Валерий ПРИВАЛОВ. Звенит в ушах лихая музыка атаки!

– Евгений Агуреев рассказывал, что его на поле соперники били просто нещадно…

– У меня все переломано – пальцы, руки, ноги. На это ни в хоккее с шайбой, ни в хоккее с мячом не обращают внимания – рабочие моменты. Многие хотели нас обыграть за счет грубости. Чтобы тебя не травмировали, надо на скорости соперников объезжать и обыгрывать за счет коллективной игры.

– Сегодня хоккей другой?

– Совершенно. Мне бы месяц подготовиться, и я минут двадцать сейчас сыграл бы. Российский хоккей с мячом ушел в сторону Швеции. Мне такая игра не импонирует. Настоящий русский хоккей – это когда восемь человек летят вперед, и соперник не знает, кому пойдет пас.

– Главная проблема сегодняшнего хоккея?

– Люди рвутся к деньгам. Когда приехал играть в Хромтау за “Горняк”, был поражен. Директор клуба построил стадион европейского уровня, поле идеальное. Представьте себе частный сектор, и посреди него – оазис. В детских командах при клубе ребята всех возрастов играли в той же форме, что и основной взрослый состав.

– Что там сейчас?

– Все исчезло. А детишки… Если нечем заняться, ребенок идет на улицу, сидит на скамейке, курит. Это одна из самых больных тем. Если не думаете о профессиональном спорте, позаботьтесь хотя бы о здоровье нации. Пусть у ребенка будет выбор, в какую секцию идти. Сейчас этого нет. Стадион “Динамо”, на котором я отыграл 21 год, пустой стоит. В 70-е годы, помню, с восьми утра и до десяти вечера кто-то занимался.

В Алма-Ату – без сомнений

– То, что стадион “Динамо” располагается с вами по соседству, случайность?

– Нет, это квартира от команды. Ее Славке Горчакову давали, но он от нее отказался. А я был следующим в очереди. Этот дом – от Министерства путей сообщения, и центральный подъезд построили для его руководства. Шикарные квартиры. А подъезд, в котором мы живем, просто долепили.

– Были сомнения по переезду из родного Мончегорска в Алма-Ату?

– Никаких. До шести утра погулял после выпускного, а на одиннадцать часов уже был автобус до аэропорта в Мурманске. Попасть в “Динамо” помог счастливый случай. Эдуард Айрих прислал письмо с вызовом Сане Осокину. А меня тренеры “Североникеля” решили отправить вместе с ним. Сразу сказал, что поеду. Хотя мне из школы предлагали ехать в Москву, в МГУ – были хорошие физико-математические способности. Но спорт перевесил. Вот Осокин не хотел ехать, но мы с родителями его уломали.

– Какие были перспективы в Мончегорске?

– Там те, кто работал на комбинате “Североникель”, жили нормально. Хотя производство вредное. Финны дважды за свой счет фильтры на трубы ставили, потому что весь дым шел к ним. На пути по розе ветров стоял лес. Так вот он словно выгорел. Хотя с других сторон – шикарная природа. У нас снимали фильмы “Морозко”, “А зори здесь тихие”.

Уникальная команда

– Чем отличалось алма-атинское “Динамо” от других команд?

– Это действительно был коллектив, в котором не существовало разделения на молодых и стариков. Тот же Боча (многократный чемпион мира Валерий Бочков. – Прим. ред.) мог взять клюшки и понести. Жили одной семьей. Как-то при встрече спросил Бочкова: “Если бы вы в 1978 году не уехали в Красногорск, то мы бы, как “Енисей”, лет пять-шесть были чемпионами?”. Он отвечает: “Точно!”. А цена вопроса… Они с Лобачевым приехали с чемпионата мира. Леня попросил трехкомнатную квартиру, Боча – “Жигули”. В “Зорком” про это быстро узнали. Говорят: “Вот дом достраивается. Выбирайте себе квартиру”.

– Бочков рассказывал, что они с Лобачевым сожалели о переезде…

– Не только они, но и их жены. Бочков по-прежнему живет в Красногорске, директор спорт­школы. Он действительно был звездой. Бочкова даже шведы боялись, которых победить на их территории было нереально. А они побеждали.

– За первое чемпионство Союза в 1977 году получили медаль?

– Ее Эдуард Фердинандович Айрих, которого мы звали Шефом, отдал Мурату Жексембекову. Я об этом нисколько не жалею. У Шефа голова – Совет министров. Он, а не Федерация хоккея с мячом СССР каждый год составлял календарь чемпионата Советского Союза. Я в 20 лет чувствовал, что уже могу играть за основной состав. Но Айрих не сразу давал молодому шанс. В первом тайме основной состав делал результат, а на вторую половину выпускали “дикую дивизию”: меня, Осокина, Горчакова, Вовку Корытина. Мы добивали соперника. Как-то подхожу ко второму тренеру Казбеку Байбулову: “Мне пора играть. Не буду сидеть на лавке, уеду”. Ведь упустишь момент – и уже не заиграешь. После этого стали подпускать к матчам за основной состав.

– В играх победного для алма-атинского “Динамо” розыгрыша Кубка чемпионов-1977/78 появлением на льду отметились?

– Да, с финским ОЛС в полуфинале. Там обыграли, по-моему, 9:1, а здесь – 13:2. Шведский “Броберг” в первом финале взял верх над нами у себя дома – 3:2. Но что там творилось! Ужас просто. Судья работал с закрытыми глазами. А дома шведам ка-а-ак дали – 9:3!

Повороты судьбы

– Хотя “Динамо” входило в число сильнейших клубов СССР, его игроков неохотно брали в сборную. К примеру, Евгения Агуреева или Александра Ионкина…

– Им не повезло, что они играли в одно время с такими звездами, как Гоша Канарейкин и Валерий Маслов из московского “Динамо”, Серега Ломанов из “Енисея”. Естественно, в сборную в первую очередь брали москвичей. А Ионкин на правом краю не хуже Канарейкина играл – и финты, и удары. Бил, не глядя на ворота: мяч летел по дуге, попадал в дальнюю стойку и залетал в сетку. У Агуреева был специфический удар, так называемый “нахлюп”. При ударе он придавливал мяч ко льду. За счет этого тот летел, как из катапульты, еще и по непонятной траектории. Думаю, что можно было обоих взять раз на чемпионат мира, чтобы они выиграли золотые медали.

– Два ваших сезона в горьковском “Старте”, куда вы ушли из “Динамо” и откуда снова вернулись в Алма-Ату, выглядят ссылкой. В чем провинились?

– Да ни в чем. Становимся в 1981 году вторыми в чемпионате СССР, мне обещают машину. Саня Окулов, который был из Горького, говорит: “Тобой интересуется Фокин” (наставник “Старта” и один из тренеров сборной СССР. – Прим. ред.). Я безо всякой задней мысли: “Волгу” даст – приеду”. Ляпнул и забыл. Приезжаю домой после сезона, мама говорит: “Тебе звонили из Горького. Сказали, вечером перезвонят”. Пошел на переговорный пункт. Фокин звонит: “Валера, могу рассмотреть твое желание иметь ГАЗ-24”. А я уже и забыл про это. Да и квартиру только получил напротив кинотеатра “Казахстан”. Но Фокин не отставал. Пригласил на майские праздники в Горький. В “Старте” предложили шикарную квартиру, машину, устроили на работу сразу в пять мест, и получал я в сумме где-то 1 200–1 500 рублей, а в “Динамо” имел только 280.

– Как решили вопрос с “Динамо”?
– Меня научили, как все сделать. Втихаря снялся с комсомольского и военного учета. Написал заявление об уходе. Поднялся шум-гам. Вызвали к председателю облсовета “Динамо”. При мне звонит в военкомат, а в ответ: “Он уже снялся с учета”. Кто-то назвал предателем, те же Осокин с Горчаковым. Но уже через год Осокина самого пригласил “Зоркий”. Правда, Саня недоехал, его с самолета сняли. А Славка Горчаков в “Маяке” из Краснотурьинска оказался. Они сборы проводили с нами на “Медео”. Горчаков сегодня обедал с “Динамо”, а завтра уже – с “Маяком”. Команде хорошие деньги выделял Богословский алюминиевый завод. Права пословица: “Не суди – да не судим будешь”.

По морям, по волнам

– Почему так быстро вернулись в Алма-Ату?

– Наверное, ностальгия. Как приезжаю играть против “Динамо”, так сразу чувствую, насколько в Алма-Ату хочется. После Горького собрался переходить в московское “Динамо”. Слух об этом долетел до Алма-Аты. Уговорили вернуться.

– В 1989 году вы окончательно покинули “Динамо”, поиграли за кемеровский “Кузбасс”, потом за “Горняк” из Хромтау и, наконец, оказались в Норвегии…

– В Кемерово отработал на совесть, а тут позвали в Хромтау, где команда только создавалась. У нас основной состав был сплошь из игроков высшей лиги. Задача была подняться в элиту. Но, по большому счету, никто не дал бы нам это сделать. До Хромтау было очень сложно добираться.

– А что за команда была в Норвегии?

– Клуб, куда я попал, базировался в Осло. Занимал в чемпионате, как правило, 3–4-е места. Правда, там играло-то всего 6 команд. Когда приехал в Хромтау забирать трудовую книжку, узнал, что меня планировали в Швецию продать. А где вы были раньше? Я уже подписал контракт. В Норвегии играл нормально, но ностальгия заела. Жена говорит: “Не представляешь, как домой хочу!”. Зато английский выучил. Предлагали остаться, обещали сделать гражданство, но я отказался. Знаете, когда ты играешь, к тебе подходят с распростертыми объятиями. Только закончил играть, всё, твоя жизнь – твои проблемы. Юрка Чурсин, Андрюха Маряшин, которые в Норвегии остались, работают кто электриком, кто на стройке.

Не сборная – фикция

– Развал алма-атинского “Динамо” был предсказуем?

– По сей день не могу понять, как исчезла команда. Когда уезжал в Норвегию, команда еще была. Приехал – ее нет и в помине, а всех игроков разобрали по клубам.

– Сборная Казахстана по хоккею с мячом – единственная по игровым видам спорта, кто попадает в призеры чемпионата мира. Как собирали команду в 1995 году на первый для нее чемпионат мира?

– Это отдельная история. Дали денег только на 11 игроков. И даже в таких условиях мы должны были стать бронзовыми призерами. Первый тайм с венграми – 25:0. Руководство Международной федерации бенди просит больше не забивать, иначе отобьем у людей желание заниматься хоккеем с мячом. Поэтому града голов, как в первом тайме, не было. Итог – 27:0. В полуфинале выходим на Россию. Я говорю: “Россиян мы не обыграем, даже если у нас на поле выйдут 15 человек. Надо готовиться к Финляндии”. Не прислушались. С Россией одному из наших клюшкой руку отсушили, а под меня Паша Франц подъехал, и я ударился об лед спиной. Под руки вывели с площадки. Вечером блокаду сделали, а я даже вздохнуть не могу. Вышел с финнами играть за 3-е место, уколы держали 20 минут. Вот так и играли вдевятером. Даже при этом финны нас с трудом обыграли – 3:2.

– На домашнем чемпионате мира в 2012 году могли вообще в финале играть…

– Да, шведам в полуфинале проиграли по глупости. Ведем 4:3, остается две минуты. Я ору Никишову: “Леха, возьми тайм-аут”. Ты же не со сборной Киргизии играешь – это шведы, которые за две минуты могут столько наколотить. Они в атаку, зарабатывают угловой и забивают – 4:4. Потом выигрывают по пенальти. Такой шанс бывает раз в жизни.

– Какое у вас мнение о нынешней сборной Казахстана?

– Это не сборная, а фикция. Все ребята из России. Когда-то это закончится. Те же норвежцы поднимают вопрос о российских корнях наших хоккеистов. Но пока сборная Казахстана нужна Международной федерации бенди. Она набирает количество стран, чтобы попасть в олимпийскую программу.

Жизнь после спорта

– Видитесь с бывшими партнерами по “Динамо”?

– Редко и, как ни прискорбно это говорить, как правило, по печальным поводам. Вот, к примеру, когда Якова Иваныча (Апельганца. – Прим. ред.) хоронили. Я к нему, как к отцу, относился, постоянно с собой звал на дачу: “Яков Иваныч, поехали, в баньке попаримся, посидим”. Он такой живчик всегда был. Непонятно, что его надломило. Буквально за 5–6 дней до его ухода из жизни мы с ним поехали на дачу. Я баню затопил. Вдруг подходит: “Валера, я поеду домой”. У меня до сих пор перед глазами стоит, как он дошел до поворота, повернулся, помахал мне. Потом Аркаша Ляпин звонит: “Яков Иваныч умер!”.

– Как сложилась ваша судьба после спорта?

– После Норвегии два года сидел без работы. Таксовал. Стеснялся этого. Бывало, люди садятся в машину, узнают. Приходилось говорить, будто ради интереса это делаю. Потом стал заниматься банями. Сейчас водителем работаю. Знаете, не все удачно преодолевают барьер между спортивной жизнью и обычной. Конечно, мы жили лучше, чем другие. Имели квартиру, машину, получали хорошие деньги. Но какой ценой все это доставалось! У меня сейчас и поясница болит, и переломы ноют, с аритмией живу лет десять.

– Агуреев так еще во время карьеры был болен…

– Он же два раза умирал. Как-то возвращались из Мончегорска, и у него прямо в поезде случилась клиническая смерть. Хорошо, успели сделать прямой укол в сердце.