Серик Буркитбаев: Два года сидел в подвале главного СИЗО КНБ

Но 2 сентября 2008 года его обвинили в крупных хищениях и в шпионаже в пользу сразу трех иностранных государств. Дело Буркитбаева рассматривалось военным судом в закрытом порядке. Его приговором он был осужден к 6 годам лишения свободы с содержанием в колонии общего режима, хотя обвинение просило гораздо большего наказания. В конце 2012 года он вышел на условно-досрочное освобождение. Спустя ровно 8 лет после ареста Буркитбаев согласился рассказать читателям газеты “КАРАВАН” о том, что ему пришлось пережить за годы, проведенные в тюрьме.

Шпион с консервной банкой

– Серик Минаварович, в СМИ проходила противоречивая информация о вашем аресте и о составе преступлений. Одни говорили, что вас обвиняют в коррупции, другие – в шпионаже. За что на самом деле вас судили?

– Оказывается, на меня было возбуждено восемь уголовных дел. Все они проходили под грифом “совершенно секретно”, и расследования шли без меня. Поэтому мне неизвестны все детали обвинений. Среди статей, которые инкриминировали, были продажа госсекретов (по версии следствия, я был агентом сразу трех иностранных разведок!), подготовка госпереворота, хищения, создание ОПГ и т. д. У меня на руках до сих пор нет текста приговора. Я несколько раз обращался через адвоката, чтобы выдали копию, но так ее и не получил. Хотя по закону должны были дать.

Военный трибунал проходил под тремя грифами секретности. Меня привозили в здание суда автоматчики, надевали мешок на голову и двойные наручники.

Из всех предъявленных обвинений в итоге осудили только по эпизоду, связанному с возвратом национальной компании “Казтелерадио”… в государственную собственность. Оказывается, это считается преступлением. Хотя за это нужно было мне дать орден! Обвинение утверждало, что “Казтелерадио”, у которого в активах имелись сотни телевышек, включая Коктобе в Алматы, тысячи участков земли и оборудование, почему-то стоит копейки. Уму непостижимо. Если это опубликуют, уверен, что полстраны будет смеяться, а остальная половина умрет от экзистенциального шока. В итоге дали 6 лет, хотя по “логике” следствия светили все 25...

Теперь, что касается продажи госсекретов и шпионажа. В бытность ученым я выиграл первую премию международного конкурса по ядерному разоружению и построил лучшую систему спутникового Интернета “Нурсат” и систему цифрового телевидения “Кателко”, но следствие посчитало, что я якобы установил несовместимый с соседними странами шпионский стандарт кодировки сигнала телевидения. И кнопку дома под кроватью установил, чтобы выключить все телевизоры в стране.

Но и это еще не всё. В одном из пунктов обвинений был еще один такой “шпионский” эпизод. Якобы я в угоду международному спутнику унизил национальную гордость страны – KazSat. Когда на заседании правительства решался вопрос о закупке этого спутника, разгорелся скандал. Я заявил, что KazSat-1 – это консервная банка, которая куплена по цене “Мерседеса”, и она не будет работать. Но меня никто не стал слушать. А после обвинили в шпионаже.

Во время перерыва судебных заседаний я случайно нашел в туалете газету с заметкой о том, что KazSat-1 после выхода на орбиту перестал работать и превратился в космический мусор. Это произошло, оказывается, сразу после моего ареста, и я, естественно, об этом и не знал. Я решил выступить с ходатайством о приобщении этого материала к делу и награждении меня орденом. Но судья не стал даже слушать. Наоборот, заинтересовался, откуда и почему у меня на руках оказалась эта газета.

Два года я сидел в подвале главного СИЗО КНБ, в так называемой пресс-хате, площадь которой составляла не более шести квадратных метров. Вместе со мной сидели работники морга, стукачи и рецидивисты, которых специально подсаживали в камеру. Я думаю, если бы хотели убить, то убили бы. Это не вопрос. Но физическое и психологическое давление оказывали. Разместили в той камере, где незадолго погиб мой близкий друг. Говорили: “Вот видишь крюк? Там твой друг висел”.

Затем этапировали в колонию общего режима, что находится в поселке Гранитный Акмолинской области.

Колония общего режима ЕЦ-166/25 в поселке Гранитный Акмолинской области

Красное и черное

– Колония в Гранитном, насколько известно, прославилась бунтами заключенных. Самый кровавый произошел летом 2010 года, когда несколько десятков человек совершили акт членовредительства, а один заключенный облил себя бензином. Чтобы подавить восстание, пришлось даже ввести внутренние войска. Но это по официальной версии. Могли бы вы, как очевидец и участник тех событий, рассказать, что на самом деле произошло?

– ЕЦ-166/25 всегда считалась “красной” зоной. Главной причиной бунта стали полный беспредел и вседозволенность руководства колонии.

Как известно, вся жизнь в таких местах контролируется начальником, или, как его иначе называют, хозяином. Руководство колонии решило облегчить себе работу. С этой целью оно создало контингент стукачей-“активистов”, которые делали за него всю грязную работу: держали отряды, кого надо били, кого-то поощряли. За это им предоставлялись льготы. Например, у них было право отбирать из передачек зекам всё, что понравится, особенно еду, есть свежее мясо в столовой. Всё, что оставалось после, доедали остальные заключенные.

За последнее десятилетие это был самый кровавый бунт. Поводом послужила разборка одного из активистов над зеком, закончившаяся беспредельным избиением. Народ взбунтовался. Требовал прокурора и прекращения беспредела. В противном случае зеки грозились вскрыть животы самодельными заточками. Ситуация выходила из-под контроля. Осужденные угрожали взорвать всю тюрьму. Оказывается, в бараках накопилась куча зажигалок большого объема с сжиженным газом. Десятки литров!

Несколько авторитетов и “дедов”, в том числе и я, предложили руководству колонии пустить нас в барак, чтобы путем мирных переговоров решить вопрос. Но нам отказали.

Напряжение нарастало. Больше ста человек вскрыли себе животы, несколько облились бензином и подожгли себя. Для подавления бунта были введены внутренние войска. На штурм задействовали спецназовцев с собаками и бэтээры. Это была страшная картина. Зачистили буквально всех. Раненых выносили прямо на плац. Для оказания помощи были вызваны фактически все хирурги из Кокшетау. Врачам приходилось прямо на асфальте зашивать раны пострадавшим. После этого случая все руководство колонии уволили.

Чтобы оправдать свои действия, новое руководство решило “красную” зону превратить в “черную”. Привезли из других колоний Карагандинской области 20 матерых уголовников. Понятно было, что это были подставные лица.

Опишу вам одну сцену. Смывают после бунта кровь с плаца, стоит начальник колонии с двумя офицерами и о чем-то разговаривает. Ни одному зеку не разрешено было выходить из локалки, иначе прибьют. И тут один из приехавших зеков в красном спортивном костюме, в шлепках нагло гуляет по плацу и разговаривает по сотовому телефону. Начальник колонии делает вид, что ничего не происходит. Все это действо снимают на видеокамеру. Это было сделано с одной целью – показать высшему руководству КУИС, какой, мол, беспредел стал в Гранитном.

После этого был дан приказ снова всех зачистить. Опять были введены войска. Так, зона снова стала “красной”.

Новая “семья” экс-министра

– На зоне вас тоже били?

– Били всех заключенных, в том числе и меня. Но все зависит от того, где ты находишься в этот момент. Если в ШИЗО или на кухне, то тебе, считай, повезло, а может, и наоборот.

Как-то в начале моего пребывания хозяин зоны сказал: “Агашка, у тебя не будет хуже, но и не лучше. Никаких звонков и друзей”.

Сначала по приезде этапом встретили как обычного зека с битьем и шмоном, дезинфекцией и стрижкой под ноль. Но потом, когда узнали, кто я, стало хуже. После медицинского карантина меня посадили в ШИЗО, потому что не был знаком с условиями содержания. Все-таки сидел в подвале КНБ, откуда мне было знать про порядки.

В бараке находились 150 человек. На всех – пять дырок от унитазов, которые почему-то называют "Север". И столько же умывальников. После подъема в шесть утра обычно дается полчаса, чтобы привести себя в порядок, только потом нужно заправлять постель. Сразу заправлять нельзя, полчаса она должна проветриваться, чтобы не завелись клещи и вши. Полезная штука для жизни, обеспечивается гигиена.

После подъема ты не имеешь права присаживаться даже на кровать, иначе сразу посадят в ШИЗО. Так целыми днями ходишь по бараку. Единственный способ выжить – создать микросообщество, или, как мы ее называли, семью из 3–5 человек. Вместе ели, курили, общались и защищались от нападок других. С членами своей “семейки” дружу до сих пор. Уважаю и ценю. Это надолго.

Зеки и мелодрамы

– Работы для заключенных нет. Хотя были пустующие швейные цеха. Некоторые зеки пытались даже взятки платить, чтобы их определили на работу. В колонии находились около полутора тысяч зеков, из них 1 100–1 200 совсем еще молодые ребята, не окончившие и школу. Поэтому на территории зоны для них специально было обустроено учебное заведение.

Однажды объявили, что колонию определили как образцовую и у нас должно пройти Республиканское совещание учителей. Начался цейтнот. Все были в ужасе. Нужно было срочно благоустроить площадь перед школой и отремонтировать фонтан. Руководство колонии обратилось к сидельцам с инженерным опытом за помощью. Мы согласились. Нас пустили на заброшенные цеха, составили список зеков, которые хоть что-то соображают в строительстве. Провели собеседование и даже конкурс. Кстати, зона – это кладезь умельцев! Набрали несколько бригад. Сделали вибрационные уплотнители, со старых швейных машинок сняли двигатели, сделали формы. При колонии были две котельные, в которых топилось колоссальное количество угля. Одна бригада сеяла золу, вторая варила, третья – заливала и сушила кирпичи. Контролировали весь процесс мы, инженеры-зеки…

Так, общими усилиями выложили плиткой около двух тысяч квадратных метров. Не только менты, но и мужики, и авторитеты оценили, что инженерное образование – это сила. У нас даже телевизор появился в каптерке-будане.

Однажды ко мне подошли несколько зеков и попросили разрешения, хотя это строго запрещено, посмотреть в перерыве некую пропущенную серию про Сулеймана Великолепного. За это обещали сделать двойной план. Мне самому стало интересно, что это за фильм. Понравился. Я и попросил начальника отдела в обмен на кирпичи принести книгу об истории Османской империи. Нашел нужный мне эпизод. Вечером после отбоя стал рассказывать сокамерникам, что произойдет в следующей серии. Это было моей роковой ошибкой. За это меня чуть не убили. Оказывается, зекам, как и бабушкам, нельзя рассказывать, как будут дальше развиваться события в сериале, иначе весь интерес и смысл существования пропадет…

Маски-шоу и авторитет

– Насколько я понимаю, среди всех заключенных в Гранитном вы были единственным из числа осужденных высокопоставленных чиновников? Как к вам относились сокамерники?

– Я как-то и не подумал! Мне, к сожалению, не довелось посидеть вместе со своими новыми друзьями – “членами моей ОПГ”, с которыми познакомился только в ходе суда. Кого-то определили в Жаман-тобе, кого-то – в Карабас, других – под Капчагай. Надеюсь, на свободе встретимся, выпьем.

Зеки, как и везде, люди разные. С реальным криминалитетом у меня сложились уважительные отношения.

Я отбывал уже четвертый год своего заключения, как однажды неожиданно вызвали с вещами на выход. У меня сразу возникли нехорошие мысли в голове, а вдруг переводят в другую колонию с более строгим режимом. В комнате стояли два автоматчика в масках в полной боевой экипировке, с ними человек в гражданке. Я был в шоке, поскольку знал, что на территорию колонии с оружием никого нельзя запускать. Надели мешок на голову и приковали наручниками к двум спецназовцам. Вся зона в шоке – смотрит, что происходит. Меня буквально вынесли и посадили в бронированный джип и увезли на новый допрос. Что происходило во время допроса в подвале, не буду рассказывать. Но скажу по секрету. После возвращения обратно на зону у меня колоссально подрос авторитет среди сидельцев. Их впечатлило, какой серьезный был эскорт со спецназовцами! Хотя обратно ехать было грустновато: после масок-шоу с бронированными джипами зона казалась уже обыденной.

Заветная свобода

– Ваше условно-досрочное освобождение нигде не афишировалось, и журналисты узнали об этом событии чисто случайно…

– Я и не знал, что меня выпустят на УДО. Постоянно шли отказы из-за кучи выговоров, о которых я и не подозревал. Меня вызвали срочно к хозяину. Думал, опять, наверное, что-то произошло или план по выработке кирпича нужно увеличить. Оказалось, что идет выездное заседание суда, причем вне графика. Ну, думаю, сейчас срок добавят. Оказалось, наоборот. Начальник охарактеризовал меня, как заключенного с примерным поведением. Все прежние выговоры сняли. Заседание длилось не больше 15 минут. Так, через 50 месяцев отсидки я оказался на свободе.

– Как приняли вас друзья и родственники?

– Ситуация показала, кто есть кто. Рад, что основная масса друзей проявила себя очень порядочно. Помогала моей семье и морально, и материально. Но были и отдельные приятели, и родственники, которые в первые дни моего ареста делали вид, что не состоят в знакомстве или кровной связи. Мне жаль их. Когда мы снова встретились за столом, моя супруга сказала, что знает цену каждому...

Конечно, можно критически относиться к тому, что со мной произошло. Если идешь на высокие должности и берешь на себя такие полномочия по решению больших вопросов, то ты должен быть морально готов к тому, что за это нужно когда-то ответить. Мы большие мальчики и знали, в какую игру играем. Тюрьма – жестокий, но объективный учитель. Жизнь на самом деле это не то, что ты видишь из окна стеклянного небоскреба или раритетного авто.

АЛМАТЫ