучшая пора для каждого человека. Потому что ты чист как лист бумаги. Из тебя можно ковать, как из расплавленного металла, все, что хочешь. Детство вложило в меня все то, что я ношу с собой по жизни.

У нас была маленькая деревня: перешел улицу – и ты в степи. Незабываемое ощущение единения с природой! При малейшей возможности, особенно когда меня обижали, я убегал буквально метров на 50–70 за пределы улицы и оказывался один в этом огромном пространстве, ложился на спину, смотрел на небо и всегда задавал себе одни и те же вопросы: “Почему я это я? Почему я в моем теле?”.

– А сейчас ответили на эти вопросы?

– Нет, меня это до сих пор поражает. В первый раз я услышал радио в 11 лет. Представьте, мы живем в глухой деревне в 150 километрах от Семипалатинска, и вдруг на улице зазвучало что-то. Потрясающе! Эта среда, которая формировала мое детство, это единство с окружающим тебя миром, наверное, и дали то, что отразилось потом в той же мелодии “Детство”.

Она пришла ко мне совершенно неожиданно. Под Алма-Атой находился дом творчества “Тау-Тургень”. Там мы часто проводили время, писали музыку. И в двух километрах от него был родник, куда я часто любил ходить один. Возвращаясь как-то оттуда, я вдруг вспомнил свое детство. И побежал по дорожке вприпрыжку, и начал петь эту мелодию. Вернулся в дом творчества, сел за рояль и сыграл ее. Можно сказать, что она вошла в меня, я ее не сочинял.

Но не все мелодии так приходили. Есть те, которые появлялись с напряжением, я их вынашивал по нескольку месяцев. Некоторые пришли ко мне… в самолете. А, к примеру, песня “Астана кешi” родилась за обеденным столом в Карловых Варах.

Страшная правда

– Ваше детство прошло в Семипалатинской области. Ощущали ли вы испытания, которые проводились на печально известном ядерном полигоне?

– Когда мне было лет 5–6, я своими глазами видел наземные испытания ядерной бомбы.

Вначале это яркая вспышка, будто зажглись еще тысячи солнц. Потом идет звук, немножко качает землю, как при землетрясении, и вдалеке появляется ядерный гриб, красивый-красивый. Для нас, детей, это было зрелище! О предстоящих взрывах взрослых иногда предупреждали, и всех нас выводили за деревню. Мы бегали-прыгали среди взрослых, смотрели на это все. А потом, когда я впервые оказался на митинге в Союзе писателей, который проводил Олжас Сулейменов, я узнал всю правду.

– То есть до тех пор вы не знали, что это на самом деле было?

– Мы были пацанами и не задумывались об этом. Узнав правду, я испытал шок. И тогда наконец понял, почему рано ушел из жизни мой отец, почему в 20 лет умер старший брат, почему в 27 лет ушла сестра, почему в 24 года наложил на себя руки мой близкий друг. Это потери, которые я раньше воспринимал как некую данность. Когда же все связалось в единую цепочку… На том митинге я плакал. И решил, что обязательно напишу что-то на эту тему.

Около недели я вынашивал мелодию, показал ее своему другу, поэту Улыкбеку ЕСДАУЛЕТОВУ, который предложил написать песню. Так появился “Заман ай”. Позже мы встретились с Муратом АУЭЗОВЫМ, он попросил написать гимн движения “Невада – Семипалатинск”, и я предложил ему эту вещь.

– Как он отреагировал?

– Положительно. Меня попросили принять участие в митинге в Абайском районе Восточно-Казахстанской области. За неделю до мероприятия я выехал туда, чтобы разучить “Заман ай” с местными жителями. Вы даже не представляете, что это был за хор! Человек сорок, среди которых дети 10–12 лет, аксакалы, разменявшие восьмой десяток.

На бытовом магнитофоне мы записали эту песню. И после митинга, когда его участники проходили между двумя кострами, поставили “Заман ай”. Я убежал в степь, иначе бы не выдержал. Когда вернулся, меня все искали со словами: “Что ты написал?! Что ты с нами сделал?! Мы хотели разорвать тебя. Все плакали”.

Потом еще много раз мне Олжас говорил: “Та первая запись с голосами жителей Абайского района была особенно потрясающей”. Хотя позже мы сделали эту песню с Розой Рымбаевой. Сразу после записи я опять не смог слушать ее. Послушал только на следующий день. Роза гениально спела. Часа полтора в себя приходил…

Человек настроения

– Своей супруге, оперной диве Нуржамал Усенбаевой вы посвятили одну песню. Почему так мало?

– Знаете, когда меня спрашивают, что я посвятил своей супруге, отвечаю: все, что я написал, было посвящено ей. Я не первый среди мужчин, кто может сказать, что, если бы не моя жена, я, возможно, таким образом не состоялся бы.

Да, у меня есть песня “Ак желкен” – “Белый парус”, которая появилась, когда Нуржамал была на гастролях, а я очень скучал. Но есть и другое произведение, очень конкретно связанное с ней. “Мосфильм” заказал мне музыку к фильму. Меня разместили в гостинице при студии, в единственном номере, где стояло пианино. Там до меня обычно останавливался Евгений Дога. Настроение на улице было дождливое, у меня тоже – от того, что жена далеко, а мы только недавно поженились. Тогда и родилась мелодия “Осень”, на которую позже я снял клип.

– Вы человек настроения? Как мне кажется, с вашими государственными должностями слишком поддаваться ему не получится.

– Почему? Настроение – это состояние твоей души. Если душа все время находится в одном эмоциональном состоянии, ты никогда ничего не родишь. Перемены состояния души дают возможность быть разным. Если человек всегда одинаковый, то он очень скучный. И все так же задаю себе вопрос: “Кто я?”.

– Сложно представить, что этот вопрос задает себе человек состоявшийся.

– Если ты считаешь, что состоялся, можешь ставить на себе крест. И для меня в этом плане примером была певица Роза Багланова. Ей было уже за 80, и все равно при встрече она мне говорила: “Толеген, напиши мне песню!”. Понимаете? Она никогда не останавливалась, всегда шла со своей мечтой.

Поэтому я не скажу, что я состоялся в полной мере. Допустим, никогда не думал, что буду писать стихи. Начал делать это в 56 лет.

Благодарю судьбу

– Как вы на все это находите время?

– Считаю, что главное для человека – быть довольным тем, что имеешь. Нужно регулировать свои желания. Однажды я прочитал такую вещь. Якобы у Бога спрашивают: “А кто богат?”. Он отвечает: “Богат не тот, кто много имеет, а тот, кто мало нуждается”. Эта фраза дала мне возможность понять, как должен человек жить. Если живешь в гармонии с тем, что тебя окружает, можно многое сделать. Иначе будешь заниматься “самопоеданием”, а не самореализацией: почему у меня нет машины, почему нет квартиры, яхты, почему другой живет лучше? Всегда будет чего-то не хватать, всегда кто-то будет умнее, кто-то успешнее. Поэтому надо благодарить судьбу, Бога за то, что есть.

– Мне запомнилась ваша фраза о том, что людей сейчас поглощает вирус жадности. Не кажется ли вам, что этот вирус всегда существовал, просто сейчас стало больше возможностей все иметь?

– Мы в свое время жили при социализме. Существовал железный занавес, и общество наше было похоже на джинна, спрятанного в бутылку. Когда занавес открылся, пробку вынули, джинн взлетел. И настолько поразительно наблюдать, как за несколько лет кто-то становится вдруг миллиардером. Мне это напоминает взрыв атомной бомбы. Когда человек понимает, что есть возможность урвать, это заражает. И чтобы выйти из этого состояния, нам нужно снова вернуться к себе, к своей душе. Человеку надо вернуть Бога, который в нем есть.

Бог – это что? Это нечто, что растворилось в сердцах миллиардов людей. Он есть и в вашем сердце, и в моем. Если мы сумеем в какой-то степени вернуть то начало, заложенное в нас, мы начнем видеть мир так, как должны его видеть. То есть идеально. И тогда удастся построить действительно совершенное общество. Многие друзья говорят мне: “Ты утопист”. Возможно. Но я хочу заложить один из маленьких кирпичиков в огромное здание, которое человечество когда-то построит. Обязательно. Другого пути у него нет. Я в это верю.